«Мертвых гомосеков превратил Господь в соль, и сделал из них прекрасную косметику»: Интервью Виталия Милонова

— Виталий Валентинович, много где написано, что вы учились в Тихоокеанском университете на Гавайях, потом в Будапеште. Это правда?

Я не знаю, где находится Тихоокеанский университет, но на Гавайях я был дня два, может быть, полтора. В Будапеште я был на курсах для Христианских демократов в институте Роберта Шумана.

— Вы там так хорошо выучили английский? У вас очень хороший разговорный английский.

Я в ленинградской школе учился. Нормальная школа.

— Как вы тогда тот самый загнивающий запад воспринимали?

У меня школа была в соседнем доме с КГБ Ленинграда. Поэтому у нас нормальная школа была, совершенно не загнивающая, нам постоянно привозили иностранцев — с первого класса у меня практика общения с иностранцами.

— Какое вы все-таки получили высшее образование? Много где указывается Тихоокеанский институт.

Было бы классно. Мне как-то один человек сказал, что вы с «вашими оксфордами» нам тут не нужны. Я ему сказал, что если бы закончил Оксфорд, то тут с вами даже и не разговаривал бы. Нет, я закончил Академию Госслужбы. Абсолютно штатно, обычно. В 90-е у меня абсолютно не было денег учиться. Я поступил на юрфак, но не хватило денег платить за обучение – 400 долларов в семестр. У меня их не было.

— Расскажите про Свободно-демократическую партию России. Как вы в нее попали?

Все просто. В 1991 году ремонтировался Гостиный двор, он был обнесен стенкой, строительным забором. Она называлась «стеной демократии», там тусовались все подряд. Я сцепился с каким-то отмороженным, который стал говорить что Иисус Христос — еврейский Бог, и русские не могут верить в еврейского Бога. Мы с ним подрались. Мне на помощь пришел чувак такой массивный и сказал: «Дай-ка я дам ему в пятачину». Так мы познакомились с моим другом Санычем, он сказал: «Вообще-то я в партии». А я только что школу закончил или заканчивал еще. Он предложил мне вступить в партию. А в 1991 году надо было обязательно быть в какой-то партии. Я не врубился, что за партия и даже пробыл там какое-то время.

— Это же была не самая популярная партия. Было же «Яблоко»…

«Яблока» тогда еще не было – это зашквар позднего времени. Мне было наплевать, что это за партия, я знал что в Германии есть ФДПГ и подумал, что такая же партия, как в Германии. Я не понимал отличие свободных от либеральных демократов, мне в 17 лет было прикольно сходить на несколько партийных собраний и послушать доклад о текущей политической ситуации.

— Потом у вас был период работы с Виталием Савицким. Расскажите об этом времени и о движении Христианских демократов.

Мне надоели все эти либералы: я год протусовался с ними, с этой партией, мы что-то делали с моим другом Санычем. Мы даже должны были там работать, но нам 9 месяцев не платили зарплату.

— А Саныч это кто?

Мой друг Сергей Алексеев. В 90-е он тусовался по партиям, как и я. Мы просто сидели 9 месяцев [в Свободно-демократической партии России], собирали какие-то вырезки газетные, потом оказалось, что нам не заплатят за эти 9 месяцев, друзья-демократы сказали: «Извините, так получилось». Мне в принципе не очень нравились эти люди, они были малоприятные, потому что очень много бухали, и они, в отличие от многих моих нынешних оппонентов-либералов, искренне ненавидели страну и не скрывали это. Считали, что [Россия] какое-то отсталое государство, что нас должны все завоевать почему-то, что чем быстрее мы сдадимся Америке, тем лучше.

— Сейчас не так?

Я считаю, что большинство либералов сейчас, находящихся в разуме, все-таки люди, которые хотят хорошего для страны, но, с моей точки зрения, ошибочного. Поэтому я с этими людьми могу общаться, я вижу, что у нас разные пути, но если человек ставит своей задачей не деструктивные изменения для страны, а процветание, то, по крайней мере, он заслуживает диалога. Мне это интересно. Но те люди были совершенно другими, не очень приятными. Мы познакомились с Виталием Савицким, он был Христианским демократом и не совсем обычным для той тусовки – на все митинги ходил, читал «Отче наш». Мне он так понравился: у него волосы длинные были, мы с ним тусовались много. У него не было своей квартиры в Петербурге, поэтому он пару раз ночевал у меня в родительском доме, я тогда жил в Купчино. В 1993 году, когда был блок «Выбор России», я печатал ему листовки. Я вообще был главный за печать листовок в «Выборе России»: днем печатал для них, а ночью оставался и делал для Савицкого. Он конечно меня отблагодарил, за все время, наверное дал мне долларов 50. Я считал себя очень богатым человеком. Я искренне ему помогал. Когда он выиграл выборы, то предложил стать его помощником, я согласился. Это было хорошее время, я тогда в первый раз оказался в Госдуме. На два года.

