До 28% подростков в российских школах хотя бы раз становились жертвами буллинга. Учителя тоже подвергаются травле и страдают не меньше, чем ученики. О текущей ситуации и перспективах по оздоровлению психологической обстановки в классах «СПИД.ЦЕНТРу» рассказала Мария Афонина, эксперт-психолог программы «Травли NET». Главный вопрос: существуют ли рецепты профилактики и борьбы с буллингом?
Агрессоры победили
— На главной странице вашей программы сказано: «Классы, в которых кого-то травят, встречаются чаще, чем классы, в которых все живут дружно». Мария, как выглядит история, в которой агрессоры взяли верх над жертвой?
— Такие случаи — не редкость. Вот недавняя история с Олей, московской школьницей, пятиклассницей. В один момент она начала по вечерам плакать, настроение было постоянно сниженное, успеваемость просела, пропал аппетит. Потом девочка заявила, что в школу больше не пойдет. Мама стала выяснять причины, оказалось, что дело в буллинге, причем травля продолжается около месяца. В роли агрессора выступила подружка, с которой Оля поссорилась. То есть буллинг стал результатом ссоры. История довольно частая, когда сторона, которая себя считает обиженной, начинает травлю. В процесс понемногу вовлекся весь класс. Придумали Оле кличку «Простушка» и начали ее дразнить: «Да ты Простушка, мы с Простушкой не дружим». Зимой поехали на экскурсию. Одноклассники начали кидать в свою жертву снежками. Учительница им сделала замечание, мол, это уже не игра. Они ей отвечают: «Она — Простушка, в Простушку можно кидать». Потом Олю удалили из школьных чатов со словами «Простушке здесь не место». Каждый раз, когда в классе происходила какая-то неприятность, например кто-то на парте что-то нарисовал, они все валили на Олю.
Мама, конечно, была на эмоциях, когда это выяснила. На следующий день она пошла и очень резко поговорила с классным руководителем и директором школы. Мы всегда советуем разговоры начинать на холодную голову.
Мы всегда советуем разговоры начинать на холодную голову.
В итоге ее вызвали на какое-то школьное совещание, и вместо того, чтобы попытаться разобраться в проблеме, они полностью переложили на маму Оли ответственность. Представили ситуацию таким образом, что виновата сама девочка, жертва травли. Никакого буллинга в классе будто бы нет, девочке нужно просто научиться общаться. Мама в результате была просто в ужасном состоянии.
Следующий шаг — официальное заявление на имя директора, где перечислены все факты. Но ситуация зашла далеко. Оля просто категорически отказывалась ходить на учебу. В итоге мама перевела ее в другую школу.
Но на этом история не закончилась. Пока шло оформление перевода, мама Оли оставалась в школьных чатах, и там родители класса организовали травлю. Мол, она перебаламутила воду, у них прекрасные дети, классный руководитель прекрасный, на самом деле проблемы не существует. Во всем, опять же, виновата сама Оля.
Агрессоры проиграли
— Есть ли более позитивные варианты разрешения ситуации?
— Да. Начинается все, конечно, без позитива. К нам в программу обратились родители девочки, в отношении которой начался очень жесткий кибербуллинг. Они обратили внимание, что ночью на телефон Кати приходит огромное количество сообщений и постоянно поступают звонки. У девочки начались панические атаки, она не могла нормально спать и есть. Это часто встречающаяся реакция на серьезную травлю.
Родители начали разбираться. Катя рассказала о травле. Кибербуллинг продолжался на тот момент около двух недель. Киберверсия буллинга быстро набирает обороты. Сначала девочку травили в школьных чатах. Затем ей начали писать и звонить люди с совершенно незнакомых номеров и даже из других стран. Атака была настолько мощной, что Катя не успевала блокировать контакты агрессоров.
Сотрудники нашей программы выяснили, что кибербуллинг начался не на пустом месте, ему предшествовал оффлайн-буллинг, который длится более года. Была вербальная травля, над Катей смеялись, пытались придумывать какие-то клички. Но она показала себя сильной и уверенной: старалась не обращать внимания, справляться с этим. Искала друзей где-то в других местах. Переносила этот натиск. Но обидчики не остановились и устроили кибербуллинг, этого Катя уже не выдержала. Сказалось на ней все это ужасно.
Это было перед летними каникулами, и Катя сказала, что осенью в эту школу больше не пойдет, хотя с успеваемостью все было хорошо, и учителя ей нравились. А школа — частная. Учителям и школьной администрации Катя о ситуации боялась рассказывать, думала, что будет только хуже.
