ВИЧ в Поднебесной: крадущийся тигр, затаившийся дракон

Пик Виктории — самая живописная локация Гонконга, города с почти самой высокой концентрацией миллионеров на квадратный километр. 554 метра над уровнем моря. По левую сторону от дороги сияют роскошные особняки финансовых дельцов, по правую, внизу, — скромные поросшие плесенью дома: многоквартирные спичечные коробки.

Пока я, схватив свой утренний кофе, бегу на автобус, сообщение от организаторов: просят поторопиться — почти все места для прессы под тентом заняты, а на улице собирается дождь.

The Society For AIDS Care — крупнейшая на острове, одна из первых некоммерческих и самая респектабельная организация, занимающаяся помощью людям, живущим с ВИЧ.

Организация заметная. Каждый год в Гонконге именно она проводит акцию AIDS Walk — это что-то вроде российских «Монстраций», но посвящена она в первую очередь проблеме ВИЧ и дискриминации. Мероприятие достаточно широко освещается в прессе, его посещают в том числе и местные звезды кино.

Суть акции в том, что ко дню проведения AIDS Walk ученики школ, принимающих участие в организации мероприятия, изготавливают маски. Маски имеют различный дизайн, на каждой написан призыв к борьбе с дискриминацией. Маски раздаются всем участникам шествия, они играют роль символа солидарности с теми, кто вынужден скрывать свой статус или свою идентичность в повседневной жизни.

Сегодня у The Society For AIDS Care ежегодный отчет, и да, пока я поднимался к площадке, отведенной под это мероприятие, все места для журналистов кончились, остались бесплатные зонтики, дождевики и брошюры с финансовыми отчетами организации за прошлый год. Впрочем, с Элис Чан, генеральным директором The Society For AIDS Care, и представителем другой Гонконгской НКО (AIDS Concern) Эндрю Чидги мы договорились пообщаться через несколько дней в офисе.

О том, как влияет на эпидемию ВИЧ дискриминация, чем Гонконг отличается от мусульманских соседей и почему в этой стране легализована проституция, но запрещены бордели.

Alice Chan —Alice

Artem Kravchenko — AK

Andrew Chidgey — AC

AK: Позвольте мне сразу спросить про сообщение, которое вы отправили, когда объясняли, как мне найти ваш офис. В нем написано: когда я войду в здание, ни на ресепшне, ни в разговоре с охранником мне не стоит упоминать, что я иду в организацию, занимающуюся вопросами ВИЧ/СПИДа, и вообще ничего не говорить про ВИЧ. С чем это связано?

Alice: Причина, по которой я это написала, в том, что ты не коренной житель Гонконга. На самом деле, управляющая компания и охранники, разумеется, знают, чем мы тут занимаемся, к нам постоянно заходят пациенты. К тем, кто посещает нас уже долгое время, они относятся хорошо, все их знают, но не как пациентов. А вот из-за новичков и иностранцев начинают беспокоиться.

Для них было бы неприемлемо, если бы я повесила огромный баннер с надписью: «Здесь находится центр по борьбе с ВИЧ».

AK:  И тем не менее, работаете вы уже давно.

Alice: На условиях полной занятости сейчас у нас работают 12 человек и еще огромное количество волонтеров. А сама организация была основана в 1994 году. Тогда не существовало никакого лечения, не было таблеток, и люди не знали, что такое ВИЧ.

Я говорю не только об обычных людях, но в том числе и о тех, кто работал в госпиталях, о профессионалах от медицины. Это было чем-то абсолютно новым, неизвестным, никто не был к этому готов. И те, кто сталкивался с этим заболеванием, подвергались сильной дискриминации, никто не знал о путях распространения, все думали, что инфекцию можно подхватить просто через прикосновение.

Наша основательница тогда работала медсестрой, когда она столкнулась со всем этим, то была поражена и потому решила хоть как-то помочь людям, живущим с вирусом. Команда была тогда очень маленькой, всего пара медсестер — и это была по большей части психологическая помощь.

