Я часто думаю что такое фонд «СПИД.ЦЕНТР», и всякий раз, в зависимости от обстоятельств, мне в голову приходят совершенно разные вещи. То он представляется мне собранием каких-то легкомысленных людей, решивших посвятить свою жизнь битве с безнадежностью. Но где эти люди? Где?
В другой момент – это финансовый институт, собирающий сотни миллионов и непременно долларов на чудодейственную вакцину или хотя бы на новую больницу. Но где эти миллионы? Где?
А иногда – это и не фонд никакой, не люди, а просто философская концепция, уверовав в которую мужчинам и женщинам, детям и старикам с этим вирусом станет жить чуть полегче. Это мир свободы, равенства, любви, доверия. Мир бесстрашия. В общем там – в этом мире – сплошные тайная вечеря и обнимашки. Но где это все?
Где-то год назад в московскую инфекционку попал парень. Вернее, как попал? Не попал, а положили. Его товарищ – известный журналист – звонил по всем знакомым телефонам: сперва мне, потом вместе со мной – знакомым врачам, затем уже без нас каким-то чиновникам. Дошло вроде даже до пресс-секретаря Ольги Голодец. Вот тогда этот парень – с подмосковной пропиской – попал в московскую больницу. Нигде больше надежд у него не было, – от цитомегаловируса, вызванного СПИДом он уже ослеп, в легких – врачи все не могли разобраться – был то ли туберкулез, то ли пневмоцистная пневмония, по всей коже пошли темно-коричневые пятна саркомы Капоши.
Парень умирал. И убивал его не СПИД. Убивала его моя Россия.
Года за 4 до этого он пришел в подмосковный центр по борьбе со СПИДом, и увидел то, что увидел я, так же, как и он оказавшись там впервые. Он увидел толпу по-настоящему несчастных измученных людей. Люди стояли в три ряда в небольшом коридоре, пытаясь попасть на прием к инфекционисту или лечащему врачу. Для этого каждому из них приходилось ждать по 3-4 часа, вот так вот стоя. Потому что сесть нельзя было даже на пол. Много лет врачи ходили к чиновникам, писали письма, рассказывали, показывали, плакали и угрожали. Но новую поликлинику для – как говорят во власти «спидозников» никто не строил. Ее нет в Подмосковье и сейчас. Так что если бы этот парень пришел туда сегодня, он сделал бы то же самое: развернулся и уехал в Щелково. Умирать.
Он лежал в больнице несколько месяцев. И умер. Тут – в России – спасти его было нельзя.
Парень работал программистом, жил в грязной комнатке, в каком-то полубараке. В таких живет полстраны. На гроб парню собирали.
А вот другой, – иконописец. О диагнозе знал, но со временной пропиской художественного училища, его отказывались лечить в Москве. Он расписывал монастырь и надеялся на Бога. За это время он весь опух, – ассоциированная со СПИДом саркома проросла внутрь, очаги обнаружились в почках. Все лицо покрылось все теми же – знакомыми нам еще по фильму «Филадельфия» – бурыми пятнами. И вот опять: звонки, крики, просьбы, какие-то начальники, недовольные требованиями начальства врачи.
– С таким ему жить максимум 3 года, – говорит заведующая профильной онкологией, выписывающая лекарство за 20 рублей.
– Это все ерунда, вылечим за 3 месяца. Вероятность рецидива – нулевая, – утверждает уже другой врач. Не чиновник. Просто хороший онколог, выписывающий ему препарат за 200 тысяч. Которые теперь надо собрать.
В моей ленте каждый день смерти. Мальчик 26 лет лет, монтажер, прописан в Нерчинске. Умер от пневмонии. В столице отказались ставить на учет. Мальчик 29 лет, прописан в Архангельской области. Официант. Умер от гриппа. В столице отказались ставить на учет. Мальчик 25 лет, системный администратор, прописан в Омской области. Вынужден был бросить тут всё и уехать домой, чтобы не умереть.
В деревню из Москвы. Чтобы выжить.
Моя давняя знакомая Наташа Вороницына много лет живет с рассеянным склерозом. Пару раз в год я в своем фейсбуке прошу подписчиков скинуться ей на лекарства, сиделку, массаж, просто на такси, чтоб доехать до выставки Айвазовского. Я печатаю ее фотографии – вот она до болезни, а вот – после. И за день ей приходит сумма, которой хватает на полгода жизни.
Ни одной фотографии ни одного из этих борющихся за жизнь мальчиков и девочек я вывесить не смогу. Все они лучше умрут, чем скажут: у меня ВИЧ.
Россия знает про это и убивает их. Надменно и зло.
И все же мы сделали этот фонд именно для них. Для того, чтоб большинство из них не умерло и не уехало. Чтобы они выжили и дожили.
Так что – наверное – фонд СПИД.ЦЕНТР – не сборище, не банк и не религия. Это место, которое мы строим, чтоб дожить до будущего. Иногда – правда – так бывает, что само место и оказывается будущим. И на вопрос – где, можно ответить лишь – вот же. Так что если вы поможете мне, моим товарищам, этим мальчикам, этому иконописцу, сисадмину, всем нам дожить до будущего, все и у нас, и у вас будет не зря.
Вы можете поддержать нас, проголосовав за наш проект по данной ссылке.
