Кем ты хотел быть в детстве?
Я помню, классе в 4 я хотел быть президентом. Меня даже родители уговорили сменить школу под предлогом того, что “после той школы, в которой ты сейчас учишься, ты президентом вряд ли станешь, а вот после этой шансы больше”, – для меня это тогда был весомый аргумент. Потом, уже в более сознательном возрасте, хотел стать медиком, хирургом либо генетиком. К нам как-то раз в школу приехал крутой специалист генетик, сам русский, но учился в Америке, и в итоге руководил лабораторией в Испании. И вот он нам, восьмиклассникам, рассказывал о том, как устроен геном, как они его расшифровывают, и что с помощью полученных данных они, например, скоро создадут лекарство от болезни Альцгеймера. Меня это тогда сильно впечатлило. Да и меня всегда интересовало, по каким принципам мы функционируем.
И вот я довольно долгое время, года три, наверное, планировал пойти в мединститут, но в итоге отказался от этой мысли. Для меня на тот момент очень важным было понимание некой будущей обеспеченности, так как в меня это очень активно вкладывал отец, и мне казалось, что врачом я нормально финансово не проживу. Так что после еще нескольких лет метаний между желанием стать то психологом, то журналистом, то лингвистом, то еще кем-то я поступил на международные отношения, а когда отучился, в итоге понял, что кем бы ты не хотел стать, все равно придешь туда, куда судьба укажет.
И есть, конечно, своя романтика, в том, что когда-нибудь, когда мы все дружно победим ВИЧ-инфекцию, я смогу сказать: “Вот там вот кирпичик и мой есть.”
Что тебе дает силы работать в ВИЧ-сервисе и, в частности, в фонде?
Я вообще как изначально здесь появился? Я начал ходить на лекции в фонд, и меня на них оставило именно то, что мне было интересно и про медицину, и про социалку, и про весь этот сплав. Так что с одной стороны, меня держит именно то, что это тема, которая мне действительно интересна. С другой стороны, это чувство принадлежности к чему-то большому и важному, к некой борьбе за решение проблемы, над которой уже люди 30 лет бьются. И есть, конечно, своя романтика в том, что когда-нибудь, когда мы все дружно победим ВИЧ-инфекцию, я смогу сказать: “Вот там вот кирпичик и мой есть”. Ну и в принципе, приятно работать с людьми, приятно получать хорошие отзывы… Тогда ты понимаешь, для кого ты это делаешь. И для чего. Хуже всего работать вслепую, когда не видишь, кто твой конечный потребитель, не имеешь к нему доступа и можешь только догадываться, нужно ли вообще то, что ты делаешь или ты всю энергию тратишь зазря.
Я хотел бы в России нормальную двухпартийную систему власти.
О чем ты сейчас мечтаешь?
На днях буквально с приятелем обсуждали это, и я понял, что у меня нет таких прямо конкретных целей в жизни. Я преимущественно получаю удовольствие от процесса и от чего-то каждый раз нового. Наверное, я просто мечтаю оставить после себя что-то большое, чтобы было, что вспомнить на смертном одре. А из более-менее конкретных желаний я, наверное, хотел бы в России нормальную двухпартийную систему власти. Это на меня, видимо, Антон Вячеславович(Красовский) так влияет. Он как раз говорил недавно, что должны появиться две партии, на которые расколется "Единая Россия". Вот я тоже с этим согласен, пускай колется.
Чего бы ты пожелал фонду?
Не уставать от самого себя. Не почивать на лаврах. Чаще и точнее понимать, чего мы хотим дальше, и над этим работать. И оставить после себя что-то большое и хорошее.