В 1997 году мы получили немного денег от правительства и пары благотворительных организаций и основали хоспис. В этом хосписе имелся собственный морг, потому что публичные морги отказывались принимать умерших от СПИДа.

Хоспис просуществовал несколько лет и в конечном итоге был закрыт, поскольку вскоре появились препараты для лечения ВИЧ, и болезнь перестала быть смертным приговором.

AK: И чем вы занимаетесь теперь?

Alice: Как ты уже понял, мы осуществляем консультирование, реабилитацию, у нас есть свой центр: с соцработниками, медперсоналом, физиотерапевтами — одним словом, помогаем клиентам наладить социальную жизнь. Мы не выписываем препараты, потому что все, кто попадают к нам, — это уже диагностированные ВИЧ-позитивные пациенты, находящиеся на лечении в других клиниках. Наши медицинские сестры каждую неделю посещают нуждающихся на дому и ухаживают за ними, следят за тем, чтобы они принимали предписанные лекарства. Мы заранее отсчитываем нужное количество таблеток для них и раскладываем по специальным таблетницам.

AK: А как попадают к вам клиенты?

Alice: Их направляют к нам из этих клиник. Если кто-то нуждается в нашей помощи, они пишут заявление, их лечащий врач выдает направление к нам. Система медицинского обеспечения в этом плане в Гонконге очень проста и доступна. Для резидентов Гонконга, то есть для любого, у кого есть удостоверение личности гонконгского образца, рецептурный препарат стоит менее четырех долларов, этого хватает на 3 месяца. Для тех, у кого нет источников дохода, существует система государственных дотаций.

AK: Поскольку вы были первой организацией подобного рода в Азии, можно сказать, что вы подали положительный пример соседним странам?

Alice: Безусловно, мы постоянно делимся опытом со странами-соседями. В прошлом мы принимали много делегатов из континентального Китая. Приглашали к себе докторов и медсестер из разных провинций, чтобы они пожили у нас пару недель или месяц. Когда те возвращались обратно, они приносили знания в свои клиники, таким образом распространяя нашу программу борьбы с ВИЧ/СПИДом.

Кроме того, у нас еще был проект по работе со студентами из Китая. Принцип был такой же: они приезжали и проводили в нашем центре от пары недель до месяца, а потом уезжали обратно. Это было что-то вроде «тренировки тренеров», расчет был на то, что по возвращении домой они будут рассказывать своим одноклассникам и друзьям, чем они тут занимались, было даже требование о проведении ими пары публичных выступлений перед сверстниками.

Но сейчас китайские центры и так очень хорошо выполняют свою работу, нам нечему их больше учить. Мы все еще обмениваемся корреспонденцией, и если мы захотим вновь развернуть какие-либо проекты, я уверена, что для нас не будет никаких препятствий.

AK: Вот тут я хотел бы спросить про ключевые группы. В ЮАР проблема ВИЧ — это проблема отсутствия должного уровня знаний и понимания проблемы среди населения, вплоть до полного непризнания того, что СПИД вызван вирусом иммунодефицита еще 15—20 лет назад. В России корень совершенно в другом… А как дела обстоят в Гонконге?

Alice:  Гонконг — это относительно небольшой город, тут есть телевидение, социальная реклама и тому подобное, поэтому основную информацию о ВИЧ люди знают. Но знать и контролировать свое поведение — не одно и то же. Знать о защищенном сексе и практиковать его — это совсем разные вещи.

Если посмотреть на статистику распространения ВИЧ в Гонконге, то в основном это передача половым путем, и в подавляющем большинстве случаев это гомосексуальные и бисексуальные контакты.

Передачу от матери ребенку нам удалось победить: с тех пор как была введена программа обязательного тестирования для беременных в 2001 году, у нас родилось 39 здоровых детей и ни одного инфицированного.