— А днем работали, чтобы просто зарабатывать деньги?

Да, днем работал печатником. Мне очень нравилось печатное дело, верстал листовки, потом печатал на ризографе их.

— Как вы примкнули к движению Христианских демократов? Вы в нем видели прообраз ХСС/ХДС Германии?

Вообще-то я был международным секретарем ХДС, поверьте, я прекрасно знаю различия, не только между ХДС и ХСС Германии, но также нюансы Фламандской народной партии и в принципе ситуацию в христианско-демократическом интернационале, который находился в Брюсселе на тот момент. Мы проводили большие международные конференции, где собирали христианских демократов со всего мира: были и южноамериканские и латинские, голландские Антилы. В то время я два года общался с людьми, многие из которых стали президентами и руководителями. Это были интересные годы общения с умными и близкими мне по духу людьми. В тот момент христианские демократы в большинстве своем были абсолютными консерваторами. Многие ценностные вещи, которые я унаследовал, сформировались в том числе под влиянием общей христианско-демократической политики, которая была в Европе до левой деградации.

— Покойный Борис Немцов состоял в христианских демократах.

Возможно, но я не знаю об этом. Я с ним столкнулся один раз и после этого, прошу прощения, каюсь, о покойниках нельзя [плохо говорить], стал его ненавидеть. Была большая конференция в Нижнем Новгороде, и тех, кто был большим демократом поселили в гостиницы, им дали какие-то условия, а тех, кто был демократом поменьше, не таким уважаемым, поселили в «Дом колхозника», в бараки 16-местные. Это был такой ужас, я оттуда свалил, думал, «Господи, больше никогда в жизни ни с Немцовым, ни с демократами дел иметь не буду». Как в воду глядел.

— Вы думаете, что сам Немцов расселял?

Нет, я просто говорю иллюстрацию своего ощущения: как оказаться в 18 лет в «Доме колхозника» с вонючими носками какими-то.

— Почему ХДС развалился?

Потому что держался на одном человеке – Савицком, который погиб перед выборами. Его последователи, которые пришли во взрослую партию, были людьми, может, и хорошими, но абсолютно не политиками, не масштабными, и сколь-нибудь серьезно заниматься этой деятельностью не планировали. Тогда возникло само по себе движение нашей молодежной организации – «молодые христианские демократы». И, да, это было достаточно массовое молодежное движение, Максим Львович Резник не даст соврать. У нас было очень много активистов, мы жили без денег, без всяких грантов, но были полны искреннего оптимизма. Во многих вещах заблуждались, что-то видели по-своему, потом меняли свое отношение к чему-то.

— И вы влились в «Демократическую Россию»?

Был дом в Санкт-Петербурге, где находились все демократические партии, Измайловский проспект, дом 8. И как только Савицкий погиб, нас оттуда выгнали. Мы как-то пришли и увидели, что все наши компьютеры и столы стоят на улице. Нам просто сказали: «Идите отсюда». И Галина Васильевна Старовойтова, с которой мы познакомились, сказала, что у нее есть приемная, и большую комнату она оставит себе, а маленькую отдаст нам: «Ничего не надо. Не хулиганьте, много не мусорьте, курите на лестнице и не пейте днем».

— Она же была из стана либералов. Как эволюционировали ваши взгляды на либерализм за время работы с ней? Вы с таким теплом до сих пор о ней отзываетесь.

Конечно. Нынешние либералы не имеют ничего общего с Галиной Васильевной, мне посчастливилось быть с ней знакомым последние годы ее жизни. В 1997-1998 годах мы с ней много путешествовали, вместе ездили по монастырям, в Печоры, в Новгород. Она венчалась со своим супругом. Ее взгляд на многих демократических коллег был достаточно разумным. Безусловно она была либералом, но либералом в классической традиции, не тем, который готов за денюжку идти на компромисс. Она была этнографом по образованию и специалистом в этнических конфликтах, это делало ее богаче с точки зрения знаний и опыта, что позволяло не совершать шагов, которые могли бы спровоцировать резкую реакцию в обществе. Она была умным политиком. Нельзя сказать, что было бы сейчас, если бы не ноябрь 1998 года [когда ее убили]. Те кто сейчас пытаются спекулировать на ее имени, недостойно себя ведут.

— Вроде никто не пытается.

