«Самое сложное — походы к бабушке»
Мне восемь лет, и я уже второй час рыдаю над тарелкой с пельменями. Я лучше умру, чем съем их. Мне противно даже смотреть. Иногда слезы падают прямо в подернувшийся пленкой холодный бульон, и от этого становится еще более мерзко: кажется, будто между моим телом и фаршем, проглядывающим из-под теста, есть какая-то связь.
Родители до сих пор считают, что я просто слишком привередлива к еде. Их любимая фраза: «Было бы нечего жрать, сразу передумала бы». Они долго полагали, что я «перерасту капризы». Но я не переросла.
Сейчас мне тридцать, и у меня расстройство избирательного питания (Avoidant/Restrictive Food Intake — ARFID). Я не ем смешанное. Совсем. Я никогда не пробовала привычные для вас салаты, супы, пиццу, суши, бургеры… Этот список можно перечислять бесконечно, проще назвать то, что я способна съесть: рис, гречка, картошка, мясо птицы, орехи, фрукты, некоторые овощи, сладости и некоторые виды снеков. Все по отдельности и желательно, чтобы в тарелке продукты не соприкасались друг с другом.
Самое сложное для меня — это походы к бабушке, застолья с родственниками или ужин в большой компании. Всегда найдется человек, воодушевленно сующий мне под нос винегрет или ролл: «Это очень вкусно, попробуй хоть капельку!» Если мой отказ воспринимается с первого раза — удача на моей стороне. Но чаще «нет» только распаляет советчиков, и тогда вся неделя испорчена. Дома я точно буду плакать от омерзения, а воспоминание будет преследовать меня еще несколько дней.
Диагноз мне поставили пару лет назад, но до терапии дело не дошло. Я боюсь результата: сразу представляю себя, половником черпающую оливье из кастрюли без малейшего отвращения, и еле сдерживаю рвотные позывы.
«Человек не отказывается есть, он хочет есть при каких-то условиях. Подобные симптомы могут быть связаны с ощущением внутренней небезопасности. Такое своеобразное упорядочивание дает человеку чувство безопасности, помогает справиться с тревогой, страхом пережить эмоции, которые будут его фрустрировать», — поясняет психотерапевт Анна Чернигова.
«Я даже не сразу замечала, что я ем»
Татьяна Ш. поняла, что с ней что-то не так, когда резко набрала в весе.
«Я видела изменения в зеркале, но сначала думала, что, наверное, просто нужно меньше жрать. А потом у меня случился нервный срыв, и психотерапевт поставил мне диагноз “клиническая депрессия”. Дополнительным диагнозом было “расстройство пищевого поведения”, речь о компульсивном переедании», — рассказывает она.
Причиной стало нейробиохимическое расстройство из-за банального недосыпа. Младший сын Татьяны очень плохо спал по ночам, а вместе с ним — и мама. В итоге, как объяснил ей специалист, девушка все время просыпалась в фазе глубокого сна: организм не отдыхал.
«Грубо говоря, истощился запас серотонина. Он перестал влиять на мое настроение, и я пыталась компенсировать это едой. Я все время ела. Когда я оказывалась рядом с холодильником или что-то лежало на столе, то, даже если я не голодна, я ела до тех пор, пока последний кусок не вставал у меня в горле. Я ничего не могла с этим поделать. Причем я даже не сразу замечала, что я ем, это стало настолько фоновым, механическим действием, что осознание приходило уже после», — вспоминает Татьяна.
В «рацион перееданий» входили в основном фастфуд и сладости. Девушка очень сильно ругала себя за это, даже пыталась наказывать: покупала конфеты мужу и детям, а сама только смотрела, как они едят.
«Мне было очень плохо и морально, и физически: с одной стороны, мне тоже хотелось вкусняшку, с другой — я говорила себе: "Ты уже и так набрала на этих вкусняшках, так что сиди теперь и смотри, как другие едят то, что ты любишь"», — объясняет Татьяна.
На то, чтобы справиться с проблемой, девушке понадобился год: большой вклад в выздоровление внесла лекарственная терапия, назначенная психотерапевтом.
