Как появились современные кладбища
Исторически людей хоронили при монастырях и церквях: это были небольшие кладбища, для обозначения которых в английском языке даже есть специальные определения, churchyard или graveyard. А кладбища современного типа называют словом cemetery. В русском такого разделения нет, однако некрополи точно так же располагались на прицерковной территории. На Красной площади было 16 церквей и, соответственно, 16 кладбищ.
После эпидемии чумы в 1770–1772 годах Екатерина Великая запретила хоронить людей в черте города, чтобы предотвратить распространение болезни. Так в Москве появились кладбища за Камер-Коллежским валом (земляная насыпь, которая следовала за Садовым кольцом. — Прим. ред.). К сохранившимся некрополям того времени относят, в частности, Ваганьковское и Введенское. Кладбища стали выносить за городскую черту еще и вследствие развития исследований в области городской санитарии. Считалось, что некрополи грязные, поэтому их не стоит располагать рядом с жилыми зданиями.
Другая версия появления современных кладбищ связана с тем, что люди стали иначе относиться к смерти, и им больше не хотелось жить рядом с местами захоронения. «Есть и простой ответ — масштаб. Города XIX века стали крупнее, и маленькие кладбища не справлялись с увеличившимся количеством умерших. Мне кажется, правда в том, что все эти версии [верны и дополняют друг друга]», — пояснил «СПИД.ЦЕНТРу» аспирант факультета ландшафта и общества Норвежского университета наук о жизни (NMBU) Павел Грабалов.
Традиция хоронить людей за городской чертой сохранилась и тогда, когда выяснилось: кладбища безопасны, если строить их правильно и они эксплуатируются в нормальном режиме (без сотен и тысяч умерших каждый день). Единственное, что может произойти, — это заражение грунтовых вод, пояснил Грабалов. Эта проблема решается на этапе проектирования. Место должно выбираться так, чтобы грунтовые воды не залегали близко к поверхности.
Однако в российском законодательстве по-прежнему прописано требование располагать кладбища не менее чем в 300 метрах от жилой застройки. Эксперт считает такой подход несколько старомодным. С точки зрения санитарии кладбища не мешают жизнедеятельности и благополучию человека. Более рациональная причина их расположения за чертой города — недостаток земель. В городах осталось мало незастроенных пространств, и их невыгодно использовать под кладбища.
Устройство и проблемы российских кладбищ
Изначально правил внутреннего устройства кладбищ не существовало. Однако одни из них могли считаться престижными (там хоронили знатных людей), другие предназначались только для представителей конкретной национальности. Например, немецкое, армянское кладбища. Внутри некоторых некрополей хоронили людей по конфессиональному признаку.
«Когда Введенское кладбище открылось, там было четкое деление на конфессионные участки. Был участок католиков, был участок лютеран, англиканцев и так далее. Уже после революции, когда стали хоронить вне зависимости от вероисповедания, все перемешалось», — пояснила «СПИД.ЦЕНТРу» московский экскурсовод Светлана Бахметьева. Советское время повлияло и на другие кладбища. Часть некрополей (например, монастырские) были уничтожены, другие стали расширять.
Территория Новодевичьего кладбища увеличивалась несколько раз — по мере того как там заканчивалось место. Новые участки присоединяли в 50-е и 70-е годы (сейчас это новая и новейшая части). Более современные кладбища увеличиваются по тому же принципу. На других старых некрополях новые захоронения могут быть запрещены или разрешены только для родственников умерших: в этом случае предоставляют документы о родстве.
Помимо традиционных мест захоронения, выделяют кенотафы, где нет праха и костных останков. Такие памятники устанавливают, когда тело умершего было утрачено или уничтожено, нет возможности его перевезти, неизвестно место гибели и в ряде других случаев. Пример кенотафов — памятные таблички жертвам ДТП, куда приносят цветы, свечи, какие-то вещи. Обычно они располагаются вдоль автомобильных трасс.
