«Это чужие дети — отдай их, не позорь нас». Как на Северном Кавказе разлучают ребенка с мамой

«Иди к мужу и умри там»

Насильственное разлучение детей с матерями — это довольно распространенная практика в Чечне, Ингушетии и некоторых общинах Дагестана, где важную роль играют принципы традиционного права — адаты. Согласно этим адатам, считается, что ребенок принадлежит роду своего отца и должен воспитываться им. И если по каким-то причинам семья распадается, мать лишается не только своего естественного права воспитывать детей, но и зачастую даже возможности видеться с ними. Лидия Михальченко, создательница проекта «Кавказ без матери», объясняет, как это происходит. 

 — Мы сталкивались с самыми разными случаями. Часто детей отбирают у матери после развода: действуют хитростью — берут их погулять, на побывку к родственникам, а потом исчезают вместе с ними или используют грубую силу. Порой мать просто выгоняют из дома, например, когда мужчина решает завести другую жену. Иногда это происходит после смерти мужа — тут инициатива исходит от его родни. 

— Насколько это распространенное явление?

— Тут сложно говорить определенно. Никакой статистики не существует. Но есть косвенные данные, которые могут дать хоть какое-то представление о масштабах проблемы. Вне рамок исследования у нас был опрос, который мы продвигали в Instagram (принадлежит компании Meta, чья деятельность признана Минюстом РФ экстремистской и запрещена на территории России. — Прим. ред.) на женскую аудиторию этих трех республик. В нем поучаствовало около полутора тысяч человек. Из них 80% сообщили, что знают об этой проблеме. 18% указали, что они сталкивались с ней непосредственно. И 25% — что сейчас они замужем и, возможно, развелись бы, если бы не риск отъема детей. Вот и судите сами. 

— Существуют ли региональные различия?

— Если Чечня и Ингушетия тут во многом схожи, то в Дагестане ситуация действительно отличается. Судя по количеству наших респонденток оттуда, можно говорить, что практика отъема детей там не так распространена. Особенно учитывая, что по численности населения республика значительно превосходит Чечню и Ингушетию вместе взятые. Но есть в Дагестане и своя специфика. Мы сталкивались там с отдельными случаями, когда женщина выходит за двоюродного дядю по настоянию своего отца или когда браки заключаются с двоюродными, троюродными братьями. Это создает просто невообразимый уровень прессинга — на женщину давит все семейство, которое, естественно, полностью на стороне мужчины. И если у чеченской или ингушской женщины есть шанс найти хоть какую-то поддержку в родительской семье, то в случае близкородственного брака шансов нет никаких. «Иди к мужу и умри там», — прямо так и говорят. В Чечне и Ингушетии от родственников женщина нередко может слышать другую фразу: «Отдай чужих детей, не позорь нас». Это в лицо матери говорят про «чужих детей», вы можете такое представить? 

— Сколько женщин согласилось поучаствовать в вашем исследовании и кто они? 

— Мы пообщались с 45 матерями. Из них 21 — жительницы Чечни, 13 — Ингушетии, 11 — Дагестана.

Около 20 женщин я знала лично еще до начала исследования — писала об их делах. Часть удалось найти через соцсети. А несколько матерей нашли через истории других женщин. Они оказались следующими женами тех мужчин-похитителей, от которых уже пострадали наши респондентки. Это совсем не уникальные истории, когда мужчины женятся в очередной раз и следующие жены должны воспитывать детей от предыдущих — им некуда деваться. И они же становятся очередными жертвами. Нам известен случай, когда мужчина умудрился по очереди отобрать детей у трех своих бывших жен.

Собственность рода отца

Отдельного внимания заслуживает мотивация отцов-похитителей. Согласно данным исследования, часто детей отнимают назло, чтобы причинить боль супруге, которая решила развестись, устав от унижения и побоев. Так сказать, поставить ее на место. Нередко работает фактор новой жены. Предыдущую при этом могут банально выгнать или женщина сама разрывает отношения и лишается детей. Встречается и исключительно материальный мотив: материнский капитал, льготы, пособия и недвижимость. Но в качестве официальной аргументации, как правило, звучит другое. 