Есть сестра, которая по большому счету никогда не участвовала в политике. Она была просто сестрой Старовойтовой, а теперь пытается быть голосом Галины Васильевны. Я к ней отношусь с почтением, но она ни разу не политик.

— Примерно в это же время в вашей жизни появляются Евангельские христиане-баптисты.

Нет, это было гораздо раньше. Я познакомился с людьми из Русской церкви Евангельских христиан в 1991 году.

— Но в 90-е же был православный ренессанс...

В 1991 году возможно что-то и было, но мне тогда было 17 лет. Это время жуткой катастрофы страны. Сложно представить: заканчивается этап твоей жизни, выходишь из школы и оказывается, что нет не только школы, привычной атмосферы, нет страны. 1991 год – это реально полный хаос. Это были страшные годы, которые я никому не пожелал бы пережить. У людей тогда шел слом сознания, повсюду ездили бандиты, говорившие, что успеха можно достигнуть только криминальным путем. Тогда мы познакомились с этими ребятами [Евангельскими христианами], которые показались на тот момент очень искренними и хорошими людьми. И первые слова о Евангелии я услышал от них. Что бы кто ни говорил, я никогда в жизни не откажусь от того, что был с ними, ходил на протяжении года на их собрания. Мы слушали Евангелие, разбирали его. Для меня это все было в новинку. Не скрою, впоследствии я стал чувствовать недостаток какой-то духовно-символичной базы. Это правда.

— И произошел переход в РПЦ.

Нет, не в РПЦ, а в православие. Я стал православным христианином и в 1998 году принял крещение. Меня крестил отец Игорь Мазур. У меня не было денег заплатить за крещение, и отец Игорь покрестил меня бесплатно. Я сказал: «Отец Игорь, если смогу, то тоже что-нибудь хорошее сделаю для церкви».

— Сделали?

Не мне судить.

— Период вашего перехода в православие совпадает со смертью Старовойтовой. Это как-то связано?

Нет, я принял крещение до ее смерти. И это было в том числе под воздействием Галины Васильевны, я помню, как она ездила в монастыри, как она молилась, искренне молилась. Это мне очень многое дало.

— Кто тогда был ваши духовником? Он был скорее либеральным или консервативным?

До входа в церковь у тебя нет духовника. Мой духовный отец достаточно консервативный, умный, образованный, ленинградский еще священник, монах, однокашник Патриарха Кирилла, поэтому мне повезло с духовником.

— Теперь о политике. Вы сразу после этих событий перешли в «Единство», партию власти.

Когда сразу?

— После смерти Галины Васильевны.

После смерти Галины Васильевны прошло пять лет.

— Везде пишут, что сразу.

Пишут на заборе, а я говорю, как есть.

— Вы снялись с выборов в 1998 году...

Я не снимался с выборов. Это полнейшее вранье.

— Тогда какой вы набрали результат на выборах?

Я взял 1280 голосов.

— А нужно было?

Нужно было занять второе место, чтобы выйти во второй тур. Я не вышел. Взял свои 1280 голосов. Мне было 24 года. Мы потратили на избирательную кампанию огромные для нас деньги – тысячи две или три долларов, которые мы собирали. Мы честно отработали, оказались должны куче людей, но...

— А потом пять лет были вне политики.

Почему? Я работал помощником Тюльпанова Вадима Альбертовича.

— Ну вот он как раз человек из партии власти...

Тогда не было партии власти. «Единства» не было тогда вообще. Вадим Альбертович стали иметь что-то общее с «Единством» в 2001 году. Я работал [в то время] на округе. Честно могу сказать, мне понравилось работать на округе, тот кировский район, новый для меня. И... как-то я решил попробовать быть полезным кому-то, людям, и честно работал помощником по округу Вадима Альбертовича. Я помню, что тогда был в оппозиции губернатору, мы продолжали наши анти-Яковлевские демонстрации, выходили на Невский с плакатами: «Сольём сантехника в отстой», «Тамбовскому пахану не место в Смольном». Сейчас оппозиция так струхнет выходить. Представьте Бориса Лазаревича Вишневского, который с такими палакатами выходит. Обкакается.

— Вас даже задерживали.

Два раза. Я даже провел ночь в отделе.

— А как вы относитесь к тому, что сейчас задерживают людей?

Слушайте, в демократичекие времена мне руку заломили так, что у меня искры из глаз посыпались.

— Сейчас тоже избивают сильно.