В Новосибирске для этих целей используется Парк памяти при местном крематории. «Он разделен на небольшие участки, которые могут приобрести люди. Как правило, их выкупают или арендуют. Там ставят лавочки, памятники, украшения, которые связывают с покойным. Летом туда высаживают цветы, и это выглядит как живой парк. Это место памяти, куда можно прийти и вспомнить о человеке, провести время», — рассказала в разговоре с корреспондентом «СПИД.ЦЕНТРа» арт-директор и экскурсовод новосибирского Музея мировой погребальной культуры Инна Исаева.
Российские кладбища принадлежат государству, а внутреннее устройство и разные аспекты похоронного процесса регламентируются законодательством. Там прописано, в частности, где территориально располагать новые кладбища, сколько деревьев и зелени должно быть на территории, какой глубины должна быть могила, кто следит за кладбищенской территорией и так далее. На практике далеко не все требования соблюдаются.
Озеленением часто не занимаются, и кладбище может находиться в поле, где практически отсутствует инфраструктура. А весной их часто затапливает (как в небольших населенных пунктах, так и в крупных городах, например в Санкт-Петербурге), а в числе причин указывают выход грунтовых вод на поверхность. Это означает, что место для захоронения выбрали с нарушениями. Ритуальные услуги, в свою очередь, обычно контролируются частными лицами.
Не только для мертвых
Первая и основная функция некрополя — это, конечно, место для захоронения. Тела нужно физически где-то расположить, чтобы впоследствии они прошли процесс разложения. Еще один, не менее важный смысл связан с необходимостью оставить память: в виде памятника, могильной плиты и попросту точки в пространстве, куда могут прийти родственники умершего, проститься и помянуть. «Некрополь — город мертвых. Но важно понимать и то, что память остается в живых людях. Мы ухаживаем [за могилой], продолжаем заботиться о человеке, который ушел и который был для нас важен», — прокомментировала Инна Исаева.
Старинные кладбища, помимо этого, играют роль культурного и исторического наследия. Их можно воспринимать как некие архивы, способные рассказать о городе. По этой причине отдельные старинные некрополи официально признаются музеями под открытым небом. На кладбищах можно найти работы признанных скульпторов (памятники, статуи, бюсты), а по визуальному облику склепов и надгробий можно проследить черты главенствующего в ту эпоху архитектурного стиля.
«В XVI веке был определенный орнамент на плитах, по которому можно узнать примерный период установки плиты. В период барокко появляются саркофаги на львиных лапках, а для классицизма свойственны памятники в виде статуй и ангелов. Далее памятники и скрепы начинают отражать неорусский стиль и так далее. Ну и наступает советское время, когда известным людям делали памятники с символикой, относящейся к тому или иному человеку. Например, ноты на могиле Шостаковича. У Александра Фадеева на памятнике находятся герои “Молодой гвардии”», – рассказала Светлана Бахметьева.
Сейчас экскурсии на старые некрополи — достаточно распространенное явление, но не новое. По мнению экскурсовода, людей всегда тянуло на кладбище. Изучением их занималась Мария Барановская (1902–1975), жена реставратора Петра Барановского, который спас многое из культурного наследия. А у писателя-краеведа Алексея Саладина есть книга «Очерки истории московских кладбищ», которую он написал в 1916 году.
Для Светланы Бахметьевой экскурсии на некрополи — это не про смерть, а про память. На Новодевичьем кладбище можно за три часа изучить историю России. Там похоронены Гоголь, Чехов, Маяковский, Молотов, жена Сталина и другие. И люди приходят именно для того, чтобы больше узнать об этих личностях. «Часто слышу фразу о том, что стоя на могиле известного человека, о котором ты читал достаточно много, будто происходит личное знакомство, и он становится ближе», — поделилась экскурсовод.
Новосибирский Музей смерти не имеет прямого отношения к кладбищам, однако тоже по-своему интерпретирует эту тему. Он расположен на территории действующего крематория, поэтому посетители и посетительницы волей-неволей видят то, как хоронят прах, как выглядят колумбарные ячейки. При этом сам Музей остается культурным местом, где проходят мероприятия и встречи на различные тематики, а экспозиции посвящены ритуальным атрибутам и разным бытовым аспектам похорон. Как и экскурсии на кладбища, это рассказ о культуре и истории.
