– Когда в ноябре в Екатеринбурге заявили об эпидемии ВИЧ, вышел громкий скандал. Но ведь это не новость. Какой смысл отрицать?
– Убежден, что был приказ сверху прекратить сеять панику. И мы наблюдаем попытки это сделать. В случае с обычными людьми ситуация отрицания вполне понятна. Но фазу отрицания сейчас проходит государство, а люди же выстроились в очередь к мобильным пунктам тестирования, которые Свердловский центр по борьбе со СПИДом развернул. Надеюсь, этот период у государства закончится в новом году и наступит период принятия.
– При этом многим все еще кажется, что они про ВИЧ только слышали.
– Вот именно: им кажется. Уверяю, каждый человек, если это не живущий в глухой деревне пенсионер, встречал много людей с ВИЧ. И хотя бы с одним из них хорошо знаком, если это житель крупного города. А восточнее Волги все видели наркопотребителей, которые, надо честно признать, являются основным очагом, который подогревает эпидемию ВИЧ. Вся она держится на двух слонах – на тех, кто занимается незащищенным сексом и кто употребляет внутривенные наркотики. Везде в мире распространение ВИЧ связано с половым путем передачи вируса. У нас движущая сила – не секс, а наркотики. Торчки. Группа, которую государство противится даже признавать. Мы не знаем, сколько у нас внутривенных наркопотребителей, где они сосредоточены, не понимаем глобально, как их выявить. И как заставить наркопотребителя с ВИЧ принять таблетку, даже если она для него есть. Все эти годы мы не так считали, не туда смотрели и вообще не о том говорили. Потому эпидемия и росла такими темпами.
– Что сейчас понятно?
– Что из группы наркопотребителей ВИЧ распространяется дальше за счет тех, кто вступает с ними в половой контакт – они «зачерпывают» там эпидемию и переносят в общую популяцию. Появляется новое поколение 15–30 лет, когда хочется вести рискованный образ жизни, и все повторяется. Так растет количество людей с ВИЧ. Мы сейчас даже не понимаем, сколько их.
– Минздрав говорит, что больше 800 тысяч, глава Федерального центра СПИДа Вадим Покровский – что свыше миллиона. Почему цифры так разнятся?
– Это цифры, записанные на бумаге. Покровский, кроме того, учитывает и уже умерших. Но неважно, сколько у нас учтенных людей с ВИЧ – проблема в тех, кто никак не учтен. Надо сделать так, чтобы учесть и остальных, без этого эпидемия будет развиваться сильнее. Мой товарищ и коллега доктор медицинских наук Григорий Каминский считает, что настоящая цифра – в районе 1,2 миллиона.
– Никак не учтены главным образом наркопотребители? И как тут быть?
– Во-первых, государство должно наконец признать ВИЧ национальной проблемой. Во-вторых, сделать бесконечное количество преференций для региональных НКО, потому что больше никто работать с наркопотребителями не сможет – уж точно не смогут полиция и наркологи. В-третьих, признать международные протоколы по борьбе с наркопотреблением, в частности заместительную терапию. Если вы продаете в аптеках никотиновые пластыри, предполагая, что это поможет человеку слезть с сигареты, так почему не дать возможность наркоману слезть с иглы?
– Объясните, о чем речь?
– Наркопотребитель приходит к специальному человеку с лицензией, не обязательно врачу, и получает препарат-заместитель в жидком виде. То есть без использования шприца, а значит, без риска заразиться или заразить кого-то. Человек не испытывает ломки, но и кайфа тоже – это важно. Ему не хорошо, ему просто не плохо. Он начинает заново осознавать себя человеком, пробует встать на ноги, думать о будущем. Сейчас же он идет и убивает мать-пенсионерку за новую дозу.
– Допустим, человек узнает, что у него ВИЧ. Что будет дальше?
– Например, он богат. Я таких ситуаций в последние годы видел много. Однажды мне позвонил личный врач одного из руководителей крупной компании и говорит: «Антон, мы не знаем, что делать». Оказывается, ВИЧ нашли не только у этого человека, который, видимо, изменил жене, но и у жены тоже. Людям под 50 лет, они представить не могли, что такое возможно. Мы находим врача в Европе, где семья живет постоянно, тот выписывает новейшее лекарство, которого в России еще нет. Люди начинают его принимать и могут жить обычной жизнью.
