Общество

Рут Кокер Беркс и «Все мои ребята»: история милосердия посреди эпидемии СПИДа

В издательстве Фонда «Нужна помощь» вышли мемуары Рут Кокер Беркс «Все мои ребята». В 1980-е она помогала мужчинам, умирающим от СПИДа, найти последнее пристанище, активно занималась пропагандой защищенного секса, а в дальнейшем консультировала Белый дом по вопросам ВИЧ и СПИДа. В 2020 году по истории активистки начались съемки художественного фильма «Книга Рут». Мы рассказываем о ее книге — удивительном и правдивом документе той эпохи.

Весной 1986 года в медицинском центре Литтл-Рока в штате Арканзас Рут Кокер Беркс навещала больную раком подругу и вдруг заметила, как три медсестры тянут соломинку. Они определяли, кому из них придется войти в палату к пациенту. В порыве любопытства Беркс пробралась по коридору, чтобы посмотреть, кто же там лежит. Дверь в палату была завешена кроваво-красным брезентом со знаком биологической опасности. Снаружи на полу стояли подносы с едой и тележка с защитными костюмами и масками. Внутри Беркс обнаружила истощенного молодого человека, который звал свою мать.

Когда Беркс выразила медсестрам свое возмущение, те ответили, что она сумасшедшая, раз зашла в палату. «Он подхватил гейскую заразу! — сказала одна из них. — Они все одной ногой в могиле». Они отказались звонить матери Джимми (так звали пациента), поэтому Беркс сама позвонила из телефона-автомата. «Мой сын уже умер, — раздался голос в трубке. — Мой сын умер, когда стал геем». Пораженная Беркс вернулась в палату и сидела с молодым человеком, держа его за руку, пока он не умер через несколько часов. Медсестры, узнав о его смерти, заявили, что теперь она сама несет ответственность за тело. Потребовалось несколько часов телефонных звонков, прежде чем Беркс нашла похоронное бюро, готовое провести кремацию. Прах она сама похоронила в банке из-под печенья на кладбище в Хот-Спрингс.

Так Рут Кокер Беркс узнала о СПИДе — болезни, повлиявшей на всю ее жизнь, а с этого случая в больнице Литтл-Рока начинаются ее мемуары. В то время она была 26-летней матерью-одиночкой. Ее любимый отец умер, когда ей было пять лет, оставив ее на милость «злой матери»: та сжигала ее любимую одежду, била ее и оставляла в детском доме на несколько недель подряд. В 19 лет Беркс вышла замуж за 35-летнего мужчину, родила дочь, а затем выгнала своего неверного мужа. Развод в ее богобоязненном родном городе Хот-Спрингс был равен социальному самоубийству, и на Беркс с тех пор неодобрительно косились, куда бы она ни пошла. 

Довольно быстро разлетелась весть о том, что она сделала для Джимми, и из местных больниц к ней стали обращаться с просьбами поухаживать за больными СПИДом, к которым отказываются прикасаться даже врачи и медсестры. Ее одели в защитный костюм и отправили в палату. «Дурацкий скафандр я снимать не стала, но стянула с себя маску и совершенно бесполезную шапочку, — пишет Беркс о своей второй встрече с пациентом. — На моих волосах СПИД уж точно не осядет». В дополнение к работе в больницах она собирала рецепты, заполняла свидетельства о смерти и доставляла еду тем, кто был слишком беден или слаб, чтобы прокормить себя самостоятельно. Она начала тестировать людей на ВИЧ и доставлять образцы крови в медицинские центры через заднюю дверь.

Вскоре Беркс обнаружила еще один способ помочь умирающим. Местные похоронные бюро не желали иметь дело с телами, но ей удалось уговорить одно из них заниматься кремацией в нерабочие часы. К тому же очень кстати Беркс стала владелицей всех 262 оставшихся участков на кладбище Файлс, купленных несколько десятилетий назад ее мстительной матерью, чтобы изгнать своего брата из места семейного упокоения. Беркс принялась сама хоронить там жертв эпидемии, упаковывая их прах в треснувшие банки из-под печенья, которые ей бесплатно отдавали в местной гончарной мастерской. Она считала, что ее репутация городского изгоя не может опуститься еще ниже. Но даже Беркс удивилась тому, насколько жестокими оказались люди. Священник методистской церкви отказал ей в просьбе использовать церковную комнату для встреч в поддержку больных СПИДом; группа воскресной школы прятала свои чашки, чтобы туда не попал кофе, приготовленный Беркс; на ее придомовом газоне сжигали кресты.