Всегда, когда ходишь на несогласованные митинги, можешь огрести. Это аксиома. Это надо помнить. Если ходишь на согласованные митинги, то можешь простудиться, я не знаю, начать чихать, ходить с мокрыми ногами. Если ты ходишь на несогласованные акции, будь готов к тому, что бросаешь вызов правоохранительным органам. И они соответствующим образом реагируют. Я, например, не обижался на милиционеров, которые меня задержали. Мы тогда, вообще-то перегородили Невский проспект с большим плакатом: «Банду упырей к ответу». или: «Красные демоны, покайтесь!». Это седьмого ноября они шли со своей некрофильской демонстрацией. Мы их остановили. Нас там покалашматили чуть-чуть. Я не обижаюсь. Они такие люди, у них работа...

— Вас тогда арестовывали за вашу позицию, сейчас ребят тоже за их позицию.

Ну я же не жаловался на свою родину после этого, хотя мог. Мне предлагали [подать жалобу] на полицейских, они тогда действительно перегнули палку. Потому что они работают в такой среде...

— Может они и продолжают перегибать палку по тому, что вы тогда не стали бороться?

Те, кто делают несанкционированные акции, прекрасно знают, чем они закончатся. Ребята, которые попадают под замес — жертвы. Они становятся жертвами провокаторов. Провокаторам надо, чтобы пролилась кровь. Я это совершенно прекрасно понимаю. Я сам ходил на оппозиционные митинги, я сам огребал. Первый раз я получил дубинкой в году 1989-ом.

— Когда вы организовывали эти мероприятия, вам тоже нужно было, чтобы пролилась чья-то кровь?

Нет. Я был руководителем организации, я выходил и отвечал за всех. Я первым шел в автозак, понимал, что это, когда отвечаешь за людей. Не дай Бог, чтобы кого-то поколошматили. Но нынешним-то нужно, чтобы поколошматили.

— Навальный тоже идет вперед.

Ай, знаете, Навальный отсиживается на киче, якобы он арестован, якобы ему там тяжело. Они отсиживается, а других призывает. Он негодяй. Он мальчишек, дете-е-е-ей – никогда нельзя использовать детей – а он берет детей и говорит: «Давайте, идите и вас поколотят. И будет революция. Будет хорошо».

Навальный это зашкварник абсолютно. Я – настоящий оппозиционер, прошел школу оппозиционеров: ходил, писал сам маркерами плакаты, стоял в мороз и в стужу, получал неоднократно, ото всех, начиная от полицейских, заканчивая бандитами. Нашу Старовойтову убили бандиты. Ее позиция и наша вместе с ней — неудобная. Мы обличали тогда губернатора Яковлева. И я знаю, что такое быть оппозиционером.

Если ты оппозиционер, то готовься всегда показать свои руки, а не прятать их в карманы. Вот что значит быть настоящим оппозиционером.

Поэтому я их [Навального] не воспринимаю. При этом с уважением отношусь к людям, которые говорят обидные для меня слова но, говорят это искренне и не хотят крови в стране.

— В 2011 году началось Заксобрание, началась ваша телевизионная слава, как вы к этому относитесь?

Никак. Все это фигня.

— Вас стали постоянно показывать по телевизору. И в молодежной среде вы стали, извините за выражение, таким пугалом для либералов. Вы не боитесь, что ваш образ может оттолкнуть многих молодых людей от православной церкви, которую, помимо прочего, вы представляете?

Упаси Бог, я церковь не представляю. Это частый вопрос, который я слышу от лиеральных СМИ. Для христианина нужно помнить одно: вы – соль земли, вы – свет миру. Если вы потеряли свою соленость, то вы – соль, которую нужно выбросить на помойку. Мы должны быть людьми яркими.

Упаси Бог сказать, что я высказываю какую-то методичку, я высказываю свою точку зрения, то, что думаю. Вот сегодня было голосование по алкоголю, партия [«Единая Россия»] сказала, что не будет поддерживать закон ЛДПР, а я буду, потому что эта позиция мне близка. Я не могу переступить через себя. И у нас в партии, в отличие от «Яблока», и прочих сектантов, нет наказания за это. Я высказал свое мнение, и мне в «Единой России» позволяют иметь свое мнение. Да, по ключевым вопросам мы голосуем все.

— Теперь хотелось бы поговорить про ВИЧ. Почему вы так относитесь к этой болезни?

ВИЧ — это наказание за распутство. Это наказание за разврат. Жертвами которого стали в моем понимании невинные люди. Это дети, это заразившиеся через переливание крови, через всяких зубных врачей. Вот кто является жертвами. А причина — разврат. Давайте почитаем американские источники, кто были первыми заболевшими и помершими? Гомосек, проститутки, наркоманы. Вот, кто распространил ВИЧ в нашей стране. Вот, кто является источником и носителем зла. Это кара, кара за эти грехи.

