Предрассудки против милосердия. Как католическая церковь боролась со СПИДом

В 1987 году обычный день сестры Кэрол состоял из выслушивания рассказов об однополом сексе.

Католическая монахиня из маленького городка Белвилл, штат Иллинойс, вспоминает, как в один из таких дней она сидела в полном одиночестве в больничном конференц-зале, пытаясь ответить на звонки взволнованных жителей Нью-Йорка. В их голосах слышался страх — они хотели выяснить, какие именно сексуальные контакты могут привести к инфицированию ВИЧ.

Сестра Кэрол пыталась успокоить звонивших, но стала ощущать полную беспомощность из-за нехватки знаний и своей неспособности утешить их. Поэтому она и вернулась в монастырь, расположенный в Адской кухне (район Манхэттена, получивший свое название из-за высокого уровня преступности), где стала жить с другими монахинями. Порой она недоумевала: что же держало ее в Нью-Йорке?

К тому моменту от СПИДа в Америке умерло около 40 000 человек, а значимых достижений в медицине оставалось ждать еще много лет. В одном только Нью-Йорке насчитывалось около 10 000 смертей, а к концу 1987 года в городе проживало приблизительно 6 100 человек с ВИЧ.

Эпидемия затронула многих, но в особенности геев. И тем более удивительно, как католическая монашка оказалась на передовой борьбы со СПИДом. В разгар эпидемии, или как ее еще называют кризиса, лидеры католической церкви проповедовали осуждение, а не милосердие (также выступая против средств контрацепции), способствуя невежеству и нетерпимому отношению к гомосексуалам.

Джон О’Коннор, американский кардинал и архиепископ Нью-Йорка, свел на нет все инициативы работников службы общественного здравоохранения, мотивируя это тем, что церковь запрещает использование презервативов. Он также выступал против любых мер по ограничению дискриминации, которые бы существенно облегчили жизнь геям Нью-Йорка. История эпидемии СПИДа в Америке неразрывно связана с Католической церковью.

Однако история сестры Кэрол демонстрирует, как отдельные люди упорно плыли против течения. Католическая монашка перебралась в большой город из провинции. После того, как она многое узнала о жизни гомосексуалов, ей пришлось противостоять собственным предрассудкам, чтобы научиться помогать другим. Но ее история не уникальна.

У себя дома, в Белвилле, Кэрол работала сиделкой. Впервые она оказала помощь человеку со СПИДом, встретившись с когда-то многообещающим танцором. Он переехал в Нью-Йорк и выступал с балетной труппой Роберта Джоффри, но ему пришлось вернуться домой — умирать.

Кэрол понимала: ей нужно как можно больше узнать о новой болезни, чтобы помогать людям. Поэтому она перебралась в Нью-Йорк и стала работать в двух больших католических больницах: святого Викентия и святой Клары, где заботились о людях, живших с ВИЧ.

Как-то во время работы в больнице она повстречала гей-пару, они посоветовали ей лучше узнать сообщество людей, которым она так хотела помочь. Кэрол начала посещать гей-бары, общие собрания и стала волонтером в «Кризисном центре здоровья геев» (Gay Men’s Health Crisis). Она научилась и стала союзником в борьбе за справедливость.

Полученный в Нью-Йорке опыт побудил ее продолжить работу с гей-сообществом в Белвилле в центре социально-медицинской помощи «Бетани Плейс», который открыт и по сей день.

В итоге она заняла пост в государственной комиссии штата Иллинойс, рассматривающей ответные меры правительства по борьбе с эпидемией, затем занималась помощью наркозависимым людям и постепенно отошла от дел. Несмотря на то, что она покинула религиозный орден, Кэрол сохраняет приверженность ордену францисканцев.

Будучи репортером, освещающим религиозные вопросы и являясь геем и католиком одновременно, я потратил около десяти лет, пытаясь примирить в себе две противоречивые стороны моей личности. Пару лет назад мой друг-священник рассказал о своем опыте службы капелланом в колледже в 80-х годах. Тогда епископ подверг его суровой критике за то, что он помогал студентам-гомосексуалам, боявшимся эпидемии. Я был заинтригован. Епископ смягчился, только когда молодой священник объяснил ему, что эпидемия СПИДа — это уже вопрос жизни и смерти, потому что вокруг постоянно умирали молодые люди.

Я стал искать других людей, боровшихся с эпидемией, пытаясь понять, что происходило, когда ЛГБТ-сообщество и Католическая церковь отчаянно противостояли друг другу, но в то же время умудрялись и сотрудничать.

Невозможно зафиксировать момент, когда именно католическая церковь начала менять свое отношение к борьбе со СПИДом, но у Дэвида Паиса есть теория.