— Дети принадлежат роду отца — это самый распространенный довод, к которому прибегают, разлучая мать и ее детей, — объясняет Лидия. — Причем мне приходилось слышать это и от самих женщин, которые добровольно отдавали своих дочек семье отца, мол, им же выходить замуж, надо, чтобы они сделали это со двора родственников по мужской линии, иначе позор будет. 

— То есть это все из разряда обычаев? 

— Обычаи, архаика, скрепы — это одна сторона медали. Другая — безнаказанность. Абсолютная. Люди тех же самых национальностей, попадая в Европу, ведут себя совсем по-другому. Я знаю много таких случаев. Например, история Лизаны Умаровой, чеченки. В первом браке у нее отнял детей муж, второй брак она заключила в Германии. И когда брак распался, муж тоже попытался отнять ребенка. Она вызвала полицию. Его привлекли за домашнее насилие. А потом она написала заявление, что боится похищения и согласна, чтобы отец ребенка виделся с ним только под присмотром социальной службы. Папаша сказал «Я не буду участвовать в этом спектакле» и исчез. И где тут «дети принадлежат отцу»? Когда работает закон — ситуация совсем иная. И я не знаю ни одного случая, чтобы кто-то уехал из Европы из-за того, что ему запрещают бить жену или похищать ребенка. 

Этот обычай, наверное, был актуален во времена, когда разведенной женщине было элементарно не выжить одной с детьми. Но сейчас другие времена. Большинство женщин вполне способны самостоятельно обеспечить достойную жизнь и себе, и детям. 

— Но ведь можно предположить, что при всей дикости ситуации у отца присутствуют вполне понятные резоны: любовь к детям, желание воспитать их правильно, обеспечить их будущее? 

— Я допускаю, что отец может любить детей. Но как можно не понимать, что насильной разлукой, душераздирающими сценами ты ломаешь психику ребенку? Любой психолог объяснит, что для детей это травма на всю жизнь. Как с этим любовь сочетается? Я не понимаю. 

— А насколько сильно такому поведению мужчин могут потворствовать факторы внешней среды? 

— Пожалуй, это тема для отдельного исследования, но понятно одно: влияние точно есть. 

Мужчине что-то не понравилось: жена не так одевается, не так подала завтрак, ноги кривые. Он выгоняет эту жену, зная, что другую ему будет несложно найти. Буквально: «Эта надоела — несите следующую». Дело в том, что внешняя среда не создает мотивацию для мужчины серьезно и углубленно заниматься отношениями. Зачем пересматривать какие-то свои запросы, требования, меняться к лучшему, наконец, если все равно в 99% случаях общественное мнение встанет на твою сторону, что бы ты себе ни позволял?

Дети страдают больше всех

Таким образом, дети становятся заложниками, инструментом давления на мать и просто своего рода активом, от которого, возможно, стоит ждать дивидендов в будущем. Настоящее детей мало кого волнует. И проблема тут не только в самом факте разлучения их с матерями. 

— Ребенку не дают общаться с мамой — это главная беда, — рассказывает Лидия. — С этим столкнулись больше половины участниц нашего исследования. Бывает, детям говорят, что, мол, мама тебя бросила. Она есть, но она плохая. И если женщина предпринимает действия по возврату детей, они уже настроены против нее. Так произошло с Хедой Пацаевой из Чечни. Мы были свидетелями душераздирающей сцены, когда маленькие сыновья выталкивают ее со двора со словами «Уходи отсюда, мы не хотим тебя видеть». Известны случаи, когда детей бьют и наказывают, когда те вспоминают о маме. Таким образом, негатив к ней закладывается на уровне рефлексов. 

