Без карантина: кто спасает бездомных от «коронакризиса»?

Справа от выхода из метро Чкаловская, в Верхнем Сыромятническом сквере, в ста метрах от Земляного вала и двухстах от Курского вокзала — толпа бродяг. Кто-то спит на лавочке, кто-то молча уставился в не по-весеннему хмурое столичное небо. Прохожих практически нет, с объявлением карантина улицы в центре Москвы заметно обезлюдели. С окраин — даже при наличии пропуска — ехать сюда, по сути, и незачем: кафе закрыты, магазины не функционируют. Сквер совсем крохотный, проходя мимо вдоль трамвайного полотна, легко и не заметить. Двадцать третьего апреля именно тут полиция разогнала добровольцев, которые уже более десяти лет подряд кормят бездомных. Новость мгновенно облетела ленты СМИ.

«Составили протоколы за нарушение карантина, троих, в том числе и меня, забрали в отделение, 6 мая будут назначать штраф», — рассказывает интеллигентная седая дама и в недоумении разводит руками. Волосы аккуратно убраны под бордовый шелковый с золотом платок, лицо прикрыто голубой медицинской маской, какие до карантина можно было найти в любой аптеке. Зовут Ольга Александровская. Она координатор движения «Курский вокзал. Бездомные. Дети». Тут же ее помощники. Сегодня опять будут кормить, поэтому прямо на лавочках и бетонных тумбах они уже раскладывают целлофановые пакеты с едой. Большинство — мужчины за сорок. Кормлением бездомных, между собой социальщики называют их подопечными, движение занимается с зимы 2006 года.

«Скорее всего, полицию на нас натравили жители соседнего дома, они постоянно на нас жалуются, — Ольга машет в сторону серой бетонной панельки напротив через дорогу. — Прибывшие правоохранители даже не подумали разбираться, что происходит на самом деле, и устроили разгон. А ведь у всех нас были пропуска, государственные удостоверения, полученные через «Мосволонтер», но их это не интересовало». Теперь для обороны волонтеров от ставших по случаю карантина особо бдительными стражей правопорядка в сквер регулярно приходят независимые муниципальные депутаты. В воскресенье была Юлия Галямина с Тимирязевской, во вторник Владимир Залищак из Донского района. Пока мы разговариваем, помощники Ольги, закончив с пакетами, чертят мелком на сером асфальте квадраты: «Тут будет очередь, а социальная дистанция касается и бездомных тоже».

Поодаль толпа «клиентов» — человек пятьдесят. Угрюмые мужики, женщин почти нет, одеты как один в черные куртки из кожзама и засаленные джинсы. «Сейчас их приходит побольше, за смену бывает до ста, потому что у многих работы не стало», — объясняет координатор. Что люди, оставшиеся без крова, бездельники (хотя есть и такие) — миф. Большинство живут случайными заработками: рытьем канав, погрузкой товаров при мини-рынках и торговых точках, а на заработанные деньги, как правило, на ночь-другую снимают койку в ночлежке, моются и потом снова отправляются на вокзал. «С тех пор как власти объявили карантин, на кусок хлеба бездомным стало заработать намного сложнее, вот они и приходят к нам, а где еще им кормиться?» — подчеркивает Ольга.

Отцы и дети

Начиналось все так: 19 января 2006 года на одном из форумов появилось объявление. Текст его гласил: «Здравствуйте. На улице — за 30. Надо что-то делать с малолетними бомжами. Хотя бы накормить хоть кого-то горячим. Просто. Нужен напарник или напарница». Теперь слово БОМЖ волонтеры не употребляют. Считается, что оно стигматизирует людей, оставшихся без крова, но тогда оно еще было в ходу. «Сварганю что-нибудь и сам, но лучше с кем-то. Деньги на харч мои. Куда пойду — пока не решил, может, к трем вокзалам… Проблема с посудой. Надо спешить. Жду звонка до утра». Тут же был размещен телефон.