Паис — сотрудник по вопросам развития в «Кризисном центре здоровья геев». Он рассказал мне, что точно помнит день, когда узнал о СПИДе, — четвертое июля 1981 года. Друг, живший в квартире напротив в районе Гринвич-Виллидж, однажды подсунул ему под дверь вырезку из «Нью-Йорк Таймс» с нашумевшим заголовком: «Редкая форма рака обнаружена у сорока одного гомосексуала». Сверху была прикреплена записка, в которой сообщалось, что сам друг скоро умрет от этого «рака», как и другие восемь человек.

В течение следующих нескольких месяцев Паис наблюдал за соседом — некогда энергичным молодым человеком, которому было чуть больше тридцати. В итоге он тяжело заболел и умер. Глубоко верующий католик Паис поклялся сделать все от себя зависящее, чтобы впредь помогать людям с ВИЧ/СПИДом.

Он стал волонтером в только зарождающейся организации, ставшей впоследствии «Кризисным центром здоровья геев». В 1982 году это было подвальное помещение на Западной 22-ой улице с одной линией телефонной связи, столом и металлическим стулом. Активисты ставили первоочередной задачей информирование о том, как защитить себя и своих любимых, но в Гринвич-Виллидж было трудно отыскать подходящее место, в котором смогли бы уместиться все желающие.

Паису пришла в голову мысль, что в церкви Святого Иосифа, которую он посещал, достаточно места. К его удовольствию, приходской священник разрешил использовать спортивный зал католической школы для собраний. Но когда должна была пройти первая встреча, оказалось, что зал не может вместить всех желающих — их было более пятиста человек. Поэтому они переместились внутрь здания церкви для откровенного разговора о СПИДе и однополом сексе.

«Я хочу, чтобы это стало известно: первая публичная образовательная программа по борьбе со СПИДом в Гринвич-Виллидж была проведена в церкви, — рассказывает Паис. — В этот момент церковь начала играть роль в борьбе с эпидемией».

И хотя отдельные католики рано осознали необходимость помогать людям, живущим с ВИЧ, официальные представители церкви, консервативные политики и открытые фанатики быстро стали мишенью для активистов.

ACT UP (организация прямого действия, добивающаяся улучшения жизни людей, больных СПИДом) провела одну из своих известных акций в декабре 1989 года, их целью был кардинал О’Коннор, находившийся в тот момент в соборе святого Патрика. Активисты собрались устроить «молчаливую лежачую акцию» во время проповеди, так как считали, что это наименее священная часть мессы.

Планы участников акции «Остановите церковь» поменялись, когда один из активистов встал на скамью, громко свистнул и несколько раз прокричал: «Прекратите убивать нас!». Тогда остальные участники бросились к центральному проходу и стали выкрикивать протестные лозунги. О’Коннор, сначала наблюдавший за нарастающим хаосом, закрыл лицо руками, а органист встал на колени в тщетной попытке утихомирить толпу. Полиция вошла в здание и арестовала около ста протестующих. На следующий день почти все СМИ были на стороне церкви.

Но десятилетия спустя у активиста, который первым начал кричать, нет сожалений. «Я почувствовал освобождение», — вспоминает Майкл Петрелис, сравнивая свой опыт с историей, рассказанной в Евангелии, когда Христос, переполненный праведным гневом, опрокидывает столы ростовщиков в храме. Он признает, что церковь оказывала содействие больницам, где помогали умирающим от СПИДа, но считает, что этого было недостаточно. «Для меня эти выкрики и свисты стали актом отделения моей духовности от ненависти к церкви».

Сара Шульман — американская писательница, драматург, которая в данный момент пишет книгу о движении ACT UP, также находилась в тот момент в соборе. Сара рассказывает, как боялась, что из-за незамедлительной реакции СМИ протест обернулся провалом: «В тот момент меня охватил ужас из-за всего происходящего, — говорит она. — Но оказалось, что это была лучшая из наших акций. Об этом написали в изданиях по всему миру».

В то время как О’Коннор, который умер в 2000 году, и лидеры церкви, имеющие право голоса, вызывали гнев у активистов и попадали на первые полосы газет, многие другие католические священники, монахини и простые люди пытались помочь, предлагая физическую, эмоциональную и духовную поддержку, о которой так часто забывали те, кто должны был ее оказывать.

К примеру, сестра Паскаль Конфорти — капеллан при отделении для людей, больных СПИДом, в больнице святой Клары в конце 80-х. В разгар эпидемии на все католические больницы отводилось 220 коек для пациентов с ВИЧ/СПИДом. У нее на попечении был почти каждый второй пациент, она дни напролет проводила в окружении смерти и болезни.

Мы встретились с ней в монастыре Сестер-урсулинок в Нью-Рошелле, штат Нью-Йорк. Сестра Паскаль рассказывает о своих днях в больнице святой Клары довольно сухо, как о чем-то само собой разумеющемся.