«Компульсивное переедание часто держится на ощущении внутренней неудовлетворенности, обиды, пустоты, которую хочется заполнить. В данном контексте — едой. Но еда не дает этого ощущения, и появляется еще больше разочарования, которое снова “заедается”», — отмечает психотерапевт Анна Чернигова.
«Два пальца в рот стало привычным делом»
Первый эпизод булимии у Анны П. произошел в 15 лет.
«У меня такая конституция тела, что даже если я очень мало вешу, не выгляжу худой. Когда была подростком, ненавидела себя за это. Я прочитала на каком-то форуме про “два пальца в рот” (искусственный вызов рвоты. — Прим. ред.). Я понимала, что это ненормально, но похудеть мне хотелось сильнее. Мне, наверное, казалось, что я как бы не подсяду и смогу вовремя остановиться», — делится Анна.
К 17 годам она лихорадочно считала калории: прежде чем съесть или выпить что-то, девушка сопоставляла, сколько «жира» ей принесет перекус.
«"Два пальца в рот" к тому моменту стало привычным делом. Ты все время на воде и салатных листьях, грубо говоря, а тут видишь торт. И как говорится: искра, буря, безумие. Ты обнаруживаешь себя с суповой ложкой в руках, поедающую этот торт. В такие моменты ты чувствуешь к себе ненависть, тебе кажется, что годы усилий пошли насмарку. И ты идешь блевать, это кажется единственным выходом», — вспоминает она.
Мать Анны забила тревогу, когда узнала, что у нее не идут месячные. Это случилось после приема у гинеколога.
«Она кричала, что я дура и заведу себя в могилу. Плакала. Сейчас я понимаю, что она переживала, наверное, но в тот момент я думала, что даже месячные мои — всеобщее достояние. Меня потащили к врачу, он поставил “анорексию”», — девушка замолкает.
Через пару месяцев после той ссоры Анне исполнилось 18, и она съехала: жилье согласился оплатить отец с условием, что девушка продолжит начатую терапию.
Сейчас Анне 22, она по-прежнему старается примириться со своим телом.
«Стараюсь не смотреть фотосессии подруг, не подписываться на инстаграммы знаменитостей и все в этом роде. Я боюсь опять увидеть себя как бы не идеальной. Ну, то есть я знаю, что я не идеальна, но когда люди вокруг — тоже, как-то проще», — признается она.
Девушка старается есть три раза в день и даже научилась радовать себя пирожными без чувства вины.
«Не коробками, конечно, но я больше не гноблю себя за какую-нибудь “корзинку” или пирожок», — поясняет она.
«Если говорить в целом о подобных случаях, то первое, с чем нужно разбираться, — контакт со значимым объектом, мы говорим про маму. Второе — подавленная агрессия и невозможность сепарации. Третье — недостаточная внутренняя ценность. Как правило, у девушек, которые страдают анорексией, есть мать, стремящаяся все контролировать или сильно вторгающаяся в личное пространство. И если очень утрированно описывать, чтобы получить автономию, девушка отказывается от еды, от жизни. Это такой способ сепарации», — поясняет психотерапевт Анна Чернигова.
«Чтобы остановить других»
Если ввести в поисковике любой социальной сети аббревиатуру РПП, на выдаче можно увидеть тематические сообщества разной направленности. Например, в группе «рпп головного мозга» чаще постят якобы шуточный контент, в шапке стоит предупреждение — здесь не пропагандируют пищевые расстройства и никого не оскорбляют. В паблике можно встретить локальные мемы вроде подписи «аквадискотека» под фотографией препарата «Фуросемид» — он выводит из организма лишнюю жидкость. В комментариях часть участниц делится своим опытом: для похудения лучше не использовать, потерянные из-за обезвоживания килограммы быстро возвращаются. Другие интересуются, где и как купить.
В группе ВК «Типичная Анорексичка» дисклеймера нет. В основном девочки-подростки и молодые девушки выкладывают сюда фото результата своей диеты и спрашивают совета, как похудеть быстрее и эффективнее. В сообществе можно встретить высказывания вроде «Жир — это показатель твоей несчастности». Под постами самых худых девочек сверстницы пишут: «Ты — моя мотивация».
