Я работаю в больнице скорой помощи. Мы продолжаем оказывать помощь не только по ковиду, поскольку аварии, падения с высоты, инфаркты, инсульты тоже никто не отменял.
Хотя сейчас, конечно, пребывание людей в стационаре, в том числе для оказания плановой помощи, небезопасно. Зачем пожилому человеку ложиться удалять грыжу с риском заразиться ковидом, если можно лечь на операцию через полгода-год, когда ситуация станет спокойнее? По этой причине плановые операции сейчас в принципе сведены к минимуму.
У нас были случаи, когда пациенты заражались ковидом в больнице и погибали, особенно люди в возрасте. Был такой удручающий пример, когда человек лег в больницу с полипом и легкой формой ковида, заразил рядом лежавшую бабушку, которая легла планово пролечиться. В итоге она вваливается в тяжелую пневмонию, переводится с ковидом уже в реанимацию и умирает.
COVID-19 — контагиозная болезнь, и, если кто-то в палате заболел, как правило, потом болеют все. У нас и среди медицинского персонала есть погибшие. Летальность в нашем отделении держится на уровне 25 %, то есть умирает каждый четвертый, но не только от ковида.
О беспечных медиках
С начала пандемии врачи болеют тяжело, лежат по месяцу, лечатся от тяжелой пневмонии. Но это, как правило, тоже люди в возрасте. Нужно признать, что доктора, особенно поначалу, сами недооценивали ситуацию: «затемпературил» человек и по каким-то причинам продолжает ходить на работу, никому ничего толком не объясняя. Такие примеры у нас были. То есть сами медики часто игнорируют симптомы и становятся источником заражения для своих же коллег. Я думаю, что и в России такая проблема есть.
Как изменилась работа реаниматолога
У нас практически нет отдыха. Ты как будто заново учишься работать, начиная с банального: как мыть руки, ориентироваться в грязной, чистой зонах… По сравнению с тем, как работается сейчас, то время, когда не было ковида, — очень приятное воспоминание. Ходить в комбинезоне, в респираторе, в масках тотально все время — это очень тяжело.
О деньгах и протестах
Реаниматологам в среднем доплачивают за ковид 3000 белорусских рублей (примерно 1000 долларов США). Это если ты более 30 % рабочего времени тратишь на ковидных пациентов. Сама зарплата в разы меньше, чем ковидная доплата, поэтому сейчас все доктора работают на износ, особенно молодые. Сам же я не фанат убиваться на работе из-за денег.
В Беларуси врачи — очень протестующая часть общества, одни из лидеров. При этом нам совершенно стабильно платят. Но медиков это не останавливает. Здесь вопрос не в деньгах. Мотив тут у всех один, не только у медиков, но и у всего общества, — надоело. В нашем городе медики тоже выходили на улицы. Но конкретно из моего отделения — нет. Не то чтоб у нас работали аполитичные люди — 80 % моих коллег протесты одобряют — нам просто некогда. Сам я выходил на шествие, когда было тепло.
О нехватке персонала, СИЗ и лекарств
У нас примерно два десятка реаниматологов, но в целом персонала не хватает. Бывают пациенты с хроническими заболеваниями, как правило, с ожирением. Их нужно часто переворачивать, а делать это практически некому. С одной стороны, дело в количестве ставок, с другой — люди не могут работать больше, чем они работают сейчас.
Вторая волна оказалась очень мощной: я увидел столько тяжелых пневмоний, людей, которые приезжают уже в очень запущенном состоянии. Раньше это были единичные случаи, теперь — массовые. У людей сильная гипоксия, нарастает дыхательная недостаточность, с которой тяжело справляться.
С чем действительно беда — так это со средствами индивидуальной защиты. Один и тот же респиратор приходится носить подолгу, а постирать комбинезон — обычное дело. Нет такого, что отработал и выбросил. Выдают новые СИЗ крайне редко. При этом я знаю, что есть больницы, где с этим все хорошо. Видимо, это от администрации зависит. Из препаратов сейчас у нас не хватает защищенных цефалоспоринов (класс антибиотиков — прим. ред).
О тяжелых случаях
Тут ничего нового. Это люди в возрасте от шестидесяти лет, с ожирением, сахарным диабетом, артериальной гипертензией, ишемической болезнью сердца и какими-то другими хроническими патологиями. Это то, что я вижу сейчас, во вторую волну. Были и пятидесятилетние, но это единичные случаи.
Бывало, привезут восьмидесятилетнюю бабушку, которая лежит дома с поломанной шейкой бедра, никуда не выходит, то есть, казалось бы, откуда у нее может быть ковид? Вероятно, этот ковид приносят родственники, которые бессимптомно болеют.
О резистентности к антибиотикам
Я наблюдаю, что люди теперь не воспринимают препараты этой группы, потому что успевают пропить еще до поступления к нам. Правда, в Беларуси с антибиотиками относительный порядок. Ты можешь купить минимальный объем каких-то препаратов без рецепта: тот же амоксициллин можно купить в аптеке. Но в целом исполняется приказ Минздрава, и без рецепта антибиотики в аптеке не купишь.
Бывают такие ситуации, когда у людей клебсиелла (род бактерий — прим. ред) пневмонии, которая ни к чему не чувствительна. Но это, как правило, у долго лежащих пациентов. У нас в реанимации антибиотикоустойчивость — обыденная проблема. Нельзя сказать, что ее стало больше или меньше, просто она меняется в зависимости от того, какие антибиотики используются в отделении.
О мерах безопасности на улицах
У нас все люди тотально надели маски. Я надеюсь, что это каким-то образом может повлиять на заболеваемость, но при этом все равно количество пожилых людей без СИЗ на улицах говорит о том, что они недооценивают опасность ковида. Сложно человеку, наверное, осознать то, чего он никогда не видел.
О российских вакцинах
Российская вакцина, которой нас хотят прививать от ковида, не вызывает доверия из-за всей этой спешки. Волнует даже не ее эффективность, а ее безопасность. Я ее ставить себе не хочу, как и 90 % белорусов.
Интересная была ситуация, когда у нас прививались от гриппа. Достать зарубежную вакцину было очень тяжело, ее разбирают мгновенно. У нас была только российская вакцина, которая не соответствует критериям ВОЗ. Вот ее было валом во всех поликлиниках. Эта проблема с доступностью иностранных вакцин у нас хроническая. То же самое касается вакцины против гепатита В.
