Анатолий Лешенок: “Кровать – не место преступления”

Анатолий Лешенок — один из активистов, который работает в направлении противодействию криминализации передачи ВИЧ и представляет Республиканское общественное объединение “Люди плюс”. О ситуации в Беларуси Анатолий рассказывал на 22-й Международной конференции по ВИЧ, которая прошла в Амстердаме с 23 по 27 июля, а еще он начал работать консультантом в проекте “Скан криминализации ВИЧ”, который реализует Евразийская Женская сеть по СПИДу.

– Я увидела, что за первое полугодие 2018 года в Беларуси по статье 157 УК уже было возбуждено 48 уголовных дел…

…По сравнению с прошлым годом количество уголовных дел снизилось на 30%.

– Давай поговорим об этом. В 2017 году было возбуждено 130 уголовных дел — это очень много. С чем ты это связываешь? Какие причины?

По количеству уголовных дел лидирует Гомельская область.Там в 2016 году начали проводить повсеместный скрининг людей на ВИЧ — тестировали на предприятиях, на заводах. Среди вновь выявленных около 90% — это простые люди, которые инфицировались ВИЧ половым путем. Если бы мы говорили о людях, принимающих наркотики, о бывших заключенных — они знают о законах, знают как общаться с милицией, как и что нужно правильно сказать. Обычные же люди — у них практически нет опыта общения с правоохранительными органами. И вот когда у них выявляют ВИЧ, спрашивают о бывших и настоящих половых партнерах. Они, то ли по своей наивности, или из-за страха, говорят когда и с кем спали, называя фамилии. Эпидемиологи все данные передают дознавателям, а те уже в свою очередь дальше связываются со всеми и начинают раскручивать процесс. Даже если это семейная пара, и один из партнеров говорит: “Да было дело, как-то один раз не использовали презерватив” — все, этого достаточно, статья 157 УК, часть 1 — если партнер не инфицирован, и часть 2 — если инфицирован.

Если резюмировать причины, то я бы отметил следующие, взаимосвязанные между собой:

– поголовный скрининг;
– юридическая неграмотность населения;
– заинтересованность следственных органов (я говорю о материальной, когда есть вознаграждения за раскрытые дела).

– Ты сказал, что эпидемиологи передают сведения дознавателям. Они обязаны это делать?

Да, есть специальное постановление, которое обязывает медицинских работников передавать сведения в случае каких-то происшествий — например, ДПТ, какие-то преступления. В этом списке стоит и ВИЧ.

Если дознаватели работают с семейной парой, то сначала они собирают данные у того партнера, который инфицировался. Все записывается на бланке показаний потерпевшего, человек их подписывает. Это уже является причиной возбуждать дело.

Дальше еще какой ход — берут анализ крови на генотип вируса у обоих партнеров. Конечно же, генотип совпадает, так как на нашей территории у большинства людей одинаковый тип вируса. Это как бы “подтверждает” “вину” — люди по своему незнанию видят, что тип вируса один, и принимают этот факт как доказательство вины. И для обвинения готов уже ряд факторов: подписка, которая дается еще при постановке на учет, признание, одинаковый генотип и подписанный бланк потерпевшего.

– Можно что-то сделать, чтобы избежать наказания?

Если люди обращаются к нам на стадии, когда они уже вышли от эпидемиолога, но еще не дошли до дознавателя — то реально можно. Только за последнее время у нас есть три случая, когда данные были переданы в правоохранительные органы, но в возбуждении дела было отказано. Мы проконсультировали людей и объяснили, что нужно говорить дознавателю.

У нас на сайте есть форма, которую можно заполнить и получить консультацию. Кроме того, благодаря хорошим, партнерским отношениям с областной эпидемиологией, мы распечатали листовки, с информацией о правовых услугах, которые мы предоставляем, и попросили врачей давать эти листовки хотя бы семейным парам, данные о которых они должны передавать в УВД.

– Я знаю, что вы работаете сейчас над внесением поправок в Уголовный кодекс Республики Беларусь. На каком этапе вы находитесь?

В прошлом году мы обратились к депутату Парламента Республики Беларусь, рассказали о ситуации с криминализацией, и он нас поддержал. Мы подали пакет документов в парламентскую Комиссию по здравоохранению, физической культуре, семейной и молодежной политике — там был и вывод Регионального бюро ВОЗ, что ВИЧ является контролируемой хронической инфекцией, а не смертельным заболеванием, и рекомендации Глобального консультативного комитета ВОЗ, наша аналитика, кейсы клиентов. Члены комиссии высказались за внесение изменений в УК, они согласны, что эту норму нужно менять — она архаична, сейчас уже совсем другая ситуация.

Надеемся, что в октябре наш вопрос будет вынесен на Парламентские слушания, и мы хотим участвовать в обсуждении. Записались на аудиенцию к Председателю Верховного Суда — тоже хотим узнать как он настроен, и представить свою точку зрения, и точку зрения наших сторонников.