Иногда ребенку пытаются внушить, что мамы больше нет. Мы общались с Миланой — она не вошла в опрос, потому что она сама похищенный ребенок — ей в детстве рассказывали, что мама умерла. Причем не просто умерла, а сначала спилась и загуляла. То есть ребенок может вообще не знать, что у него есть другая мама, а только та, которую ему презентуют. А представить мамой ему могут, например, бабушку. 

— Кто занимается воспитанием таких детей? Неужели сами отцы?

— Как правило, эта обязанность ложится на родственниц отца. Это может быть его новая жена, мать, сестры. Особенно это характерно для случаев, когда ребенок еще совсем маленький. Его ведь надо с ложечки кормить, купать каждый день — а это считается не мужским занятием. 

Одна из участниц исследования — женщина, которая оказалась третьей женой, — рассказала нам как она начала заботиться о четверых детях своего мужа от предыдущих браков. К тому моменту все они были крайне запущены. Младшие в 5–6 лет не умели мыться и пользоваться вилкой. Все четверо, и старшие, и младшие, бегали весь день во дворе (кроме времени уроков в школе у старших). Жили в пристройке без всяких условий, питались нерегулярно у сестры отца.

Иногда такие ситуации и вовсе приводят к трагедиям. Как в случае Аиши Ажиговой из Ингушетии, которая больше года провела в семье тети по отцу. Девочку отняли при разводе у матери, но отцу она была не интересна. Его сестра взяла Аишу к себе. И в результате жестокого обращения девочка лишилась руки. 

— То есть можно говорить о том, что разлука с матерью почти наверняка несет негативные последствия для детей? 

— Да, и речь тут не только о серьезных психологических травмах и ухудшении физического состояния. Зачастую дети просто деградируют, лишенные внешкольного образования, возможностей нормальной социализации. У одной нашей респондентки детей отдали родителям мужа, где долгое время контакт с внешним миром сводился к общению с братьями и сестрами и пользованию гаджетами. Они даже в школу не ходили, чтобы у мамы не было возможности их оттуда забрать. В этом случае матери удалось вернуть своих детей, и теперь она в прямом смысле занимается их реабилитацией. Представить невозможно, насколько это тяжело.

Борьба

Как показало исследование, в попытках вернуть детей, получить возможность общения с ними к какой-либо помощи обращалось большинство респонденток (38 из 45). Как правило, матери пытаются сначала договариваться и действовать через родных, затем обращаются к старейшинам и в муфтият и только потом — в официальные инстанции. Не получив нигде поддержки и находясь в отчаянном положении, женщины все чаще прибегают к общественной огласке — к помощи СМИ и блогеров. Лидия считает это самым эффективным инструментом. 

— Наглядный пример — история Екатерины Красновой, которая четыре года билась, чтобы вернуть своего ребенка, имея на руках несколько решений судов, что он должен жить с ней. Ее русский муж увез ребенка в Чечню, прописал там и пытался судиться, пользуясь там местным практически узаконенным бесправием женщин (и подобные случаи не единичны). Когда мы написали об этом, ситуация разрешилась. Может, отец не захотел шума, может, это было невыгодно для его карьеры, но ребенка он вернул. 

— А многие женщины смиряются, так и не найдя справедливости?

— Не думаю, что женщины внутренне готовы смириться. Но многие понимают, что они ничего не могут сделать. Даже в суды не обращаются, понимая, что не вытянут — ни морально, ни финансово. По мере возможности поддерживают связь с детьми, стараются как-то состояться, почувствовать себя принятыми, нужными, полноценными. Кто-то даже вступает в новый брак: быть разведенными в этих республиках непросто. Люди стараются наладить свою жизнь — и это нормально. Хорошо, если есть возможность жить отдельно — а она есть не у всех. 

У меня есть знакомая женщина в Чечне. У нее свой бизнес, она хорошо зарабатывает, могла бы в центре Грозного снять квартиру и жить сама. Она разведенная, ей 46. Но ей не позволяют уйти из отчего дома братья. Говорят: «Тебе что, тут места мало? Смотри какой дом большой». А она просто не хочет над собой хозяев, мечтает прийти домой после работы, бросить пальто в прихожей и просто расслабиться. И таких женщин тоже много. 