Родители больных СПИДом вели себя еще хуже. Хотя решение изгнать своего сына-гея обычно принимают отцы, «на постоянной основе этим занимались именно женщины», отмечает Беркс. «Это не мой сын», — говорит ей мать Джимми, когда она звонит ей. «У тебя гнилая душа», — высказывает другая мать своему сыну в присутствии Беркс. 

Такова темная сторона этой захватывающей книги. Но в ней есть и светлые истории о тесных дружеских узах, которые Беркс завязывала со своими подопечными мужчинами. Такова, к примеру, дружба Беркс с «деревенским денди» Тимом и его парнем Джимом. Она подыскала для них дом, доставала им лекарства и ухаживала за ними, пока они, наконец, не оказались вместе на кладбище в банке из-под печенья.

Но больше всего трогает дружба Беркс с Билли — он же мисс Мэрилин Моррелл — 20-летним дрэг-артистом, которого она встретила в местном гей-баре «Наш дом». Он и его парень Пол (мисс Черри Фонтейн) вместе с другими местными королевами стали для Рут той любящей семьей, которой у нее никогда не было. (К слову, история обретения Беркс своей новой семьи послужила одним из источников вдохновения для Армистеда Мопина, автора культовой серии романов «Городские истории», где впервые в истории американской литературы упоминается эпидемия СПИДа.) Однако анализ Билли тоже оказался положительным, и Беркс до самого конца ухаживала за ним.

Написанная Кевином Карром О’Лири со слов Беркс книга «Все мои ребята» — это удивительная история о страданиях, доброте и мужестве, но вместе с тем и нечто большее, чем история личного крестового похода. Мемуары Беркс — это жалящая правда того времени, когда злобная гомофобия была социально приемлемой, страх перед ВИЧ и СПИДом был нормой, а власти катастрофически тянули время. От бездушия, с которым относились к больным СПИДом, стынет кровь. Публикация этой необыкновенной книги сейчас, в разгар совсем другой пандемии, когда сострадание уже кажется универсальным качеством, вызывает еще больший резонанс.

История Рут Кокер Беркс заканчивается, когда с усовершенствованием лекарств в 1990-е СПИД перестает быть смертным приговором — ее услуги «устаревают». За годы работы Кокер Беркс тайно похоронила более 40 человек на своем кладбище и сидела у постели сотен других. Не боясь умалить значения истории Рут Кокер Беркс, стоит сказать, что гетеросексуальные «ангелы» были не доминирующей силой в эпоху эпидемии СПИДа, а лишь исчезающе редким видом среди гомофобии, жестокости и предрассудков. Тем не менее в ее решении принять участие в бедах чужого сообщества лишь потому, что она видела, как в такой помощи нуждаются люди, есть что-то очень радостное. Эта яркая история о человечности оказывается ни больше ни меньше как современной притчей о добрых самаритянах.

Читать отрывок

Ребята из бара собрали деньги для Кита. Я размышляла об этом несколько недель. Позднее, когда я с разницей в несколько месяцев хоронила на кладбище Файлс Боба и Фила, тот добрый поступок придавал мне сил. Теперь я еще больше ценила «Наш дом» как место, в котором собралась сплоченная команда.

Так уж вышло, что ко мне обращались только те, кому уже поставили диагноз, и те, кто боялся, что заразился. Поэтому я спросила у Пола, можно ли в один из вечеров рассказать посетителям бара то, что нужно знать о СПИДе. Раздать презервативы и лубрикант. Пообещала не слишком занудствовать.

— Я знаю, что люди приходят сюда развлекаться, — сказала я.

— Они приходят, чтобы наконец-то выдохнуть, расслабиться и забыть о невзгодах рабочей недели, — сказал Пол. — Немного выпить и немного поболтать. Время от времени, ко-нечно, случаются перепалки, но все решается мирным путем.

— Понимаю, — ответила я. — Придется сделать рассказ интересным и веселым.

Мы договорились, что проведем такую встречу один раз и, если все пройдет успешно, соберемся снова. При этом мне вовсе не хотелось становиться частью шоу. Я прекрасно знала, что дрэг-квины не любят делиться сценой.

В первый раз я пришла в бар и встала в уголке, разложив перед собой презервативы и листовки, которые набрала в департаменте здравоохранения. Реакция посетителей была скорее положительной, но мне не удалось привлечь столько людей, сколько хотелось бы. Через пару месяцев я спросила у Пола, могу ли я снова устроить это мероприятие, но на этот раз с реквизитом.

