«Возьмем третьего для приключений»: как биполярочка помогает на свиданиях

Незнакомец никогда не поймет, что у меня биполярочка. Вы будете очарованы маниакальной мной: веселая, шустрая, я просто эпицентр внимания, вулкан экспрессии — в общем, звезда любой вечеринки. У нас будет не свидание, а целое приключение: внимательная, но легкая, буду говорить всему «да». И даже если мы не уедем останавливать войну в Сирии, а просто проговорим три часа, ты точно захочешь повторить.

Я знаю, о чем говорю: однажды в маниакальной стадии меня застал мастер — пришел чинить интернет. В итоге денег не взял, а на сайте сервиса написал дико восторженный отзыв, который до сих пор кажется немного стыдным для такой ситуации.

Возможно, я не отвечу ни на одно твое сообщение после: не потому что решила — не подходим друг другу. А потому что лежу под одеялом, игнорирую мир в целом — в общем, притворяюсь камнем в городских джунглях. Химические процессы в моем организме заставляют думать, что мир — ужасное место, я ужасная, все ужасное.

Депрессивная я со стороны — это алкольвица на утро. Усталая, как будто невыспавшаяся, с припухшим лицом. Ничего необычного, не так ли?

Я могла пропадать неделями, увлекшись чем-то в мании или лежа в депрессии, а потом появляться снова, вся такая обворожительная и восхитительная. Кто-то считал меня перверзной нарциссисткой, подсаживающей на эмоциональные качели. Кто-то — что у меня такой образ жизни: котик, который гуляет сам по себе. Я же считала себя чокнутой — никто не сможет полюбить такую. Лучше никого не подпускать к себе, лучше врать и прикрывать свои постыдные депрессивные стадии чем угодно — только бы не лишиться расположения людей. Я остро нуждалась в друзьях и сама же их отталкивала. По крайней мере, так было раньше. 

Я узнала, что у меня биполярное расстройство, восемь лет назад. В тишине, в маленькой комнатке психолога с советской мебелью при университете в Петербурге. В «центральном» (СПбГУ) открыли бесплатный прием как практику для студентов психфака — пока ты рассказывал о своих проблемах специалисту, старшекурсник сидел рядом, наблюдал, иногда делал соболезнующее лицо и неистово строчил в блокноте.

Это был неплохой вариант: я была нищей студенткой в чужом для меня городе. Жизнь и так медом не казалась: родители далеко, друзья тоже, с новыми не заладилось. И тут стало плохо — крайне плохо, а хотя бы терпимо никак не наступало. Кроме того, в копилке уже была одна тяжелая депрессия: с тех пор мама гипертревожилась за мое моральное состояние, беспокоить ее не хотелось. Друзьям, оставшимся в Сибири, об этом я не рассказывала: казалось, что они отвернутся от меня, как сделали некоторые в прошлый раз.

В то время никто не говорил о психических расстройствах публично. Я бы так и считала себя неправильной, странной, гадкой, если бы не та случайность — перспектива поговорить с посторонним показалась мне привлекательнее, чем выйти в окно.

Через полгода психологическую службу закрыли — руководство сочло ее бесполезной. К этому времени я уже знала, как жить сама с собой.

Сейчас сказать, что у тебя БАР, — все равно что пафосно заявить о простуде, селебрити один за другим признаются в своей биполярочке. «Иногда мне жаль, что я нормальная», — сказала недавно подруга.

Наверное, подруге есть чему завидовать: не химическому дисбалансу в организме, конечно же. Но в тех вещах, в которых ей нужно сделать над собой усилие, у меня просто нет выбора — я должна соблюдать некоторые правила.

Расстройство не делает меня особенной. Оно заставляет быть осознанной.

Каждое утро я спрашиваю себя — как дела? Как настроение? Где ты находишься в спектре между «хочется умереть» и «сейчас покорю мир, только надену тапочки»? Регулярно веду «утренние страницы» — вытряхиваю все из головы на бумагу. Главное — просто писать, не думать о красоте текста. Очень помогает замедлиться и отрефлексировать текущую ситуацию.