Мы девочку поддержали, рассказали, что проблема не в ней, а в обидчиках. Такое может произойти с кем угодно. Мы посоветовали сменить номер телефона и добавить в контакты только тех, кто точно не будет травить. Договорились, что папа пойдет в школу, расскажет о проблеме, попробует там повлиять на ситуацию, а дальше мы смотрим на результат и принимаем решение, оставаться в школе или нет.
Папа поговорил с директором и куратором класса. Куратор звонила и извинялась за произошедшее, что все так далеко зашло, что вовремя не отреагировала.
У девочки начались панические атаки, она не могла нормально спать и есть. Это часто встречающаяся реакция на серьезную травлю.
Что за работа была проведена с ребятами из класса, мне неизвестно, но многие написали Кате сообщения с вполне искренними извинениями. В итоге Катя решила вернуться в школу и продолжает там учиться.
Но травля продолжалась долго, и нельзя сказать, что все быстро сошло на нет. Но учителя стараются контролировать процесс, и прежних масштабов буллинг не принимает. Какие-то враждующие группировки в классе остались, но все уже находится под определенным контролем взрослых.
«Мы всем классом издевались над новым учителем»
— Бывает ли так, что жертвами травли становятся учителя?
— В практике нашей программы я не вспомню таких случаев, но приведу пример из своего жизненного опыта. Когда я училась в школе, у нас забрали нашу любимую учительницу по литературе. На ее место поставили выпускника вуза. Этим возмутились в первую очередь родители, и, как я с высоты нынешнего опыта понимаю, с их подачи мы всем классом издевались над новым учителем. Мы демонстративно нарушали правила, открыто шушукались, сплетничали. Думаю, что он себя чувствовал крайне некомфортно.
Я тоже принимала участие в буллинге. Есть жертва, есть инициаторы травли, есть их «свита», есть беспристрастные наблюдатели, а есть «группа поддержки», своего рода чир-лидеры. Вот я была в такой группе поддержки. Смеялась над шутками агрессоров, поддерживала ситуацию.
Есть жертва, есть инициаторы травли, есть их «свита», есть беспристрастные наблюдатели, а есть «группа поддержки», своего рода чир-лидеры
Если бы тот учитель не смирился, а обратился к директору с этой проблемой и к нам бы в класс пришел директор… Если бы директор объяснил нам, что прежнего учителя сменили вынужденно и новичок ни в чем не виноват, а то, что вы делаете, — это бесчеловечно… Думаю, что это изменило бы ситуацию. Но учителя либо не жалуются, потому что считают такой подход несерьезным — жаловаться на детей. Либо, как это порой бывает с жертвами буллинга, начинают обвинять себя. В данном случае — в низкой педагогической квалификации. Поэтому травля учителей может оказаться более тяжелой историей, чем травля учеников. Школьникам есть, к кому обратиться за поддержкой, у учителей такая возможность есть не всегда.
Разговаривайте с ребенком
— Как определить, что ваш ребенок стал жертвой травли?
— Очевидные признаки, которые говорят о запущенной ситуации, довольно заметны: подавленность, плохие сон и аппетит, снижение успеваемости. Вплоть до суицидальных мыслей. Такие вещи сложно пропустить.
Чтобы не прозевать начало травли, как это ни банально звучит, нужно быть в постоянном контакте с ребенком. И ваш интерес в общении должен быть не на уровне «Как прошел день?», а совершенно конкретным. Особенно при переходе из младшей в среднюю школу или при смене школы. Эти моменты — самые рискованные с точки зрения начала буллинга.
Есть вопросы к ребенку, которые прояснят ситуацию в новом коллективе:
С кем ты сидишь за партой? С кем ты хочешь сидеть, кто с тобой хочет сидеть?
С кем ты ходишь в столовую, с кем там сидишь за одним столом?
Кто с кем дружит, есть ли какие-то группы в классе?
Кто главный в классе?
Какой характер у ребят в классе — спокойные они или заводные?
Не обижают ли кого-то кличками?
Ответы на эти вопросы сразу покажут, если в классе что-то пошло не так.
Еще один способ — личная история. Расскажите случай из своей школьной жизни, как одного мальчика из параллельного класса обижали. И в то время вы не понимали, а сейчас уверены, что это плохо и неправильно: «Нет ли в вашей школе такого?» Стоит периодически задавать такие небольшие вопросы, предлагать реальные истории и книги о случаях травли, от которых можно оттолкнуться и порассуждать на эту тему.
— Есть ли ситуации, которые можно спутать с буллингом?
— Родители чаще всего с буллингом путают конфликт. Был такой случай: одна бдительная мама прислала три видео из Tik-Tok, на которых некая девочка обвиняет другую в том, что та незаслуженно заняла ее место на школьном конкурсе. Три записи с разницей в несколько месяцев. Здесь нет признаков кибербуллинга: системности и массовой поддержки. У «жертвы» подобного рядового конфликта всегда есть техническая возможность ответить и психологические ресурсы для самозащиты.
