Национальная иммунобиологическая компания («Нацимбио») – это холдинг, который объединяет четыре предприятия: три по производству вакцин и лекарств и одно – по изготовлению протезов. В 2014 году она стала единственным поставщиком препаратов от туберкулеза для нужд ФСИН. В июне 2015-го – ряда вакцин для национального календаря прививок. Тогда же, в июле 2015 года появилась информация, что «Нацимбио» может стать и единственным поставщиком лекарств против туберкулеза, ВИЧ и вирусных гепатитов до 2020 года.
– В июле прошлого года в «Ведомостях» появилось сообщение, что «Нацимбио» будет единственным поставщиком лекарств против ВИЧ и гепатита С. Через два месяца было сказано, что, может быть, и нет. Потом появилась информация, что точно нет. А тем временем, на централизованные закупки мы должны были перейти еще 1 февраля. До сих пор этого не случилось. Следующий шаг – назначение единственного поставщика. Так кто им будет? Вы?
– На данный момент мы знаем, что к 2017 году закупки должны быть централизованными. А что касается вопроса об определении единственного поставщика, это находится в компетенции правительства. И я не могу за правительство говорить «да» или «нет», относительно того, как это будет выглядеть.
– То есть, вы не можете сказать, что именно «Нацимбио» будет единственным поставщиком, несмотря на то, что вашу компанию поддержал Президент?
– Это может определить только Правительство РФ. Мы можем точно сказать, что являемся поставщиком национального календаря профилактических прививок. Потому что соответствующий акт правительства есть, и он действует на определенный период времени.
– А может такое быть, что «единственного поставщика» назовут ненужным посредником, а всеми закупками будет заниматься Минздрав?
– Давайте мы установим систему координат: что такое единый поставщик и какова функция Минздрава.
В ситуации, если нет единого поставщика, Минздрав консолидирует заявку на лекарственные препараты или вакцины и начинает конкурентную процедуру, ожидая, придет или нет кто-то на аукцион. А когда единственный поставщик определен актом правительства, Минздрав также собирает заявку, но дальше закупка проводится без объявления конкурентных процедур. То есть, Минздрав не ждет и не играет в лотерею. Он считает потребность в препаратах и говорит, какой препарат в каком количестве куда должен быть доставлен и в какие сроки. Все делает поставщик. А после того, как этот контракт выполнен, Миздрав его оплачивает из федерального бюджета.
Далее, когда Минздрав или другой региональный заказчик объявляет аукционы, он каждый раз готов к тому, что поставщик не придет. При этом возможно заключить только однолетний контракт.
А вот как бы действовали мы, имея обязательства перед правительством в качестве единственного поставщика. В отличие от Минздрава или других госзаказчиков, мы имеем право действовать в рамках долгосрочных контрактов со встречными требованиями, потому что мы не действуем в рамках ФЗ-44 «О контрактной системе в сфере закупок…». Это не то, что Минздрав заказал единственному поставщику, а тот точно также объявил аукционы и ждет. Нет. У нас есть свое законодательство о закупках, в том числе в рамках ФЗ-223 «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц». Так что, для Минздрава это решает задачу гарантированности поставок. Потому что в случае неисполнения контрактов для едпоставщика предусмотрены санкции, так как это означает, что не исполнено распоряжение правительства.
Контракт или аукцион?
– Минздрав определяет не только количество препарата, но и его цену. Но если он определит цену в 42 рубля за упаковку, а вы знаете, что за такие деньги вам никто не продаст?
– Когда единый поставщик не может поставить государственному заказчику препарат по той цене, по которой он хочет, заказчик имеет право в рамках действующего законодательства отказаться от закупки у него и объявить аукцион, если считает, что кто-то может поставить им дешевле.
– Получается, вы всегда будете играть по финансовым правилам Минздрава.
– Единственный поставщик имеет право заключать со своими контрагентами долгосрочные контракты с определенными встречным требованиями. В том числе, в рамках этих контрактов мы можем точно также фиксировать цены какое-то количество лет с целью создания максимально комфортных условий для заказчика.
– То есть, вы можете договориться.
– Да. С одной стороны мы действуем как холдинг, который стопроцентно находится в собственности госкорпорации. Наша деятельность проверяется теми же ФАС, Счетной палатой и так далее. Мы не ЗАО непонятное, которое не публикует никаких отчетов.
