Я сижу на обломках своей разрушенной жизни. Мне 44 года и у меня нет работы. Мужчина, с которым я прожила 5 лет, женился. Любимый, который инфицировал меня ВИЧ, изменил мне, пока я в Москве хоронила своего отчима.
Еще полгода назад у меня было все: творческая работа на федеральном канале, гражданский брак с заботливым и стабильным мужчиной и страстный роман с иностранцем. Я жила в Москве, ходила на фитнес, лихо заруливала в "Останкино", встречалась с подругами в кафешках…. В свои 44 я вела образ жизни 20-летней тёлочки. Думала о ребенке, но всё было не до этого. Страшно было потерять свою независимость, эгоизм зашкаливал. А ещё мне очень хотелось любви.
Да, у меня был преданный и надежный человек рядом, но он был таким скучным и предсказуемым. Подруги наперебой говорили: выходи замуж и рожай. Я собиралась это сделать, но случилась страсть, и мозг перестал работать.
Сначала это был красивый курортный роман. О, если бы на этом все закончилось! Но, нет, он каждый день звонил мне и умолял приехать. К моим услугам была вилла у моря, тачка и оплаченные курсы по изучению иврита. Заодно можно замутить гражданство Израиля. Мой отец на треть еврей по матери.
Я никогда не хотела уезжать из России. Я москвичка и обожаю свой город. Но море манило, а смуглый красавец снился во сне. Я бросила все и рванула в Израиль.
Два месяца я была счастлива. Я любила, я была любима, обожаема. Горячие круассаны и кофе в постель по утрам, жаркие ночи, прогулки под луной и морские заплывы. А потом у меня резко подскочила температура и пошли розовые пятна по лицу. Я открыла интернет: первичные симптомы ВИЧ. Любимый смеялся: "Что за бред! Это не возможно. Я был верен тебе".
Я настояла, мы сдали анализы. И вот мы сидим и слышим три страшные буквы – ВИЧ. Врач сказал, что с этим можно жить и даже родить ребенка. А у меня в голове была одна мысль: бежать домой, в Москву, к маме.
Начинаю звонить врачам в Россию. Все в один голос: сиди в Израиле, там лечат лучше, там качественная, современная терапия, там нет дискриминации.
Да, честь и слава израильской медицине, мне сразу дали бесплатно труваду и тивикай, сделали прививки от пневмонии, гриппа и гепатита Б. И никто никогда не смотрел на меня косыми взглядами. Для Израиля ВИЧ – это хроническое заболевание, вроде артрита или сахарного диабета.
Но я хотела домой! Я поняла, я хочу жить только в России, только в Москве. Эмиграция не для меня. Я хочу слышать русскую речь, ходить в православные храмы, жить своей прежней жизнью, я хочу пить кофе в "Останкино" и работать на ТВ, хочу видеть своих друзей. Больше всего, я люблю свою семью, маму и сестру, и у меня сердце разрывается от того, что мне приходится врать, что все хорошо и я счастлива. Я выкладывала в Фейсбук фотки с пляжа, фотки красивой и счастливой жизни, а потом часами плакала, отвернувшись лицом к стене.
Учить язык я не могла, знания просто не усваивались. От самоубийства меня спасли истории людей, которые живут с ВИЧ в России. Я смотрела интервью на "Дожде", запоем читала сайт СПИД.ЦЕНТР и Антона Красовского, общалась с активистами: Машей Годлевской, Андреем Скворцовым. Отдельное спасибо Руслану Поверга из организации "Позитивная инициатива", он первый вытащил меня из депрессии.
Меня поразило, как люди с ВИЧ поддержали меня, на все мои вопросы отвечали немедленно. Я восхищаюсь вами, ребята с ВИЧ. Я уважаю вас!
В ноябре я приехала домой. Я хотела целовать асфальт в "Домодедово". Я ехала по пробкам на МКАДе и была в оргазме, вдыхая выхлопные газы. Я наслаждалась мокрым снегом. Я наконец-то увидела маму.
Позвонил любимый:
– Как ты там?
– Я люблю Россию.
– Оставайся там, я устал. Ты – like a child (как ребёнок). Ты не стабильна.
Мне стало страшно. Таблетки я взяла всего на месяц. На учёт в СПИД-центр не встала и не взяла историю болезни и документы от израильских врачей. В этот момент внезапно умер мой отчим. Сердце. Лететь обратно было нельзя. Я стала звонить друзьям-врачам: достаньте мне труваду и тивикай, за любые деньги. Ответ: нужно подождать 2 недели.
Я не знала, как обьяснить маме, почему я бросаю ее в такой момент. Мы сделали кремацию и я улетела в Израиль, оставив маму на попечение соседей и сестры. Такое возможно только в России. Соседи не оставляли маму одну, приносили еду, мерили давление, по очереди ночевали с ней.
Любимый встретил меня прохладно: "У меня другая женщина, она настоящая израильтянка, а не русская психопатка. Ты не стала учить иврит, ты не работала, я не могу тебя больше содержать, ты дорого обходишься. Доделывай свои дела и уезжай в свою Россию, раз ты без нее не можешь".
На мое робкое: "Ведь, это ты меня заразил, и поэтому я вернулась, чтобы лечиться", он ответил: "Это еще неизвестно, кто кого". Больно. Обидно. Слова не могут передать то, что я испытала в тот момент.
В 44 года впервые в жизни мне, московской избалованной фифе, пришлось узнать, что такое выживание. Денег снимать жильё в Израиле у меня не было. Краткосрочная аренда там стоит бешенных денег, это не Таиланд. А снимать квартиру на год я не видела смысла. Я даже не могла прочесть контракт на иврите.
Я решила стать хитрой и победить. Я прожила с ним месяц, он бросил ту женщину и выбрал меня. Но в душе у меня поселилась неуверенность и страх. А еще это предательство и гадкое чувство, что меня вываляли в грязи.
Я никогда раньше не ревновала, не было повода. Еще со школы, парни бегали за мной, я была королевой. На нервной почве у меня отказала щитовидка, я начала полнеть, и он это заметил: "Займись спортом, где твоя красота? Какой ты журналист, если до сих пор не нашла работу?"
То, что у меня недавно умер близкий человек, я в депрессии, мне тяжело в чужой стране резко стать звездой, в расчёт не бралось. Я писала статьи для израильских газет, но мне за них не платили. Я разговаривала с представителями русскоязычных каналов, но сил пробить стену и устроиться на работу по профессии у меня не было. Единственный вариант без знания языка – ухаживать за стариками и убирать чужие квартиры.
В Израиле через четыре месяца мою вирусную нагрузку довели до нуля. Я взяла таблетки на три месяца и вернулась домой, в свою квартиру. В первый же вечер я поехала к друзьям и напилась. Какое же это счастье – видеть родные лица, говорить на русском языке, смеяться до слез. А на следующий день я поехала на день рождения подруги с НТВ. Я шла по коридорам "Останкино" и понимала: я не хочу моря, я не хочу солнца, я хочу жить здесь, монтировать до 5 утра, тысячу раз переписывать сценарии и заниматься своим делом. Мне будет тяжело, я буду одна, не знаю, как обстоит дело с лечением, но рядом будут свои – те, кто не осуждает мою наивность, знает и ценит истинную меня и считает родным человеком.
(Имя героини изменено)