Кстати, несколько депутатов Парламента во время Дня “Ноль дискриминации” организованном Министерством иностранных дел, Министерством здравоохранения и Объединенной программой ООН по ВИЧ/СПИД в Беларуси активно участвовали в обсуждение вопроса ст. 157 УК, который выносили на обсуждение представители нашей организации.

Ближе к осенней сессии Парламента планируется проведение круглых столов, на которые мы планируем пригласить депутатов Парламента, представителей Национального Центра законодательства и правовых исследований РБ, представителей Министерства здравоохранения, ЮНЭЙДС, ВОЗ, журналистов.

– У вас есть сторонники? Кто вас поддерживает? Может представители власти, другие общественные организации.

Нас очень поддерживают Региональное бюро ВОЗ, Министерство здравоохранения и ЮНЕЙДС — они наши первые союзники. Не было бы такого успеха в продвижении нашего вопроса, если бы не они. Я слышу выступления этих людей, что они “за”. Это очень ценно. Другие общественные организации тоже выступают в защиту людей, которым инкриминирована передача ВИЧ. Это меняет общественное мнение.

– А как вы отслеживаете, что общественное мнение меняется?

Даже по комментариям под публикациями — а у нас вышло за последний год 5-6 публикаций — мы видим, что общество уже не так негативно реагирует на людей с ВИЧ, больше уже с пониманием, чем с осуждением.

В этом году, при поддержке Минздрава и агентств ООН, мы представили фотовыставку “Люди плюс”. Главные герои фотовыставки — люди, живущие с ВИЧ, из различных регионов страны, которые делятся своими личными историями, опытом приема антиретровирусной терапии, планами на будущее и тем, как лечение повлияло на их жизнь. Я считаю, что выставка уникальна для Беларуси и должна быть передвижная, чтобы быть представленной как можно большему числу людей.

– Расскажи о живых примерах, когда один из семьи был осужден. Мне хочется, чтобы люди прочитали, и осознали, что это реальность. У меня такое не укладывается в голове, когда люди живут себе счастливо, и в один прекрасный день к ним приходит милиция…

Буквально две недели назад к нам обратилась молодая женщина, у нее семья, двое детей, младшему три месяца. Муж не инфицирован. Ей хотят предъявить обвинение по статье 157, часть 1 — поставление в опасность заражение мужа. Представь, приходили из милиции, и фотографировали кровать, как место преступления!

Ранее ее уже пытались обвинить, когда оказалось, что у ее первого ребенка ВИЧ — якобы она не принимала должным образом АРВ-терапию, и это повлекло за собой инфицирование ребенка. Но с обвинением не сложилось, не смогли обосновать. Так вот, по этому второму случаю попытки ее обвинения мы уже обратились к помощнику депутата, с просьбой вмешаться. Надеюсь, это подействует.

Еще могу поделиться одной историей. Вот ты спрашивала меня про условные сроки — а это тоже не так просто для человека. Мы ведем семейную пару: жена, муж, ребенок. Жена была инфицирована, муж инфицировался через 7 или 8 лет совместной жизни. Им не повезло в том плане, что они к нам поздно обратились — уже после встречи с дознавателем. В общем, женщина получила условный срок. Она сейчас член нашей организации, консультирует по принципу “равный-равному” тех людей, которым хотят предъявить обвинение в связи с ВИЧ. Так вот, у “условников” есть определенные ограничения: им нельзя посещать общественные места, то есть с ребенком пойти куда-то она уже не может; в дороге может быть не больше часа в одну сторону и обратно — на работу и с работы; если нужно к маме в деревню поехать — идет в милицию, пишет заявление. Выехать из страны нельзя. Милиция приходит 2-3 раза в неделю, в 11 вечера, чтобы проверить, дома ли она, соблюдает ли режим домашнего заключения. И никого не интересует, что думает об этой женщине ее ребенок, соседи…

И еще один случай. Женщина, с высшим образованием, работала в торговле. Их фирму закрыли, и она осталась без работы. А человек, который находится на условном, обязан работать. Женщина обращалась в разные торговые фирмы с желанием трудоустроиться, но у нее на руках справка, в которой, кстати, указана статья, по которой ее обвинили. Ее не пропускали уже на этапе службы безопасности этих фирм. Хорошо, что нашлись знакомые добрые люди, которые помогли устроиться, сейчас она работает в магазине.

– Есть же различные Комитеты ООН — вы подавали отчеты в какой-нибудь из них? Приходилось ли помогать людям подавать документы в Европейский суд по правам человека?

Чтобы подать документы в ЕСПЧ, нужно пройти все судебные инстанции на уровне страны, дойти до Верховного Суда. Здесь очень много нюансов, к тому же, сама знаешь, чтобы дойти до ЕСПЧ, нужно как минимум 6-7 лет потратить. Наша рабочая группа (в ней 15 человек) предпочитает свои время и силы отдавать на изменение ситуации действуя намеченными нами плану. Мы уже видим предварительные результаты. Пусть даже изменения не происходят так быстро, потому что мы имеем дело с выстроенной системой. Я хочу, чтобы люди не страдали, и будем делать всё возможное, чтобы милиция не фотографировала кровать как место преступления.

Интервью записала Алина Ярославская