С другой стороны, мы обладаем правоспособностью коммерческой организации. То есть, у нас есть те возможности по преддоговорной работе и по заключению контрактов и договоров, которых нет ни у одного государственного заказчика, потому что они действуют в рамках 44-ФЗ.
– Контракт выгоднее, чем разовый аукцион?
– Выгоднее. Когда производитель действует в рамках однолетнего контракта, он не знает, как всё будет на следующий год, и пытается максимально извлечь прибыль сейчас. А если он понимает, что в течение пяти лет у него есть гарантированная поставка, то он готов идти и на разумное снижение цены.
Кроме того, мы еще можем предъявлять встречные требования о локализации производства на данный лекарственный препарат на территории Российской Федерации. Например, к нам приходит производитель, который в России только упаковывает препарат либо, вообще, это чистый импорт. Мы говорим: «Хорошо, мы готовы заключить контракт на пять лет. Но в течение этого договора мы хотим, чтобы производство было локализовано на территории РФ, начиная с готовой лекарственной формы». То есть, чтобы они завозили не препарат, а субстанцию, а все остальное сделали в РФ.
Таким образом, данная мера – это не только гарантия для государственного заказчика, что им поставят данный препарат. Но плюс ко всему она позволяет нам – Минздрав этого сделать не может, – выставить требования по организации производства лекарства на территории РФ.
– Локализация производства в России – это и есть импортозамещение?
– Безусловно. Государство должно создать такие условия, когда серьезные производители, если они хотят гарантированно присутствовать на российской рынке, будут стремиться к тому, чтобы производство было локализовано здесь. Этого можно добиться, когда есть преференции для российского производителя. Если ты импортируешь, одна система координат. Если локализовал производство в России – другая.
Кроме того, большой производитель, отдавая право на производство в России, тем самым отдает и право на выстраивание ценовой политики, чем еще хорошо локализованное производство.
Дёшево или сердито?
– Очень важная проблема – одна таблетка. Как соблюсти равновесие между экономией и эффективностью?
– Да, есть прецеденты, когда ФАС посчитала, что можно купить 1 таблетку 600 мг, а можно – 6 таблеток по 100 мг, и будет один и тот же эффект. А поскольку 6 таблеток по 100 мг стоят дешевле, они рассматривают проведение процедур по закупке одной таблетки как противозаконные, ограничивающие конкуренцию и так далее.
И мы говорим, что не ФАС должна лечить пациента, а врач. Комбинированный препарат – это и приверженность терапии, и психологическое состояние пациента, и в итоге – результаты лечения. Мы нацелены на то, чтоб локальное производство шло не по пути второго-пятого дженерика, а по пути организации производства препаратов, которые входят в рекомендации – ВОЗ и наши.
– Но если Минздрав закажет закупить какой-нибудь дешевый, но вредный препарат?
– Это такая двусторонняя история. С одной стороны, надо вести переговоры с носителями технологий относительно локализации. С другой стороны – с Минздравом. Допустим, хороший комбинированный препарат продается по цене икс. Если мы Минздраву в рамках контракта можем сказать, что готовы предложить этот препарат по цене «икс минус один», это является поводом для МЗ пересмотреть свою позицию относительно потребности в данном лекарственном препарате и увеличения его доли.
– А вам это зачем? Гораздо проще выполнять то, что заказывает Минздрав, чем то, что предлагает ВОЗ.
– С точки зрения развития нас как компании именно фармы для долгосрочного стратегического развития нам неинтересно заниматься перепродажей пятого по счету дженерика. Интересно сделать так, чтобы носитель технологии захотел локализовать препарат здесь. Для этого мы с ним должны поговорить, как это будет выглядеть, какую цену мы можем предложить российскому правительству либо госзаказчику.
А с точки зрения долгосрочного стратегического развития нам нужно наполнять портфель перспективными препаратами. Нам просто с точки развития бизнеса необходимо делать ставку на новые препараты.
– Я так понимаю, что у вас уже есть опыт работы в качестве едпоставщика: вы закупили противотуберкулезные препараты для ФСИН. Как все получилось? Я знаю, что вас критиковали: мол, вы закупили очень дорого.