В случае, если будущая мать имеет положительный статус, она может выбрать между прерыванием беременности и продолжением. Если она решает рожать, ее направляют к нам, и мы помогаем принять все возможные меры для предотвращения передачи вируса ребенку.

AK: Я слышал, что со школами работать не так-то просто, есть стандарты секс-просвещения, но они не обязательны к исполнению — и большинство школ предпочитают не обращать на них внимания.

Alice: Я должна признать, что да, в этом направлении все еще существуют определенные табу, но мы пытаемся идти не прямым путем, а в обход. Как, например, с конкурсом по изготовлению масок.

Правительство не дает на это денег, но и не препятствует. Мы сами связываемся с учителями и с другим персоналом учебных заведений. Каждый год вместе с нами в этой программе участвуют около 2000 учеников школ и университетов, и посыл в том, что они не просто изготавливают эти маски. Они также должны посетить наш сайт и написать небольшое объяснение, почему они придумали именно такой лозунг для своей маски и почему выбрали такой дизайн.

Это наш способ просвещения подрастающего поколения в этом вопросе. То есть мы стараемся зайти со стороны, вместо того чтобы просто читать скучные лекции в школе.

AK: Организация AIDS Concern, которую представляет Эндрю, была основана в 1990 году, на четыре года раньше The Society For AIDS Care, и была первой в Гонконге благотворительной организацией подобного рода. Как это происходило?

Andrew: Первое заражение ВИЧ было диагностировано в Гонконге в 1984 году. С тех пор число заболевших постепенно росло, однако случаи заболевания были все еще достаточно редки вплоть до начала 90-х, когда мы заметили значительный всплеск заболеваемости.

Инфекция в Гонконге распространялась не так быстро, как в странах Европы и в США. Я думаю, именно это и стало причиной того, что НКО и благотворительные организации здесь начали появляться чуть позднее, чем в других местах, их возникновение шло параллельно с темпами развития эпидемии.

AK: Я хотел бы поговорить о стигме…

Andrew: В какой-то момент стало очевидно, что некоторые группы людей более подвержены риску заболеть, чем другие — например, гей-сообщество, потребители инъекционных наркотиков. Все это вело к развитию и укоренению определенных взглядов.

Вот простой пример: была проделана огромная работа по учреждению нового лечебного центра в Коулуне для борьбы с ВИЧ, это северная часть Гонконга. Но изначально, когда внесли предложение, было огромное число протестов. Люди говорили, что не хотят, чтобы люди с ВИЧ ходили рядом с ними и их детьми. Центр называется Kowloon Bay Integrated Treatment Centre, он функционирует и обеспечивает лечением большое количество пациентов.

Сейчас подобной враждебности нет или ее стараются не проявлять, но в то время, когда центр только открылся в 1990 году, уровень неприятия был очевиден.

AK: Можно ли сказать, что Гонконг в целом начал в то время становиться более либеральным и толерантным, это в какой-то мере поспособствовало возникновению подобного рода некоммерческих и благотворительных организаций? Я слышал, что однополые взаимоотношения как раз в то время перестали быть уголовно наказуемыми — в 1991 году, если быть точным.

Andrew: Сложно сказать. Мне кажется, реальные изменения требуют очень и очень длительного времени. В Гонконге все еще имеется большое количество людей, для которых это совершенно неприемлемо — я имею в виду однополые взаимоотношения. Буквально недавно совет по вопросам законодательства застопорил продвижение в направлении прав и свобод, отклонив один из законов на эту тему. Я бы сказал, что значительный прорыв в сознании произошел 5—10 лет назад, а вот про 90-е я бы так говорить не стал.

AK: В Российской Федерации основным путем передачи традиционно являлся парентеральный контакт при употреблении наркотиков.

Andrew: В Гонконге три четверти вновь выявленных случаев — это группа МСМ. У нас были вспышки заболеваемости среди употребляющих инъекционные наркотики, но за последние 10—15 лет число заболевших среди них упало до очень низких значений.