На следующее утро автор объявления вместе с несколькими женщинами приготовили вскладчину котлеты и гречневую кашу, расфасовали все по пластиковым контейнерам и отправились на Курский вокзал. Первоначально еда предназначалась только для малолетних привокзальных беспризорников, группировавшихся как раз возле Верхнего Сыромятнического сквера, из которого теперь разгоняют волонтеров. В те времена он был больше похож на грязный пустырь. Ни лавочек, ни «собянинской» плитки тут еще не было.

Летом 2006 обеспокоенные граждане, не ограничившиеся единовременной раздачей котлет, заявили о создании постоянно действующего движения. Тогда же появилось и название. Слово «дети», сохранившееся и поныне, — наследие тех дней.

Сначала большинство «подопечных» организации составляли подростки от 16 до 19 лет. Сейчас в это сложно поверить, но на изломе 90-х и 2000-х на улицах их было еще немало. Одетые в грязные спортивные костюмы и прожженные пуховики, ночующие в подвалах и на заброшенных стройках — именно они запечатлены на первых фотографиях раздачи горячей еды участниками движения. С тех пор беспризорные дети исчезли с вокзальных площадей. В названии движения между словом «бездомные» и «дети» появилась точка, разделив эти категории. Впрочем, бездомные взрослые остались на улицах. А стало быть, и волонтеры продолжили приносить в сквер еду.

Новая кровь

С наплывом клиентов после начала карантина прибыло и полку «кормильцев». С недавнего времени к ним присоединилась фотожурналистка, восемь лет отдавшая «Новой газете», и известная политическая активистка Виктория Ивлева.

Минут за пять до начала кормления она, худощавая, в черном пуховике и с фотоаппаратом наперевес, вылезает из белого Range Rover. Узнав, что добровольцев разгоняют, пару дней назад журналистка решила им помочь, опубликовав на своей странице в Facebook объявление. Максим Пучков, профессиональный повар, откликнувшийся на призыв покормить бездомных у Курского вокзала, приезжает на место с опозданием минут в пять, но зато с целой коробкой упакованных в фольгу горячих обедов.

Борода, рыжая куртка с капюшоном, на голове фиолетовая бандана. «Приготовил на свои деньги, но кухню предоставил работодатель», — признается мужчина, бодро распаковывая гостинцы. И, не бросая дела, сообщает, что «по жизни» занимается кейтерингом, но с начала кризиса клиентов поубавилось: «Я вообще в общественных делах не участвую, но сейчас решил помочь, все равно время лишнее есть».

Через минуту в стройную — строго по разметке — очередь на раздачу выстраиваются подопечные. По мере продвижения процессии помощники торопят и инструктируют стоящих в ней: «Берем по одному, проходим, как взяли, сразу покидаем сквер». Впрочем, сквер никто так и не покидает: идти все равно некуда. Сергей — лысеющий мужчина лет пятидесяти — один из них. Забирая пакеты, с волонтерами он здоровается как старый знакомый: На улице живет с 2011 года и в сквере на Сыромятнической не впервые.

До того как остаться без дома, работал инженером в Ростове, в столице оказался на заработках: сдал объект, а заказчик «кинул», как только деньги закончились, из общаги тоже попросили. С тех пор так и скитается. Впрочем, на полицию не жалуется, с начала карантина бездомных она не трогает: «Законопослушные люди, они по квартирам сидят, а те, кто выходит, — нарушители, вот их и гоняют. Мы, же, бомжи (сами бездомные это слово, в отличие от волонтеров, активно употребляют), никому не нужны, нас на карантин не запрешь». «Большинство бездомных именно так и попадают в свое положение, — объясняет Ольга. — Все это, в принципе, работяги, приехавшие в Москву, обманутые работодателями и оказавшиеся в итоге без крова. Денег нет, домой возвращаться стыдно: с женой в разводе, а висеть на шее у пожилой матери не хочется».

Уже на улице у многих начинаются проблемы с алкоголем. Те, что пьют, быстро опускаются, хостелы и ночлежки сменяют теплотрассы и подъезды. «Я тоже, пока работы нет, в подъезде живу», — признается бывший инженер Сергей. Но на вопрос, почему бы не вернуться на родину, только пожимает плечами: «Для тех, кто на улице лет 7-10 живет, это уже, как бы выразиться… философия жизни».