— То есть часто даже в своей семье поддержку сложно найти? 

— Она, по крайней мере, может жить дома. Когда она развелась и лишилась детей, ее отослали обратно к отцу. Хорошо хотя бы то, что дети жили на одной с ней улице — забегали к ней, записки писали. Считается, что если родители пустили жить и не бьют — это уже поддержка. А некоторые не пускают. Например, Мадина Умаева пыталась вернуться к матери жить, говорила, что муж ее бьет. Мать ее отправляла обратно, чтобы не позориться. А потом Мадину убили. 

Иногда мать и отец стараются поддержать, но понимают, что с общественной точки зрения лучше быть замужем. Ведь разведенка — это позор. Вроде и хорошего желают, но получается абсолютно искаженное представление о лучшем для своего ребенка. Но может быть и другое отношение. Я знаю матерей, которые помогали своим дочкам бежать, поддерживали деньгами. Но большинство матерей за то, чтобы дочка жила в браке: «Мы терпели — и ты потерпи». 

— Возможно, работают какие-то принципы взаимопомощи в женской среде?

— Есть отдельные женщины, которые всегда готовы помочь информационно, морально, пустить переночевать, если другая женщина в этом нуждается. Есть немало активисток и даже организации, которым приходится действовать анонимно. Но интересно, что сами пострадавшие подчас настороженно относятся к таким организациям, а слово «феминизм» их просто повергает в ужас. Та же Хеда Пацаева, которая как тигрица бьется за свои материнские права, что, по сути, и называется феминизмом, боится этого слова как огня. 

— Но тут ведь речь по большому счету не столько о феминизме, сколько об элементарной справедливости. 

— Нет там для женщин справедливости, вот в чем проблема. Если женщина знает свое место, слушает мужа, отца, терпит побои, изнасилования, выполняет все требования — это справедливо. Тогда она правильная женщина. 

— То есть мы имеем дело с искаженным представлением о справедливости…

— Да, это классика патриархата. На Северном Кавказе она такая.

Законы не работают

Согласно Конвенции о правах ребенка ООН, право на семейные связи и на то, чтобы не разлучаться с родителями, неотъемлемы и должны быть обеспечены государством. Отстоять это право в северокавказских республиках, как показывает практика, очень непросто. Екатерина Селезнева, юрист проекта «Кавказ без Матери», объясняет, почему даже суды — не панацея. 

— Большая проблема — это неработающие законы. Что говорить, если местные суды, занимая сторону отца, иногда в своих решениях ссылаются на адаты. А они трактуются в любом случае в пользу мужчины: ребенок после развода должен оставаться у отца. Такая позиция часто противоречит даже нормам Ислама, согласно которым ребенок должен оставаться с матерью до семи лет. А детей нередко отбирают в младенчестве. Тем не менее выиграть суд вполне реально. Куда более сложная задача — добиться исполнения его решения.

— Как-то способен повлиять на ситуацию Европейский суд по правам человека?

— С ЕСПЧ, в который мы еще можем обращаться до 16 сентября, та же самая проблема — большинство его решений не исполняются на местах. 

— Какова была ваша роль в проекте?

— В основном моя работа сводилась к консультациям. Советовала, куда обращаться в том или ином случае, как противостоять неправомерным действиям отца, куда жаловаться на бездействие судебных приставов. Кроме того, мы помогали некоторым матерям с детьми — переправляли их в безопасное место. 

— Какой главный совет вы могли бы дать женщинам, которые столкнулись с проблемой насильственного разлучения с детьми? 

— Идеальный выход — уехать с ребенком за границу и уже оттуда решать вопросы на правовом уровне. Если оставаться на месте — ребенок продолжит подвергаться психологическому насилию, а решение проблемы может так и не сдвинуться с мертвой точки. 

— А как насчет того, чтобы просто уехать в другой регион России?