– Госконтракты у нас согласовываются правительством. И по подавляющему числу позиций была предложена наименьшая цена. Судите сами: в результате централизации закупок ФСИН России была обеспечена ежегодная экономия денежных средств в размере около 140 миллионов рублей. Кроме того, «Нацимбио» смогла сохранить цены на уровне 2013 года, несмотря на инфляцию и общее подорожание медикаментов на 22,8% только за 2015 год. Мы считаем, это успешный опыт.
Часть препаратов мы закупили у курганского «Синтеза» (входит в холдинг «Нацимбио» - авт.), часть – у других производителей. Более того, в последнее время на рынке противотуберкулезных препаратов очень агрессивно действовали индийские производители. Учитывая, что у них большие объемы в мировых масштабах, они могли позволить демпинг на протяжении нескольких лет для того, чтобы вымыть российского производителя из структуры государственных контрактов. А потом они поднимали цену, но за это время российский производитель умирал, потому что нес убытки.
Так что, раньше у нас было, примерно, 23% российских препаратов в структуре закупок. Мы же с учетом дополнительных требований смогли закупить так, что у нас отечественные производители составили 99%.
Система или эксперимент?
Интервью комментирует самый заинтересованный участник процесса – пациент. А точнее, активист «Пациентского контроля» Алексей МИХАЙЛОВ.
Если единственный поставщик так и не будет назначен, то закупками будет заниматься Минздрав. И мы можем получить огромные перебои, потому что в 2015 году именно Минздрав эпически провалил поставки терапии для ФСИН: без лекарств осталась половина колоний.
Но один поставщик – это новая система. Нам говорили, что централизация – это будет хорошо. Потом что децентрализация – это хорошо. Вот теперь обещают единственного поставщика. А будет ли его работа стабильной? Какой бы ни была система закупок, все пациенты должны получать лечение. С учетом «пожизненности» терапии обеспечить необходимое количество препаратов возможно только при существенном снижении цен. А в ситуации с единственным поставщиком пока больше вопросов, чем ответов. К примеру, если в мире цена на препарат снизится – будет ли пересмотрен упомянутый пятилетний контракт? Или мы так и будем закупать по прежней цене? Есть и другие вопросы.
Сможет ли «Нацимбио» закупать препараты, не входящие в ЖНВЛП? У нас есть пациенты, которые давно принимают лекарства, и многое перепробовали. Им нужны современные препараты, которые в России по разным причинам не входят в список ЖНВЛП. Сейчас их закупают регионы на свои деньги. Но не у всех регионов они есть, и пациенты в таких регионах очень уязвимы. И как поступать, если министерство будет заказывать только дешевые препараты, и единственный поставщик не сможет их убедить закупить препараты современные?
Будет ли одним из критерием покупки российских АРВ-препаратов прохождение преквалификации ВОЗ как подтверждение качества продукта? По российским законам это необязательно, они и не проходят. А сомнения в качестве у пациентов постоянно.
У нас есть препараты, не имеющие аналогов (один производитель), конкуренция только в том, кто меньше даст надбавку на цену производителя. Как единственный поставщик сможет вести переговоры в таких случаях? Эти препараты входят в схему очень большого количества пациентов. И вот производитель выставляет цену, допустим, 10 тысяч за упаковку. А Минздрав дает 4.000. Примерно так получилось с закупками для ФСИН: по некоторым препаратам Минздрав предлагал очень низкую цену, почему и не состоялось огромное количество аукционов. Если Минздрав определяет цену, какие тут могут быть рычаги? Никаких.
Не получится ли так, что будут развиваться лишь единичные производители, с которыми заключен контракт?
Какая будет наценка единственного поставщика? И будет ли она в открытом доступе?
На эти вопросы ответов пока нет. А от них зависит будущее лекарственного обеспечения ВИЧ-положительных людей в стране. Но есть действия, которые доказали свою эффективность в других странах с похожей эпидемиологической ситуацией. Прямые переговоры с фармкомпаниями, долгосрочные контракты с возможным пересмотром цен на препараты в случае их снижения в референтных странах более чем на 30%, фиксация цен в контрактах на уровне, который позволит обеспечить АРВ-терапией максимальное количество пациентов, принудительные лицензии на ключевые препараты. Увидим ли мы именно это?