— Сейчас часто гетеросексуальные женщины заражаются от мужчин...

Ну, естественно, что зло пришло в мир через гомосеков, через наркоманов и через проституток. Оно просочилось, через своих слуг. А слуги уже внесли в мир эту беду. И, конечно, я считаю, что лечение тех, кто заразился ВИЧ недевиантным путем, должно быть более тщательным, чем лечение наркоманов, например. Я не считаю, что одинаково надо лечить наркомана и женщину, которую какой-то подонок заразил ВИЧ.

— Но вопрос не только в лечении, но и в том, чтобы остановить эпидемию. Вот как по-вашему нужно остановить эпидемию?

Закрыть гей-клубы, признать гомосексуализм в публичной сфере незаконным, признать наркоманию преступным состоянием, любой наркозависимый – преступник, который должен быть изолирован от общества. Проституцию нужно ликвидировать, не то что сейчас, то есть не де-юре, а де-факто сделать ее вне закона. Поверьте, уровень заболеваемости ВИЧ упадет в разы. Как только мы проведем всеобщее тестирование россиян на наркотики и отделим больных опасных наркоманов от нормальных людей, мы сразу снизим риск распространения ВИЧ. То же самое, если мы закроем все гей-клубы, гей-паблики, если мы запретим им собираться в этих своих свальных помещениях, где они совокупляются друг с другом постоянно.

— Ну, людей же все-таки надо лечить…

Согласен с вами! Гомосеков надо лечить!

— Лечить от ВИЧ...

Нет, лечить надо от причины, от гомосексуализма. Психологи, психотерапевты и духовная поддержка вполне помогут людям избавиться от этого греха. Гомосексуализм — такой же грех, как и все остальные, надо это помнить. Мы с вами можем быть хоть какими толерантными, но если мы захотим переименовать грех во благо, у нас ничего не получится – у нас просто прав таких нет. Это все равно, что вы захотите поменять что-то в IMac, а он вам не дает, у вас нет прав. Вот и тут – это вредно. Если вы сотрете загрузочный сектор на вашем винче, он перестанет загружаться.

— Хорошо, а как вы относитесь к презервативам?

Нормально отношусь к презервативам. Я же не католик.

— Но ведь православная церковь против?

Не правда. Православная церковь ничего против презервативов не имеет. Неабортивные средства контрацепции вполне укладываются в миропонимание Русской православной церкви.

— Я много читал на православных сайтах, слышал от верующих людей, что презервативы использовать грешно, и об этом даже нельзя говорить.

Слушайте, сегодня... израильская военщина подставила наш самолет под ракеты. Мы же не должны из-за этого объявлять войну Израилю. Есть разные сайты с разным мнениями, и, поверьте, каждый день я получаю писма от тех, кто сами себя называют либералами, причем такого содержания, что только мое исключительно христианское смирение не дает мне... желание их расстрелять. Я же не сужу по вам, исходя из того, что я получаю от психов, идиотов, лесбиянок, которые шлют на меня жалобы каждый месяц пачками в Госдуму, что меня нужно расстрелять, убить, лишить полномочий, потому что я не толерантен или еще что-то.

— А вам не кажется, что ваша борьба с гомосексуализмом лишь привлекает внимание к нему?

Конечно, привлекает. Потому что фишка гомосеков в том, чтобы зайти в общество... без особого акцентирования. Через некую толерантность, принятие разнообразия. А ведь для человека противоестественно признать гомосексуализм. Это омерзительно для любого нормального человека. Но через определенные манипулятивные технологии, вроде как «любовь она для всех», они же так говорят... А уже потом они начинают сажать тех, кто считает, что они – греховники, кто читает Священное Писание, цитирует Священное Писание. А когда мы говорим о бедах, которые приходят в том числе через эти группы... Надо всегда помнить Ветхий Завет. Иудеи его прекрасно помнят, у них благодаря этому событию есть прекрасная косметика Мертвого моря. Когда мертвых гомосеков превратил Господь в соль, и сделал прекрасную косметику Мертвого Моря... Содом и Гоморра — это мертвое море... А мажут кожу от складок и целюллита. Помогает...

— Вас все время ассоциируют с законом о пропаганде гомосексуализма. А с чем бы вы хотели ассоциироваться?

Ни с чем не хотел бы. Я очень скромный человек. Вот иногда подходят ко мне и говорят: «Знаете, Виталий Валентиныч, хороший вы парень, но уж очень скромный». А я говорю: «Да, это я».

P.s. 3 апреля Виталий Милонов обратился в генпрокуратуру с требованием закрыть сайт СПИД.ЦЕНТРа.