— С реквизитом?

— Да, для наглядности, — ответила я. — Сам все увидишь.

Что ж, представьте себе, как я с помощью баллона со сжатым воздухом надуваю презервативы разных размеров и прикрепляю их к стене. Несколько презервативов стандартного размера, один размера XL, но больше всех — презерватив для пони, который используют на фермах, чтобы собирать семя животных. Это огромные презервативы размером с человеческую руку. А еще у меня был крошечный резиновый напальчник, который я надула остатками воздуха из баллона и тоже прикрепила. Я развесила все, что у меня было, — от самых маленьких до самых больших.

Когда парни подходили, я вела себя как настоящая продавщица. Многие при виде презерватива для пони говорили: «О, вот это точно мой размерчик!» Так и завязывался непринужденный разговор о прелестях секса. Я задавала парням вопросы и в качестве призов раздавала презервативы. Я старалась говорить очень простым языком, вставляя словечки, которые часто слышала в баре.

— Спред «Crisco» — это безопасная смазка? — спросила я.

— Откуда ты узнала про «Crisco»? — удивился кто-то из парней.

— Ну так это безопасно или нет?

— Да? — неуверенно ответил парень.

— Нет! От смазки на масляной основе вроде «Crisco», вазелина или детского масла презервативы рвутся! Сюда же относится лосьон для загара, так что будьте внимательны даже на пляже. — Я протянула парню два презерватива. — Спасибо за игру!

Парни смеялись, но в то же время узнавали что-то новое. Мне приходилось с осторожностью выбирать слова. Я балансировала на очень тонкой грани и была готова в любой момент поменять тему, чтобы никого не обидеть. Все это напомнило мне то время, когда я, продавая таймшеры, шла на любые уловки, лишь бы клиенты расслабились и выслушали меня. К своему удивлению, я поймала себя на том, что привыкаю перечислять названия безопасных или, по крайней мере, менее опасных сексуальных практик. Идея была в том, чтобы парни исключили из своей жизни риск заражения, но не секс. Но меня по-прежнему поражало, как мало им было известно о СПИДе. Эти парни были в наибольшей опасности, а их бросили на произвол судьбы.

Когда я проводила такие встречи снова, все уже были готовы насладиться зрелищем, как новичков ставят в тупик мои вопросы. А еще посетители бара раньше всех узнали о существовании презерватива для пони. Некоторые даже приводили друзей поглазеть на это чудо. Но так или иначе, каждый по-своему пытался спасти жизнь ближнего.

Среди слушателей я замечала и туристов, прятавших в карманах обручальные кольца. Не знаю, как к ним относились парни из бара, но я, будучи женщиной, привыкла обращать внимание на полоску, которая остается от обручального кольца. Если к тебе подходит такой тип, то жди выдуманной душещипательной истории о покойной супруге. Но тогда ты хотя бы знаешь, на что подписываешься. Ко мне, пошатываясь, приблизился подвыпивший парень и, когда я предложила ему взять презерватив, отказался.

— Я не гей, — произнес он, прикрыв один глаз, чтобы лучше меня видеть.

— Очень интересно. А секс с мужчинами у вас бывает?

— Ну конечно.

— Тогда берите, — сказала я, протягивая ему презерватив. — Вот, возьмите еще.

Больше всего меня волновали именно такие туристы: они держали в строжайшем секрете то, чем занимаются в Хот- Спрингсе. И чем только люди готовы рисковать, когда не желают, чтобы кто-то узнал их тайну! Они не хотели изучать правила безопасного секса, полагая, что к ним это не относится.

Билли ко мне не подходил ни разу. Но однажды он услышал, как я объявила, что ко мне могут обратиться все, кто хочет провериться.

— Обследование анонимное, — сказала я. — Можете назваться хоть Минни или Микки Маусом.

— Я сдавал анализы, — громко произнес Билли. — Я здоров.

Я вздохнула с облегчением. И потому, что Билли во всеуслышание заявил, что знает, какой у него ВИЧ-статус, — а ведь в баре он был для всех примером для подражания, — и потому, конечно, что он здоров.

Билли всегда говорил мне, что сдавал анализы. Волноваться было не о чем.

Этот материал подготовила для вас редакция фонда. Мы существуем благодаря вашей помощи. Вы можете помочь нам прямо сейчас.
Google Chrome Firefox Opera