— Если нет возможности уехать за границу — а сделать это в последнее время все сложнее, — то это тоже вариант. Правда, тут есть свои нюансы. Например, тема кумовства на Северном Кавказе, которая затрагивает в том числе и полицию. В связи с этим часто практикуется такой инструмент давления, как заявление о пропаже женщины. Полиция объявляет ее в розыск. Женщина узнает об этом и сообщает полиции, что она жива, с ней все в порядке. Но ей надо сразу же переезжать, так как о ее местоположении тут же становится известно мужу. Женщина перемещается в другое место, муж снова заявляет о ее пропаже, и этот цикл может повторяться бесконечно. 

Пирамида насилия

Один из основных выводов, которые напрашиваются после знакомства с исследованием: никто не видит в разлучении матерей и детей большой проблемы. Большинство попыток женщин бороться за свои права вязнут в патриархальном болоте, а общественное мнение зачастую оказывается на стороне похитителя. Остальные выводы мы делаем вместе с Мариной Геря, социологом-редактором проекта «Кавказ без матери». 

— Немного о методологии исследования. Оно проводилось методом полуструктурированного интервью. Это качественный метод. Конечно, с его помощью мы не можем достоверно оценить масштаб явления. Но мы имеем возможность описать его как таковое и выделить основные его тенденции. Нам это удалось. 

 — Что же оно представляет из себя в целом?

 — Самое главное, что стоит понимать, — насильственное разлучение детей с матерями нельзя рассматривать как отдельное явление. Это неотъемлемая часть системы семейного насилия, с которой сталкиваются очень многие женщины на Северном Кавказе. Первый его компонент — это давление, связанное с тем, как девушкам приходится выходить замуж. Их могут похитить, выдать замуж до 18 лет, при этом зачастую невеста даже не знакома с будущим мужем, а ее согласие на брак никого не интересует. Далее она попадает в среду, где домашнее насилие является нормой. 2/3 участниц нашего опроса рассказывали, что переживали физическое насилие со стороны супруга, живя в браке. Но речь не только о физическом насилии. 

Попадая в новую семью, невестка становится, как правило, самым бесправным ее членом. На нее возлагается непомерный груз обязанностей, связанных с домашним хозяйством, уходом за стариками, детьми. При этом нередко она должна терпеть издевательства и пренебрежительное к себе отношение. Ну и, наконец, окончание брака. Часто речь идет о том, что женщину могут просто выгнать из дома. То есть получается, что она не имеет права ни на какую совместную собственность. А в итоге рискует навсегда потерять еще и своих детей. Это заключительная часть, вершина того, что можно назвать пирамидой семейного насилия. 

 — Есть ли выход из этой пирамиды?

— Сложно говорить о коренном переломе ситуации пока существенно не изменится прозрачность в этой сфере, пока не появится возможность открытого правоприменения, пока не будут введены дополнительные законодательные механизмы для того, чтобы соблюдать решения судов по порядку общения для обоих родителей, пока не будет налажена работа приставов. 

 — Но что делать женщинам, столкнувшимся с проблемой сейчас?

 — Фактически сейчас эффективность тех инструментов, которые используют женщины, перевернута по отношению к их представлению о том, какие инструменты будут эффективны. Большинство женщин используют огласку как последнее средство борьбы за свои права. А тем временем именно огласка работает лучше всего. То же обращение в ЕСПЧ нужно рассматривать, прежде всего, как часть мер, работающих на общественный резонанс. 

У огласки есть три важных функции: с одной стороны, о конкретной проблеме начинают говорить, общество начинает реагировать, эта реакция начинает кого-то задевать. С другой — появляется сообщество женщин, которые поддерживают друг друга, которые могут делиться опытом, передавать информацию о детях. И третья сторона — к решению проблемы естественным образом подключаются правозащитники и эксперты — как внешняя сила, направляющая туда свет. Таким образом, и исследование «Кавказ без матери» тоже было призвано стать еще одним таким инструментом огласки, прожектором, высвечивающим проблему. И, я думаю, с этой ролью оно справилось.

Иллюстрации: Надя Ще