– Сразу принимать? Независимо от того, сколько у них иммунных клеток?
– Да, конечно. Нигде в мире на это уже не смотрят. Теперь про обычных людей – например девочку-секретаршу 28 лет с пропиской в другом регионе. Узнав о ВИЧ, она еще месяц потупит, не понимая, что делать. Потом доберется до Соколиной Горы (Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом. – Ред.), где ей напомнят, что это вообще-то Москва, а ей надо в ее региональный центр. Она будет ждать до упора, потом поедет, увидит адскую толпу и очередь. И когда наконец попадет к инфекционисту, ей скорее всего объяснят, что лечиться пока рано, если у нее не 350 клеток, и пригласят через полгодика прийти.
– 350 – это уже СПИД?
– По-разному. Считается, что с уровнем T-лимфоцитов в 350 иммунитет перестает защищать организм от оппортунистических инфекций. Проблема в том, что ВИЧ иногда развивается так, что сегодня у тебя 1000 клеток, а через полгода – 50.
– Зачем тянуть с лечением?
– Часто врачи экономят деньги. Еще чаще – реально считают, что можно до какой-то поры человека не лечить. Есть закон, который предписывает лечить. А как, когда, чем – это определяет врач на месте.
– ВИЧ лечат за счет государства. А можно ли достать хорошие лекарства и делать это за свой счет?
– Те лекарства, что есть в России, – не самые плохие. Они нормальные. Я сейчас говорю о том, что можно купить в аптеке, а не о том, что в реальности дают в каком-нибудь региональном центре СПИДа. И они не стоят, как квартира. Месячный курс препарата, который принимается 1 раз в день, – это 26 тысяч рублей. Я все время говорю: если зарабатываете нормально, не надо ждать, когда дадут, и пить все, что дадут, – спросите у врача, что из лучшего можно купить.
– В чем задача вашего фонда?
– У людей проблема с самым элементарным – с поиском врача. И тогда они приходят к нам в фонд. Пациент всегда растерян, он всегда чувствует дикий страх и стыд, независимо от того, где живет – такова природа стигмы. Ему везде нужны люди, которые помогут и доведут его до нормального специалиста. «Предохраняться. Все время»
– Люди, отрицающие ВИЧ, как-то влияют на ситуацию?
– ВИЧ-диссидентов немного, обращать на них внимание не нужно. Они могут начать вредить, только если кто-то из них окажется на том уровне, где принимаются решения. В России же решения принимаются циничными, не всегда грамотными в медицинском плане, но все-таки здоровыми на голову людьми.
– Которые тем не менее верят в супружескую верность как лучшую защиту от ВИЧ и ссылаются в этом на запросы общества.
– Знаете, вот есть глубоко верующая женщина Светлана Владимировна Медведева, фонд которой занимается проблемой ВИЧ и делает это максимально грамотно. Там нет никакого призыва запретить презервативы и лозунгов типа «только верность защитит тебя». Этот человек выводит на трибуну представителей ЮНЭЙДС (Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИД. – Ред.), талантливых и честных врачей. Так что нет никакого запроса ни в обществе, ни в правительстве. Есть запрос некоторой части облеченных мелкой властью мужиков пенсионного возраста с очень странными представлениями о добре и зле.
– Кто сейчас в группе риска по ВИЧ?
– Нет уже никаких групп риска. Рискуют все, кто занимается сексом – любым.
– И что делать?
– Предохраняться. Все время. Презервативами. Ничего эффективнее человечество не изобрело. Да, в информации ВОЗ говорится, что презервативы защищают в 80 и более процентах случаев. Но учитываются и ситуации, когда их неправильно используют, а бывает, по два и три раза. И никогда не имеется в виду, что презерватив пропускает через себя какой-то вирус, как у нас утверждают порой даже работники здравоохранения. Это важно: никакой ВИЧ презерватив не пропустит! Кроме того, надо регулярно тестироваться – обязательно после любого незащищенного контакта.
– Тут или пан, или пропал?
– Вовсе нет. Существует экстренная профилактика ВИЧ, которую используют, например, врачи в аварийных ситуациях. Это те же АРВ-препараты, которые назначаются при ВИЧ, но начать принимать их нужно в течение 72 часов после контакта и продолжать пить месяц. Да, если ты зарабатываешь 50 тысяч рублей в месяц, ты потратишь на них половину зарплаты, но зато скорее всего не заболеешь.