Родители чаще всего с буллингом путают конфликт.
— Что должен знать о буллинге сам школьник?
— Ребенок должен знать, как буллинг выглядит, с чего он начинается. Если вовремя отреагировать, то негативных последствий будет меньше. Обязательно нужно понимать, что жертва травли не виновата, даже если делает что-то максимально неправильное. Это не дает права другим людям тебя травить, любые проблемные ситуации можно решить цивилизованными способами. И, пожалуй, главное: ребенок должен знать, что буллинг можно остановить, если в ситуацию вмешаются взрослые, поэтому нужно обращаться за помощью.
Главные рецепты: информационный фон и экспертиза
— Есть ли «гарантированные» рецепты борьбы с буллингом?
— Существует набор обязательных действий, которые могут предотвратить и прекратить травлю, если она уже происходит. Это внедрение антибуллинговой программы в каждую школу. Нужно просвещать учителей, показывать, как выглядит буллинг, чем он отличается от того же конфликта. Нужно просвещать родителей, объяснять, как грамотно себя вести, а как вести себя ни в коем случае нельзя: идти в школу и орать на учителей. Педагогам нужно спокойно сообщить факты, а уже у работников школы должен быть алгоритм действий.
С детьми нужно проводить профилактические уроки: рассказывать о дружбе, о личных границах, об уважительном общении, о способах выражения эмоций. Обязательно нужно проводить мероприятия по сплочению коллектива.
Если организовать в школе такой информационный фон, то ситуация с буллингом разрешается довольно просто. Школьный психолог, классный руководитель или социальный педагог, узнав о травле, собирает ребят и напоминает: «Мы живем без травли, то, что вы делаете, — не ОК. Давайте вспоминать, по каким правилам мы здесь живем».
Приведу в пример практику одного из московских учителей математики. Он, если замечает попытки учеников унизить одноклассника, не справившегося с задачей, останавливает урок. Педагог 3–5 минут посвящает тому, чтобы разобрать ситуацию и объяснить, что все имеют право на ошибку и смеяться над человеком из-за этого не здорово. Я считаю, что это грамотный подход: лучше потратить часть урочного времени на сплочение класса, зато мотивация у детей растет, и учебные цели таким образом приблизятся.
Гарантированный рецепт все же есть: нужно обратиться к экспертам, которые занимаются проблемами буллинга. Это программа «Травли NET». Горячая линия психологической поддержки по вопросам травли: 8 800-500-4414 (пн-пт 10:00–20:00 по МСК).
У программы «Травли NET» есть материалы о травле, которые размещены на образовательной платформе:
— Будут ли эффективны попытки решить ситуацию с травлей юридическими методами?
— В законодательстве РФ нет норм, как-то касающихся буллинга, так говорят наши юристы. Косвенно можно притянуть статьи о защите репутации, о причинении вреда здоровью, о доведении до суицида, о предумышленной порче имущества, есть нормы о защите от клеветы в сети Интернет. Но, по словам юристов, на практике все это реализуется достаточно сложно. Психологи, и я в том числе, считают, что браться за юридическую сторону можно, если случилось что-то совсем уж из ряда вон и очень хочется наказать обидчика. Но эффективнее будет потратить время и ресурсы на психологическую поддержку пострадавшей стороны, нормализацию отношений в классе и, если понадобится, на смену школы.
— Есть ли психологический портрет агрессора, инициатора травли?
Часто обидчики — это люди с высокой агрессивностью, толерантные к любому насилию вообще, имеющие большую потребность во власти и подчинении, с низкой степенью эмпатии, нетерпимые к различиям, с обостренным чувством справедливости.
Исследования показывают, что такие люди, повзрослев, с большей вероятностью нарушат закон, начнут злоупотреблять психоактивными веществами. Видимо, это связано с тем, что агрессор не умеет иным способом решать проблемы, не умеет иначе выражать свои эмоции. Таким людям сложно завести друзей, вступить в какие-то доверительные отношения. Но жертва однозначно страдает больше, чем агрессор.
Свитой агрессоров часто становятся люди, которые боятся группы и не хотят оказаться в роли жертвы, имеют нереализованную потребность в самоутверждении; они склонны перекладывать ответственность («меня спровоцировали»), и навыки самоконтроля у них недостаточно развиты.
Свитой агрессоров часто становятся люди, которые боятся группы и не хотят оказаться в роли жертвы, имеют нереализованную потребность в самоутверждении
— Есть ли в российском обществе запрос на противостояние буллингу?
— Этого становится все больше. Мы видим это по обращениям: люди из разных городов хотят у себя развивать антибуллинговые программы. Понятно, что это небыстрый процесс, но мне видится, что мы движемся в нужном направлении.