Теперь депрессивная стадия — не что-то постыдное, а то, что случается регулярно. И это пройдет, и это случится еще раз — я смотрю на эту тьму отстраненно. Она всегда отступает и всегда возвращается. Если так, то перенесу встречи, отодвину дедлайны, буду работать спокойно — нужно честно рассчитывать силы.

Маниакальная стадия — серьезное искушение. Сил и уверенности в себе так много, как будто мой организм сам вырабатывает лошадиную дозу кокаина. Правда, отходняки жесткие: энергию нужно восстанавливать — стоит «отпустить» себя, как окажешься с пустым кошельком на дне депрессии.

Помогает спорт: биполярочка — это особенность биохимии, и физическая нагрузка позволяет выплескивать энергию или ее добирать. Диета: никакого сахара, никаких инсулиновых встрясок. Медитации: остановить поток депрессивных или маниакальных мыслей. Это помогло мне давно не чувствовать резких перепадов и не оказываться в ситуации потерянной связи с реальностью.

Это не только позволяет оставаться в балансе как человеку с ментальным расстройством, но и повышает качество жизни. Если у вас нет биполярочки, то для этих занятий вам нужна дополнительная мотивация. У меня она есть, как настройка «по умолчанию». Разве я могу чувствовать себя жертвой, когда устройство моего организма заставляет делать полезные вещи? Разве кто-то может считать меня калечной или ущербной, когда я отношусь к своему состоянию и здоровью внимательнее многих?

Наверно, самое сложное было начать говорить. Не скрываться, не замыкаться, не бояться. Не использовать биполярочку как оправдание своего поведения, а вовремя объяснять, что происходит. До сих пор не всегда удается. Сложно быть в депрессивной стадии и иметь силы на эмоции близких: бессилие порой раздражает — когда человек рядом опустошен, как будто всю ночь целовался с дементором, а ты ничего не можешь сделать.

Рассказывать о биполярочке публично тоже непросто. Не потому что хейт — люди редко пишут злые комментарии: в основном бравируют мифами. Страшнее общая интонация лидеров мнений: блогерам нужно удерживать внимание подписчиков. Для этого нужно часто постить и вызывать эмоцию — желательно сопереживание. Эта технология толкает авторов выставлять себя мучениками, транслировать позицию жертвы — ах как мне не повезло, ах как тяжело мне живется. Тогда люди будут говорить: «Какой ты молодец, что борешься», «лучи поддержки» и прочие приятные вещи. Обязательно подпишутся — всегда интересно наблюдать в прямом эфире, выживет ли герой.

Так и самому легко поверить, что биполярочка — вип-билет в особенные, мироздание за это тебе что-то должно. Считать себя несчастным, недопонятым, обделенным очень удобно. Правда, тем самым поощряешь депрессию. Но кто же об этом скажет: таким нельзя оставить коммент в формате «соберись, тряпка» — люди более просвещенные мгновенно проклянут.

Конечно, любое публичное обсуждение ментальных расстройств снимает табу — я ощутила это на собственной шкуре. Но подобная интонация, как мне кажется, создает новый миф — миф о неполноценных людях, которых нужно жалеть. А «фастфуд-поддержка» в виде лайков только развращает: но что будет, если человек с менталочкой не наберет заветной циферки? Значит ли это, что ты отвратителен и никому не нужен? Это можно считать самопровоцированием депрессии?

Биполярочка — моя суперспособность. Она делает меня эмпатичнее, качественнее и лучше, но у нее есть своя цена. Я могу превратить свидание в дикое приключение, закинувшись большим куском торта, но после этого придется полежать несколько дней без сил. Мне нужно думать о коммуникации: что делать, если свидание было огненным, а на следующий день даже рука не поднимается тыкать по клавиатуре и составлять слова в предложения? И было ли это действительно классно или я опять потеряла связь с реальностью? Делает ли такое усилие «нормальный» человек? Кажется, что не всегда.

Я целостная: меня любит моя биполярочка, а я ее. Мы — идеальная пара. Возьмем третьего для приключений!

Пожалуй, так и напишу в Тиндере.