AK: Как ты считаешь, можно ли сказать, что низкие цифры по заболеваемости среди употребляющих инъекционные наркотики связаны с тем, что в целом проблема употребления наркотиков стоит не так остро, как в других странах?

Andrew: Нет, я бы не стал так говорить. В Гонконге определенно существует такая проблема, просто существуют достаточно хорошие программы по работе с этими группами населения, которые объясняют опасность многоразового использования игл, а также осуществляют замену шприцев. Клиники заместительной терапии тоже помогают.

AK: Расскажи немного о структуре организации. в которой ты работаешь.

Andrew: В AIDS Concern работают на условиях полной занятости 40 человек, некоторая часть коллег работает на условиях частичной занятости, и еще нам помогает большое количество волонтеров. Если в двух словах, то у нас сформированы команды, которые организованно и целенаправленно работают с определенной социальной группой. У нас есть команда, распространяющая информацию и работающая с МСМ, есть другая, работающая с гетеросексуальными группами повышенного риска, есть еще одна, работающая с этническими меньшинствами, одна — работающая с молодежью. Также у нас есть отдельная группа для работы с ВИЧ-инфицированными. Когда я говорю «команда», я должен упомянуть, что они сильно отличаются по размеру: некоторые из них включают всего пару человек.

AK: Я продолжу про стигму и предрассудки. Есть какое-либо напряжение между НКО и населением или между НКО и государством?

Andrew: Основать НКО для работы с ЛГБТ или ВИЧ — легко. А вот получить какую-то поддержку или содействие со стороны населения — сложно. Это деликатная тема. На ту работу, что мы ведем среди МСМ, собрать деньги достаточно сложно. В Азии есть несколько регионов, в которых подобная работа практически невозможна: Индонезия, Малайзия, Бруней.

Там есть множество препятствий к осуществлению просветительской работы на тему ВИЧ и секса. В странах с сильным влиянием ислама существует яростное противостояние любому разговору о вопросах сексуального здоровья.

AK: А что отличает Гонконг в вопросах подобного рода работы, например, от континентальной части Китая, Кореи, Японии?

Andrew: В Гонконге НКО достаточно хорошо интегрированы с сообществами и знают, как и чем им помочь. Мне кажется, что правительственным организациям было бы очень сложно наладить подобный контакт с ними и вести там просветительскую работу.

Однако тут я хотел бы привести пример Таиланда, где правительство заняло достаточно активную позицию в этом вопросе и действует с вовлечением армии, которая исторически занимает достаточно сильные позиции в социальной жизни. И они достигли в этом большого успеха. Хотя я и не думаю, что это сработало бы подобным образом в Гонконге.

Кроме того, есть Тайвань — он стал одним из первых мест, запустивших пилотные проекты с наборами самостоятельного тестирования. Они занимают первое место по внедрению программ PrEP. Мы учимся у них.

AK: Ты говорил про дискриминацию — расскажи, пожалуйста, в чем она проявляется здесь?

Andrew:  Множество людей в учебных заведениях подвергаются травле и унижениям за то, что они не соответствуют гендерным стереотипам. Я слышал  о том, как подростков выгоняли из дома, если они встречаются с представителем своего пола.

Но я думаю, что гораздо важнее даже другое, а именно то, как люди вынуждены скрывать свою идентичность в повседневной жизни, сколько времени и сил им приходится тратить, скрывая, что они встречаются с представителем своего пола, или на то, чтобы следить, какие слова они употребляют в повседневной речи.

AK: Я слушал, что практика Chem-Fun (химсекс, секс с употреблением наркотиков) достаточно распространена в Гонконге. Проституция тут также имеет легальный статус. Все это оказывает влияние на эпидемию?

Andrew: Химсекс — да. И я могу сказать, что в Гонконге он чаще всего характеризуется вполне определенным набором наркотиков. Один из них — это кристаллический метамфетамин, айс. И его употребление особенно распространено среди МСМ.

Я не думаю, что это можно встретить лишь в Гонконге. Но если мы взглянем на ситуацию десятилетней давности, самым распространенным наркотиком был экстази.

