Уволили с работы, предложили стерилизацию. Как ВИЧ-фобия изменила жизнь Юлии Синенко

— Где вы работали и как узнали об увольнении?

— Я работала в «Центре доктора Бубновского». Он специализируется на помощи людям с патологиями. Работала в Санкт-Петербурге с июля 2019 года по конец января 2020-го. У меня спортивное образование, закончила педагогический колледж фитнеса. Уволили меня по причине ВИЧ-инфекции. Незадолго до этого я подала на развод, начала встречаться с другим мужчиной. С мужем мы прожили 22 года. В качестве мести он написал в главный офис в Москве письмо. В нем муж сообщил, что у меня ВИЧ. Из московского офиса написали в Санкт-Петербург. Директор и администратор пригласили меня на беседу. Я не стала обманывать и подтвердила информацию о ВИЧ. Попросила у руководства письмо в распечатанном виде для дальнейшего обращения в суд. Мне отказали, данные не предоставили. Далее я обратилась к юристу по уголовным делам. Но он мне сказал, что без доказательств в суде мы проиграем. Уволили меня в один день. Попросили написать заявление об увольнении. Директор знала о моих несовершеннолетних детях. Предложила мне отработать еще месяц. Но я понимала, это время им нужно для поиска замены. Я отказалась.

— Вы спрашивали мужа, почему он раскрыл ваш ВИЧ-статус?

— Я до последнего не верила, что это он. Пришла домой, посмотрела мужу в глаза и спросила, действительно ли он написал руководству о моем ВИЧ-статусе. Он ответил, что ему приятно, когда моя жизнь рушится.

— Вы получили объяснения от работодателей?

— Я связывалась с московским офисом, с сыном организатора сети. Он принес мне извинения за увольнение. Записал голосовые сообщения. Сказал, что ему невыносимо, тяжело и больно осознавать произошедшее. Отметил, что в его московском центре такого бы не случилось, но он не несет ответственность за подразделения в других городах. Если бы тогда я была морально и физически готова, то могла бы уехать работать в московский филиал.

— Обращались ли вы с жалобой на увольнение в суд?

— Я не обращалась. Не было моральных и физических сил. Я живу со статусом больше 22 лет. На момент увольнения — диагноз был уже 20 лет, и об этом никто не знал. Я не посещала группу взаимопомощи. У меня не было друзей с ВИЧ-статусом. Знали только мама и друзья. Не более 10 человек. Я планировала и дальше никому не говорить. Увольнение и вынужденный каминг-аут стали стрессовой ситуацией. У меня началась депрессия и маточное кровотечение. Я обратилась к врачу. Доктор посоветовала пойти к психиатру и получить антидепрессанты. Я отказалась. Потом обратилась к другому гинекологу. Оба врача диагностировали депрессию.

— Почему сейчас вы решились рассказать о своей истории увольнения?

— Из-за нестабильной ситуации в России я планирую сменить место жительства. Есть информация о перебоях с терапией, этого я опасаюсь. У меня выявилось еще другое аутоиммунное заболевание, началось нарушение липидного обмена. Чтобы покинуть страну и предоставить информацию о дискриминации, мне нужны какие-то доказательства.

— Как отреагировали коллеги, пытались ли за вас вступиться?

— Я собрала весь коллектив. Сказала причину увольнения. Я со всеми была в теплых и дружеских отношениях. Все меня поддержали, пытались защитить, никто не отвернулся. Общались с руководством, но позицию директора было не изменить. Еще у меня есть судимость. Она появилась в 1998 году из-за употребления наркотиков. Руководство не хотело работать с человеком с таким прошлым.

— Руководители знали о судимости до письма вашего мужа?

— Нет, никто не знал. Муж написал и об этом. Потом я устроилась в другое место. И там указала информацию о наличии судимости. Меня приняли на работу, зная об этом. Я спокойно работала в другом фитнес-центре.

— Почему вас осудили?

— На тот момент я употребляла наркотики. Осудили по статьям за употребление наркотиков, разбой. Под одну статью подвели все эпизоды. В общей сложности я провела в местах лишения свободы 1,5 года. Потом произошла амнистия.

— Какие у вас остались впечатления от мест заключения? Насколько тяжелая там ситуация?

— Мы живем в такой стране, где люди пользуются своей властью по отношению к тем, кто от них зависит. Когда мы ехали с конвоирами в тюрьму, они мне предложили сексуальные отношения. Объяснили, что мне долго сидеть и хотя бы напоследок могу удовлетворить свои сексуальные желания. В машине я находилась одна. И была в шоке. Конечно, я отказалась. В тюрьме оперативник предложил позвонить домой. Я была наивной девушкой, мне было 19 лет. Мы пошли в его кабинет. Я позвонила подруге. Потом начались сексуальные домогательства со стороны оперативника. Выяснилось, что мне была оказана услуга. Взамен надо было расплатиться. Я впала в оцепенение. И больше никогда не просила о звонках. Не готова была получать их такой ценой. На всех оказывали разное давление. Я была очень худой, бить меня было бесполезно. Действовали иначе. Одну женщину хотели раскрутить на новые эпизоды. Ее побрили, постоянно избивали. Она спала на полу. У нее забирали все передачи. 

— Долго вы восстанавливались психологически после заключения?

