Аутинг (от англ.Outing) – предание гласности, публичное разглашение информации о сексуальной ориентации, гендерной идентичности или, в нашем случае, ВИЧ-статусе другого человека без его на то согласия.
Аутинг противоположен по смыслу Каминг-ауту – добровольному раскрытию аналогичной информации самим человеком. Аутинг может быть расцененен как нарушение права на неприкосновенность частной жизни и может быть использован для компрометирования человека и нанесения вреда его репутации. Часто аутинг используют в качестве орудия мести, а угрозу Аутинга, как способ шантажа.
Подобные случаи не редкость, не застрахован от них никто. Например, 15 апреля австрийский певец Томас Нойвирт, более известный под сценическим именем Кончита Вурст, совершил Каминг-Аут как ВИЧ-положительный. Причиной подобного шага стали именно угрозы Аутинга со стороны бывшего бойфренда певца. Но не только публичные люди сталкиваются с подобной проблемой. Сам я, к счастью, с такими угрозами в своей жизни не сталкивался, по причине того, что практически сразу после получения статуса открыто написал об этом в социальных сетях. Но этот вопрос показался мне очень важным, поэтому я собрал для вас несколько историй о том, как люди становились жертвами Аутинга.
Игорь, 23 года
Однажды меня случайно увидели в городском СПИД-центре какие-то отдаленные знакомые моей мачехи. После этого они стали всерьез угрожать мне, что расскажут обо всем моему отцу и остальной родне. В итоге, чтобы этого избежать, мне пришлось самому рассказать отцу о своем ВИЧ-статусе. Он, кстати, вполне нормально отреагировал. А с теми людьми, как и с мачехой, которая, узнав о статусе, перестала в упор меня замечать, он сейчас и сам не общается. А по поводу раскрытия – когда я только узнал о статусе, попав в больницу два года назад с пневмоцистной пневмонией, я написал четырем самым, как мне казалось, близким людям об этом. Чтобы они были в курсе и, в случае чего, сообщили о том, что может случиться папе и другим моим близким. В итоге, как выяснилось, одна моя, тогда еще подруга, разболтала об этом чуть ли не всей компании, в которой мы общались. Я тогда не придал этому значения, благо, все отреагировали достаточно спокойно, но позже ко мне пришло осознание того, какую ужасную на самом деле вещь она сотворила. С тех пор мы общаемся только по нужде, когда пересекаемся где-то в общих кругах.
Полина, 26 лет
ВИЧ-положительный статус у меня с 18 лет, залетела по глупости или еще можно сказать “по большой любви” от первого молодого человека. Я почти сразу начала принимать терапию, в целом, все было нормально. Родители знали, больше никому я решила не говорить. Когда мне было 20 лет, я училась в институте и был у нас в группе один парень, Андрей (имя изменено), который мне очень нравился.
В какой-то момент, мы начали с ним встречаться, ходили вместе гулять, в кино, целовались на последних рядах. А потом он позвал меня к себе. И вот, в тот момент, когда у нас должен был случиться секс, я решила ему рассказать. Сказала про статус, про то, что принимаю терапию и поэтому не опасна для него. Он выслушал внимательно, с пониманием и попросил дать ему время подумать, свыкнуться с мыслью.
В тот вечер, секса у нас так и не случилось. А на следующее утро, он опубликовал в социальных сетях пост, с моей фотографией и подписью: “Эта спидозная сука хотела меня заразить! Не связывайтесь с этой тварью!”. Я была уничтожена. Удалила все свои страницы, несколько дней не могла вообще ни с кем говорить. Потом ушла из института, полностью сменила круг общения. Родители, видя мои мучения, предложили пойти к психологу. Понадобилось очень много времени, прежде чем я смогла пережить и отпустить эту ситуацию. Хотя даже сейчас я не уверена в том, что смогла бы его простить. Прошло уже 6 лет, а я до сих пор не представляю, будут ли у меня когда-нибудь отношения. Смогу ли я научиться заново доверять людям.
Артур, 30 лет
Я узнал о своем статусе, будучи в отношениях с парнем. Произошло все буднично. Мы вместе пошли «оптом» сдать анализы в ближайшую лабораторию. Это был такой традиционный ритуал доверия, вместо обмена кольцами. Его результаты пришли в тот же день, а мои задержали – уже можно было бить тревогу. Сюрпризы начались тут же. Он связался со своими знакомыми – парой ВИЧ-позитивных парней, которым рассказал о нашей ситуации, не спросив об этом меня. Это было дико неприятно. Намерения были благими: он хотел узнать, как быть дальше. Парни и правда помогли информацией, но больше ему – у меня никакой паники не было, потому как я и без того много знал о ВИЧ.
Чтобы не ждать результатов, мы сдали слюновой тест, который у меня показал положительный результат. Потом анализы подтвердила частная лаборатория и еще раз – лаборатория МОНИКИ.
Я сразу сказал ему, что о моем статусе будет знать только один, самый близкий мне человек – больше никто и никогда. Объяснение было простым: мне все равно, что люди подумаю обо мне, но я не позволю, чтобы тень упала на моих друзей и близких, маму, которая живет в крошечном городе, где все уверены, что ВИЧ передается по телефону. Называйте это заботой.
Честно говоря, я сразу знал, что парень расскажет обо всем при первой же возможности. Ему вообще всегда было легко посвящать меня в чужие тайны, о которых я ничего не хотел слышать. Так он демонстрировал нашу близость: мол, у нас нет друг от друга секретов. Потом мы надолго расстались. В день, когда мы восстановили связь, он признался, что не смог справиться с накопившимися обидами в мой адрес и рассказал о моем статусе родственникам и каким-то левым людям, которых даже не считал друзьями. Я не стал делать из этого трагедии, просто вышел продышаться и осознать масштаб предательства от человека, которого я считал родным и которому доверял. Я считаю, это было подло, низко и несправедливо.
