Хочу поддержать пациентов, которые сейчас лечат туберкулез. Не пожалеть, а именно поддержать. Поделюсь личным опытом борьбы с туберкулезом.
Я врач, стаж работы – более 15 лет. Я заболела, когда была совсем молодым специалистом. Думаю, это произошло из-за специфики работы. Повлиял и стресс.
Я просто работала на автомате и не замечала, что уже два месяца хожу с температурой 38 градусов.
Удивительно, но к врачу меня отправила маленькая дочь, ей тогда было 5 лет. Я просто работала на автомате и не замечала, что уже два месяца хожу с температурой 38 градусов. Не замечала я и того, что по ночам просыпалась в абсолютно мокрой постели и задыхалась.
Будучи врачом, я уже понимала, что со мной. Но все равно сначала обратилась к врачу в обычный терапевтический стационар. Пролежала там 1,5 месяца: тяжелая пневмония и плеврит, пункции делали несколько раз. Такой дикой боли я не испытывала никогда в жизни. После каждой пункции был болевой шок, с подъемами температуры до 40 и потерей сознания. Я девушка некрупная, но на тот момент вес снизился до 38кг. Одно легкое было полностью “поджато” жидкостью, второе – наполовину. Хотелось, чтобы все меня оставили в покое и просто тихо уснуть.
Хотелось, чтобы все меня оставили в покое и просто тихо уснуть.
Промучившись в терапии, перед Новым годом я самостоятельно попросила меня выписать. Я уже и так поняла и приняла свой диагноз. Собрала свои вещи, отпраздновала с родителями и дочкой Новый год и пошла самостоятельно на кафедру фтизиатрии.
Госпитализировали сразу. Пункции там – это просто песня! Доктора все тряслись надо мной, а мне после отделения терапии было уже ничего не страшно.
Туберкулезные стационары во многих территориях похожи – это старые здания с грибком, в которых периодически пытаются делать косметический ремонт, а если сильно повезет, то поменяют старые окна на новые. В моем меняли окна на пластиковые. В январе. Часть окон в операционной была затянута пленкой, стояли обогреватели, но все равно температура выше 15 градусов не поднималась. Когда надо было делать торакоскопию (эндоскопическое обследование плевральной полости, проводится через прокол в грудной клетке –прим.), меня веселил хирург: “Тебе все равно – уснешь и проснешься, а мы руки обморозим”.Я понимаю, что мне было легче, чем многим. В туберкулезном стационаре я провела не очень много времени, меня регулярно отпускали домой: все-таки просто тяжелый плеврит, закрытая форма. Но лечили меня не комбинированными формами, а отдельными препаратами: знали, что я врач и постоянно была в контакте с туберкулезом, боялись резистентности к препаратам.
Лекарств было до шести одновременно, поэтому я собрала букет побочек: нарушение цветоощущения, слуха, координации (несколько раз разбивала лицо об раковину, когда чистила зубы). Я могла описать свойства предмета, но не могла вспомнить его название (чтобы впоследствии восстановить этот навык, я в туберкулезном санатории перечитала всю библиотеку), не говоря уже про тошноту, скованность суставов, когда утром главное было просто встать с кровати.
Но самым страшным для меня было общение с маленькой дочкой: сказки на ночь читала из другого угла комнаты, а поцелуй на ночь превратился в «поцелуй в макушечку». Дочке сейчас уже 19 лет, но она до сих пор это вспоминает. В магазины с ней ходили за руку, не потому, что я ее держала – это она меня поддерживала. А сумки несли потом вместе. Уколы мне делали всей семьей, по большей части – дочка. С тех пор все члены семьи с легкостью могут делать уколы.
Знакомые и друзья меня избегали, а кто-то совсем перестал общаться, хотя это были друзья-врачи, казалось бы, знающие о болезни все.
Знакомые и друзья меня избегали, а кто-то совсем перестал общаться, хотя это были друзья-врачи, казалось бы, знающие о болезни все. Но, оглядывалась в прошлое, я понимаю, что не хотела бы ничего менять. Я научилась уважать свою болезнь благодарна ей за то, что она изменила мое отношение к себе и к окружающему меня миру.
После двух месяцев стационара и двух месяцев амбулаторного лечения меня отправили на 2,5 месяца в санаторий «Голубая бухта» в Геленджике. Я приехала туда с весом в 40 кг и перекосом в плечах в 10 см – спайки все стянули. Могу дать совет всем, кто столкнулся с этим заболеванием: когда поправитесь (пройдет острый период), обязательно просите путевку в туберкулезный санаторий к морю или в горы. Путёвки в эти санатории есть во всех регионах и их обязаны давать.
Там было столько замечательных людей! Мы вместе лечились, ходили в походы, занимались спортом, вместе нарушали режим. За то время, что я болела и лечилась, познакомилась со множеством замечательных людей. С некоторыми мы общается до сих пор, хотя прошло уже более 12 лет. Среди пациентов были врачи, учителя, сотрудники правоохранительных органов. Были те, кто только освободился из мест заключения, студенты и преподаватели, спортсмены, также было много было молодых женщин после родов. Заброшенный персиковый сад и замечательные шашлыки пациентов с Кавказа я помню до сих пор. Смешно, но это была моя первая поездка к морю.
К работе я вернулась спустя 9 месяцев после начала лечения. Потом на протяжении еще трех лет весной и осенью проходила курсы профилактического лечения. Еще лет пять был страх рецидива. Но с годами, постепенно отпускало, многое забывалось, сохранились фото тех лет. Смотришь и думаешь: «Не может быть!». О болезни напоминают только спайки, которые могут предсказать метель и ливень.
Спустя годы, среди моих знакомых и врачей появлялись те, кто заболевал туберкулезом. Я всегда старалась поддерживать их, ведь опыт борьбы с болезнью не забудешь.
В лечении туберкулеза главное – набраться терпения!