— Когда я вышла из тюрьмы, пыталась реабилитироваться. Но снова случился возврат к употреблению наркотиков. Потом в голове все смогло упорядочиться. Я поняла, что не смогу опять испытать ужас заключения. Это стало решающим фактором для изменения жизни. Я стала учиться, родила первого ребенка. В Мурманске я была первая женщина с ВИЧ, которая рожала.

— Как проходили роды?

— Рожать естественным путем было нельзя, назначили плановое кесарево. Я находилась в отдельной палате. Дверь открывалась на секунды. Мне буквально швыряли еду, которую передавали родственники. Запрещали выходить в коридор. Ребенка приносили на несколько часов в день. Медсестры ко мне не приходили. Врачи заходили в специальных защитных костюмах, какие сейчас используют  при контакте с больными коронавирусом. Приходили ко мне в очках. Боялись, что мое молоко попадет им в глаза. При выписке мне сказали, чтобы я больше к ним никогда не попадала. Это дискриминация, ВИЧ был новым явлением.

— Как с вами общались врачи?

— В женской консультации врач не знала о ВИЧ-статусе. Приходила неопределяемая нагрузка. Врач не понимала, почему так. Я училась, была замужем, никто не мог подумать о ВИЧ. Узнали уже перед родами. Второго ребенка я рожала в Боткинской больнице. Было плановое кесарево. На родильном столе принимавшая роды врач предложила мне стерилизацию. Я сказала, что ребенок желанный. Врач ответила, что такие рожать не должны.

— Знают ли ваши дети о вашем ВИЧ-статусе?

— После развода я рассказала старшему сыну. Он нормально отнесся, сейчас ему 20 лет. Задавал вопросы, я на них корректно отвечала. И сейчас понимаю, что если сообщат в школе младшему сыну, уже смогу аргументировать свой статус. Я хожу в группу помощи для ВИЧ-положительных. Это мне посоветовала психолог. И он же помогает прорабатывать сложные моменты.

— Как вы думаете, почему в России такое отношение к ВИЧ?

— Информации о ВИЧ нет в свободном доступе, существуют стереотипы. Нет информирования в школах. Важно говорить о путях передачи, как предохраняться. Даже мои знакомые задают мне множество вопросов о ВИЧ. Людей надо просвещать. Но государство не заинтересовано. Это деньги, а у нас везде коррупция.

— Почему часто люди с ВИЧ-статусом не борются за свои права?

— Важным фактором является принятие статуса. Если человек принимает свой статус, он понимает, что у него есть права. Но многие боятся огласки. Боятся принять свой статус и не верят в положительный исход. Существует множество страхов. Когда я родила первого ребенка, переживала, что передам ВИЧ. Но этого не произошло. Важно объяснить это всем женщинам. Нужна поддержка, кто-то должен помочь, поговорить. Можно родить здорового и крепкого ребенка. Иногда женщины узнают о ВИЧ-статусе от гинеколога, который не знает, что посоветовать.

— Сталкиваетесь ли вы сейчас с дискриминацией?

— Да. Это было 22 года назад, когда я узнала о своем ВИЧ-статусе. Это есть и сейчас. Что-то изменилось, но не кардинально. Шаги в лучшую сторону мизерные.

— Как вы узнали о своем ВИЧ-статусе?

— Я получила письмо от знакомых. ВИЧ обнаружили у девочки, с которой мы вместе внутривенно употребляли наркотики. Я пошла сдавать анализы. Пришел положительный результат. Через 2 месяца узнала о беременности. Всю беременность я принимала необходимую терапию, наблюдалась в женской консультации. Потом уже роды.

— Что вы почувствовали, узнав о ВИЧ?

— Это был шок и прострация, слезы по ночам. Мне повезло, что вскоре я узнала о беременности. Мне надо было заботиться о ком-то, кроме себя. Мозг немного переключился, и включился материнский инстинкт.

— Мужу вы сразу сообщили о ВИЧ?

— Конечно. Он тоже сдал анализ. У него был отрицательный результат. Я не хотела его заразить. Далее у мужа были все отрицательные анализы. Мы стали предохраняться с помощью презервативов. Кроме того случая, когда решили, что хотим второго ребенка. Тогда это были короткие незащищенные половые акты. Все рассчитывалось с ювелирной точностью. К сожалению, многие не знают, что партнер с отрицательным ВИЧ-статусом может защитить себя, принимая антивирусную терапию. Так он не заразится от своего ВИЧ-положительного партнера. Я тоже не знала, поэтому мы использовали презервативы. Мужу я предоставила выбор. Мы поехали в монастырь. Монах тогда сказал, что муж попадет в рай, потому что не бросил меня. После развода я познакомилась с мужчиной на сайте для людей с ВИЧ. Потом мы поженились, но вскоре развелись. У меня пока не было времени завести отношения с ВИЧ-отрицательным партнером. Конечно, я бы сказала ему о своем ВИЧ-статусе.

— Какие у вас дальнейшие планы?

— Я планирую уехать из России. И буду помогать ВИЧ-положительным. Мой опыт был бы полезен другим людям. Я понимаю, сколько у них страхов и боли. И они один на один с этим. Я все это пережила, большинство моментов — без поддержки. Я хотела переехать с маленьким ребенком. Сначала получила согласие первого мужа. Но недавно он сказал, что ему нужно время подумать. Если он откажет, переезд ставится под большой вопрос. Не знаю, смогу ли я поехать без ребенка. Насколько для меня это морально возможно, как для матери.