«Тема [смерти] в нашем обществе табуирована, про это не говорят. Но мы об этом задумываемся, понимая, что не бессмертны. Наш Музей дает возможность на эту тему поговорить. Даже не поговорить, а послушать, прикоснуться к тайному, мистическому. Ведь смерть, как и рождение, — это то, что не в нашей власти. Поэтому эта тема будет манить людей всегда», — сообщила Инна Исаева.
Кладбище как общественное пространство
Традиция проектировать кладбища и делать их визуально привлекательными не нова. Многие норвежские ландшафтные архитекторы создавали еще и некрополи, а последние 80 лет этим занимаются и в вузах. Скандинавские кладбища воспринимаются как парки, потому что их изначально такими задумывали. Люди приходят туда, чтобы погулять, побыть наедине со своими мыслями, почитать книгу в тишине. Такие места менее активны, чем парки, и кому-то может не хватать именно этого.
Такой подход не подразумевает глобального изменения смысла кладбища. В обществе должно сохраняться понимание, куда они приходят, какие действия здесь разрешены, а какие нет. В скандинавских странах считается нормальным устроить пикник на кладбищенском газоне, а где-то ведутся дискуссии о том, допустимо ли загорать в таком месте. Граница дозволенного достаточно подвижна, однако она должна обсуждаться в обществе.
«Кладбище по своей природе — общественное пространство. Каждый может прийти туда, не обязательно к родственникам. [Гулять] не запрещено. Ведь общественное пространство — это не только место, где мы встречаемся, веселимся, проводим время за столиком в кафе. Это и место, где можно побыть одному или подумать о менее веселых вещах. И чем больше существует общественных пространств с разными смыслами, тем лучше», — прокомментировал Павел Грабалов.
Формально российские кладбища — это тоже общественные пространства. Хотя бы потому, что вход туда открыт для всех людей. Почему люди относятся к ним иначе, чем жители других стран, вопрос открытый. Потому что в России иное отношение к смерти? Потому что кладбища исторически строились иначе, поэтому их не привыкли воспринимать как место для отдыха, тихой рекреации? По мнению Грабалова, одно накладывается на другое.
Те кладбища, которые строятся в России последние десятилетия, даже физически сложно воспринимать как парки. Хотя в законодательстве и прописано, что не менее 20 % территории должно быть отведено под зеленые насаждения, на практике это не всегда исполняется. Нет удобных для прогулок аллей или она всего одна, мало деревьев и кустарников.
«Современные российские кладбища преследуют единственную цель — расположить могилы в геометрическом порядке. И чтобы техника смогла доехать, — продолжил Грабалов. — А все новые скандинавские кладбища строятся с идеей о том, что мы должны приходить в красивое место, которое помогает смириться с потерей, вспомнить о близких».
По мнению эксперта, визуальный облик российских кладбищ должен меняться, однако сейчас это не первостепенная задача. Для начала нужно решить проблемы, связанные с инфраструктурой и ритуальным бизнесом: кто забирает людей в морг, что потом происходит с телом, сколько стоят похороны. Сейчас рынок похоронных услуг существует полулегально и практически никак не контролируется. Когда это изменится, можно будет думать и о том, как будут выглядеть кладбища.
Ландшафт должен вызывать интерес, давать пространство для воображения и в то же время не пугать. Людям нужно ориентироваться в пространстве, понимать, куда ведет та или иная дорожка. То же относится и к кладбищам. Павел Грабалов говорит и о необходимости создавать разнообразные пространства. Не все хотят лежать в одинаковых могилах, и это тоже может продумываться на этапе проектирования. Как располагать их относительно друг друга, где будет место для захоронения урн с прахом или мемориальный монумент. «Мы должны встречать смерть с достоинством», – заключил Грабалов.