Она не согласилась с распространенным мнением о противостоянии О’Коннора и активистов, отмечая, что архиепархия всегда поддерживала работу больницы, а сам кардинал регулярно навещал пациентов, когда не находился в центре внимания СМИ.

У нее самой не было дилеммы — только работа, которую надо выполнять. Она вспоминает, как ухаживала за гей-парой — один из них был при смерти, как слушала их страхи о расставании. Чтобы утешить их, она опиралась на собственную веру, сказав, что любовь не умирает, когда физического тела больше нет. «Любовь будет жить, так или иначе, — произнесла она тогда. — Пути души неисповедимы».

В другой раз врачи попросили ее встретиться с пациентом, отказывающимся от использования грудного катетера, который помог бы справиться с грибковым поражением гортани. Тодд, которого все считали мужчиной, много лет отказывал себе в любой мелочи, чтобы накопить на грудные имплантаты. Теперь он раз за разом откладывал проведение процедуры катетеризации. Врачи пытались объяснить, что дольше ждать нельзя.

Сестра Паскаль пришла к Тодду и поговорила с ним, когда она вышла, то рассказала команде врачей, в чем была проблема.

«Он боялся, что приспособление для катетеризации вены испортит его прекрасную симметричную грудь, на которую он потратил столько денег и времени», — рассказывает доктор Бакстер. Сестра сказала Тодду, что у него красивая грудь, и пообещала, что она такой и останется после процедуры. После этого он позволил врачам сделать все необходимое.

В самый разгар эпидемии, пока обе католические больницы находились под управлением архиепархии Нью-Йорка, лидеры церкви не вмешивались ни в сам процесс лечения, ни в религиозные убеждения пациентов.

Бакстер объясняет, что в больнице святой Клары было много католических икон, но презервативы планомерно выдавались, а его профессионализм никогда не ставился под сомнение немедицинскими работниками. Шульман вспоминает, что охранники иногда вели себя враждебно по отношению к геям, обнимающимся в приемной, но в целом персонал был вежлив с пациентами и посетителями.

Сестра Паскаль не хотела вступать в дискуссии по поводу противостояния церкви и таких организаций, как ACT UP, но упомянула о частных случаях, когда католики проявляли нетерпимость по отношению к людям со СПИДом.  

«Время от времени кто-нибудь говорил мне: „Ненавидь грех, но люби грешника“. А я отвечала, что это высокомерно с их стороны — называть кого-либо грешником. Вы не можете этого знать».

Пик смертности от СПИДа пришелся в Америке на 1995 год. К тому времени американская система здравоохранения претерпела серьезные изменения, и больницы святой Клары и святого Викентия оказались к ним не готовы. В начале 2000-х все католические больницы Нью-Йорка объединили в одну больницу святого Викентия, но этим дело не ограничилось.

Следуя рекомендациям штата Нью-Йорк, бывшая больница святой Клары закрылась в 2007 году. Через три года свои двери закрыла и последняя католическая больница в Нью-Йорке — святого Викентия. Сейчас на их месте стоят роскошные многоквартирные дома.

«Эпидемия СПИДа стал важной частью наследия больницы святого Викентия. Это была манифестация того, каким должно быть католическое здравоохранение, — рассказывает Томас Ржежник, историк университета Сетон-Холл. — Они служили всем: бедным и незащищенным, и в тот период это стало особенно заметно».

Сегодня католическая церковь все еще не может преодолеть своего негативного отношения к геям. ЛГБТ-людей, работающих в католических учреждениях, могут беспрепятственно уволить, а главы церкви могут обвинить священников-геев в сексуальных домогательствах.

Папа римский Франциск, кажется, испытывает противоречивые чувства к гомосексуалам. Когда он встречается с католиками-геями, то говорит: «Кто я такой, чтобы судить?», но в то же время поддерживает предложение о запрете в служении для священников-геев.

В прошлом году католическая церковь Буффало объявила, что закрывает программу патронажного воспитания и усыновления, потому что правила штата Нью-Йорк, запрещающие дискриминацию по признаку сексуальной ориентации, идут вразрез с католическим учением.

В 80-х годах было много католиков, предпочитавших не замечать проблему СПИДа. Сюда входили как политические деятели, так и лидеры церкви. Не так важно, была ли эта слепая приверженность или упрямое невежество, эти люди не смогли проявить свои человеческие качества перед лицом беды. Но было и много других католиков — таких, как сестра Паскаль, которые делали то, что считали необходимым.

«Она была абсолютно непредвзятой, — говорит доктор Бакстер. — Наверное, она была самым христоподобным человеком в больнице святой Клары».

Сама сестра Паскаль, возможно, поспорила бы с таким мнением.

«Мы не были великомучениками. Мы делали то, что делали, потому что в тот момент там находились». Однако, по ее словам, она вынесла из своей работы один важный жизненный урок: «Все, что имеет значение, — это забота, доброта и любовь».