Крыша над головой

Альтернатива подъезду — государственные центры социального обслуживания. Но в них по парадоксальному правилу, установленному столичными чиновниками, не берут без московской прописки. «Звучит как безумие: требовать московскую прописку у бездомного! Но это так. Чтобы попасть в государственный приют, до того как потерять жилье, вы должны были иметь постоянную регистрацию в Москве, иначе не возьмут», — признаются волонтеры.

Для «гостей столицы» в таких приютах существуют специальные комнаты, где можно часто даже не лежа, а сидя переждать ночь. Но туда большинство стараются не попадать: «Я был в такой, там без ног, без рук лежат, уже те, кто не жильцы. Эти комнаты — фильм ужасов настоящий. Я как попал в нее, посмотрел на это, развернулся и ушел», — говорит Сергей. И объясняет, что кроме государственных ночлежек существуют еще и так называемые «трудовые дома». Как правило, это подмосковные коттеджи, которые снимают не самые чистые на руку предприниматели для проживания в них разнорабочих из среды бездомных. «Ночлег там предоставляют в обмен на труд. Чаще всего это все то же рытье канав и другая самая грязная поденная работа. Заработанные такими бригадами деньги в этом случае себе забирает предприниматель, который «крышует» точку, выплачивая постояльцам только часть из них, не больше половины. А люди пребывают там на правах полурабов», — добавляет Ольга. Сергей бывал в таких домах, но говорит, что с введением карантина и оттуда многих погнали: «Стройки встали, а постояльцев кормить нужно, вот они и оставляют только самых проверенных, а остальных выбрасывают».

Напротив кормящих волонтеров бесплатные медикаменты раздают активисты французской «САМЮ Сосьяль Москва» (SAMU Social Moskva). Это еще одна благотворительная организация, которая помогает бездомным. К их желтому минивэну отдельная очередь. Тоже с разметкой. «Если бездомный заразится коронавирусом, хоть на улице, хоть в ночлежке — он не жилец, с большой вероятностью даже по скорой его не госпитализируют», — объясняют сотрудники организации. Впрочем, без теста такой диагноз никто бродяге и не поставит. «Ассортимент лекарств у нас не изменился с началом карантина, даем, что сами просят. А клиенты, как и раньше, просят, как правило, обезболивающие, жаропонижающие и мази», — констатируют они.

Единственная свежая альтернатива, появившаяся в столице с началом карантина, — проект «Дом друзей». Они арендовали несколько мини-гостиниц и хостелов, опустевших на время карантина, для размещения там бездомных, оставшихся в разгар кризиса без шанса на ночлег. Чтобы попасть в один из трех временных приютов, достаточно позвонить по номеру координатора проекта, который можно узнать в точках бесплатного кормления у добровольцев на той же Сыромятнической, сделать флюорографию, пройти санитарную обработку (этим занимается станция в Нижнем Сусальном переулке) и согласиться с правилами общежития: не пить и не дебоширить.

Сейчас таким образом фонду удалось разместить сто сорок человек. «Не все владельцы хостелов согласны на такую программу, поскольку им не нравится наш контингент. Кроме того, мы можем платить только коммуналку и зарплату персоналу, но не коммерческую цену, по которой у них сдавались места до кризиса», — объясняет руководитель организации Лана Журкина. В ближайшее время в дополнение к трем уже существующим точкам они собираются арендовать еще три. «Во всяком случае, для мини-отелей это неплохой способ не обанкротиться, тем более что койки в бюджетных и раньше зачастую, хоть владельцы этого и не подозревают, снимали именно бездомные в качестве альтернативы вокзалу».

Еще одна часть контингента, населяющего хостелы, — сезонные рабочие. И пока многие из владельцев мини-гостиниц рассчитывают на их возвращение, социальщики грустно замечают: «Теперь многие из них оказались без работы и, скорее всего, уже очень скоро пополнят ряды наших клиентов». Так что если в хостелы они и вернутся, то, очевидно, уже в совсем другом качестве.