Однако в интернете можно встретить и сообщества поддержки «жертв» РПП. Например, «рпп в последствиях». В шапке группы коротко поясняется, что пищевое расстройство ведет к смерти. На стене закреплено сообщение девушки, которая борется с заболеванием и уже два года находится в ремиссии — она рассказывает, как встала на путь выздоровления.
«Кто еще в пути — знайте, что все возможно», — написано в посте.
По словам одной из участниц группы, «местный контингент уже осознал, какие страшные последствия бывают после РПП».
«Сначала ты убиваешь себя, а потом рассказываешь об этом, чтобы остановить других», — так она описала группу.
В паблике участницы делятся историями: одни хотят предостеречь подруг по несчастью, другие спрашивают, как им бороться с заболеванием.
Существует также сайт сообщества «Анонимные компульсивные переедающие» — на сайте указано, что обратиться за помощью можно с любым РПП.
«Мы работаем по программе “12 шагов”, точные инструкции которой описаны в книге “Анонимные Алкоголики”», — поясняется на главной странице.
Сообщество проводит встречи и лекции в Skype и Instagram, а также очные собрания. В последней соцсети можно найти аккаунт freehelp_center, позиционирующий себя как центр помощи с расстройствами пищевого поведения.
«Как грипп»
«В основном, если мы говорим, что такое расстройство пищевого поведения — это страх перед едой, навязчивые мысли о собственном несовершенстве. Иногда бывают дополнительные симптомы, такие как самоповреждение, навязчивое занятие разрушающими тело активностями — это может быть очищение, рвота, злоупотребление мочегонными, злоупотребление спортом», — отмечает главврач Центра изучения расстройств пищевого поведения Анна Коршунова.
У РПП, по ее словам, есть биологические предпосылки — они связаны с особенностями нервной системы.
«Это очень похоже на заболевание гриппом. Человек со сниженным иммунитетом, неважно по какой причине — родился ли он таким или это временное состояние, встречается с вирусом и заболевает. Рождается человек с определенным строением нервной системы, люди без этого строения не разовьют у себя расстройство пищевого поведения», — рассказывает она.
По словам психотерапевта Анны Черниговой, РПП — распространенный диагноз, две трети запросов в частной практике так или иначе связаны с теми или иными нарушениями пищевого поведения.
«XXI век считается веком депрессии, и история с компенсаторным удовлетворением через еду и выстраиванием нездорового отношения к ней дает людям некоторое мнимое облегчение, смещает депрессию в РПП», — объясняет она.
Очень часто расстройствами пищевого поведения страдают девочки-подростки, подчеркивает Чернигова.
«Это бич в подростковом возрасте. У меня, например, есть пациентки, которые находятся уже на той стадии, когда им нужно медикаментозное лечение. Страх выглядеть неидеально, иметь нестандартную фигуру, чрезмерное приукрашивание внешности в социальных сетях создают у подростков, чья психика еще нестабильна, абсолютно неадекватные ориентиры. Часто эти ориентиры вообще не достижимы или разрушают организм», — делится психотерапевт.
На этом фоне у девочек часто нарушается гормональный фон и пропадают месячные, добавляет Чернигова.
«РПП имеет психологическую природу, в основе лежат психосоматические причины — набор не пережитых, подавленных эмоций и чувств, который аккумулируется в нашей нервной системе и в какой-то момент переходит в физиологическое поле. Любые нарушения пищевого поведения формируются в первый год жизни, когда определяются основные сценарии: отношение к питанию, значимым объектам, матери, своему телу», — отмечает психотерапевт.
Справиться с РПП самостоятельно может лишь тот человек, который способен на глубокий анализ и рефлексию, но это может занять длительное время, предупреждает она. Если человек просто насильно перестраивает систему своего питания — это может помочь, но ненадолго. Чтобы полностью избавиться от заболевания, необходимо работать с его причинами.
«Психическая система имеет такую особенность: она делает откат, и в результате случается разбалансировка нервной системы, когда уже невозможно себя контролировать и ситуация усугубляется», — поясняет Чернигова.
Иллюстрации: Анна Лукьянова