Теперь кристаллический метамфетамин стал настоящей проблемой на пути борьбы с ВИЧ: эффект метамфетамина заключается в том, что он делает человека более раскрепощенным сексуально, устраняет запреты, которые люди могут иметь, не находясь под его воздействием.

Многие люди испытывают неуверенность во время секса, они недовольны своим телом, они волнуются о том, что думает и как себя ощущает их партнер. Метамфетамин устраняет эти тревоги, делает человека более похотливым. А также дает возможность заниматься сексом на протяжении более длительного времени. Но одновременно с получением раскрепощения люди забывают про презервативы, безопасность. И это проблема.

AK: А что касается проституции? В Гонконге она легальна.

Andrew: Закон Гонконга говорит о том, что управление борделем с несколькими секс-работниками вне закона. Эта формулировка частично предназначается для борьбы с организованной проституцией, с крупными заведениями, контролируемыми сутенерами.

Но если женщина занимается этим индивидуально, то есть независимо ни от кого в комнате или отеле, то это не запрещено.

Если говорить о ВИЧ, то заболеваемость ВИЧ среди секс-работников на самом деле достаточно низкая. Большая часть секс-работников использует презервативы, но мы слышим истории о том, что иногда клиенты просят их не использовать и получают согласие. Я уверен это случается достаточно часто.

Если ты пойдешь вдоль Temple Street прямо сейчас, то даже в это время ты увидишь множествоу женщин, стоящих прямо на улице и предлагающих массаж — и говоря «массаж», они имеют в виду «все, что ты пожелаешь». Секс-работники мужского пола ищут клиентов преимущественно онлайн, и их в целом значительно меньше, чем работниц женского пола.

AK: Я не могу не спросить о твоем личном отношении к вопросу легализации проституции. Как ты считаешь, это благо или нет?

Andrew: Я все-таки стараюсь говорить от лица организации, это моя роль сегодня. Но я считаю, что секс — это важный, нормальный и приносящий удовольствие аспект человеческого существования, по крайней мере так должно быть. Существует множество способов взаимодействия и получения удовольствия через телесный контакт: массаж, секс, медицинское лечение, в конце концов — множество способов… Я думаю, что это должно иметь легальный статус, если люди на это согласны.

Настоящая проблема заключается в ситуации, когда людей к этому принуждают, или где имеет место торговля людьми. И говоря «принуждают», я имею в виду не только случай, когда кого-то запирают дома, привязывают к кровати и говорят заниматься с кем-то сексом, хотя это тоже имеет место во многих странах. Я также имею в виду и ситуацию, когда к этому вынуждают тяжелые жизненные обстоятельства, когда люди сталкиваются с крайней бедностью и вынуждены заниматься проституцией.

AK: Мой последний вопрос будет про цифры. Процент инфицированных, сколько из них диагностированы, сколько получают лечение, сколько достигли неопределяемой вирусной нагрузки?

Andrew: В Гонконге более 9000 выявленных ВИЧ-положительных. Это общее количество. Каждый год выявляется около 600—700 новых случаев. Население Гонконга — 7,5 миллиона человек, и эта цифра — лучше, чем в одних местах, но хуже, чем в других.

В последние 10 лет имеет место всплеск заболеваемости среди молодежи, в особенности в возрасте 20—30 лет. Если взглянуть на каскад заболевшие—выявленные—недетектируемые, на целевые показатели 90—90—90, я скажу, что лучше всего мы, пожалуй, справляемся со вторым и третьим 90. Мы преуспеваем в терапии и в достижении неопределимой нагрузки, но не в выявлении. Огромное количество людей все еще не в курсе своего диагноза — по моим прикидкам, около 2000.

Очевидно, те, кто не знают о своем статусе, продолжают инфицировать других людей. Они не знают о своем статусе, они не принимают лечения и их тело продолжает страдать от инфекции. Это работа, которую нам еще предстоит сделать.