«Не страх, а одна сплошная паническая атака»: как открыть клинику для ВИЧ-положительных и не прогореть

Андрей живет с ВИЧ более 20 лет. Сначала антиретровирусную терапию (АРВТ) он не принимал. В 2000 году иммунитет снизился настолько, что болезни буквально следовали одна за другой. Еле живого мужчину привезли в больницу, и уже через несколько дней он начал прием АРВТ. Это дало результат: состояние стало заметно улучшаться.

Андрей выучился на повара и собирался посвятить свою жизнь кулинарии. Тогда он вряд ли мог подумать, что через много лет откроет свою клинику, женится на известном враче Татьяне Виноградовой, будет воспитывать детей, путешествовать и помогать людям. 

— Почему ты решил стать поваром?

— Я родился в Колпино в большой семье: бабушки, тети, сестры. Мы жили довольно бедно, я застал эти периоды с макаронами без масла и со сгущенкой по праздникам. Может быть, на фоне этого не совсем сытого детства меня тянуло ко всему, что связано с приготовлением пищи. Еще у нас был друг семьи, он работал на большом лайнере, ходил в рейсы за границу. Он говорил, что если я пойду учиться на повара, то он меня возьмет к себе на корабль. 

Но потом контакты оборвались, Балтийское морское пароходство развалилось. Я все равно доучился, стал работать в петербургских ресторанах. Тогда мне была интересна не только кулинария, но и бизнес: как открыть ресторан, запустить, набрать персонал, разработать меню.

— Как ты стал активистом?

— В моей жизни происходили события, которые заставляли меня периодически задумываться о том, как жить дальше, делать что-то полезное, а не просто тусить в ресторанах целыми днями. У меня были друзья, которые работали в некоммерческих организациях, благотворительных фондах: помогали людям, живущим с ВИЧ, и женщинам, находящимся в трудных жизненных ситуациях. Они участвовали в международных конференциях, а я за ними наблюдал — все казалось таким интересным, необычным и новым. На тот момент у меня уже был ВИЧ, но я не лечился. Из-за этого начались жуткие проблемы со здоровьем, и я очутился в Боткинской больнице. Там уже начал принимать терапию и приходить в себя. И все это: усталость от ресторанной работы, ВИЧ, друзья, НКО — слилось воедино. Я психанул и подумал, что пора что-то кардинально менять. Уволился из ресторана, меня пристроили волонтером в одну из некоммерческих организаций Петербурга. Потом я попал на встречу активистов из разных НКО и городов, у них было планирование очередного мероприятия. На нем активисты хотели привлечь внимание общественности и в очередной раз напомнить, что далеко не все россияне с ВИЧ могут получить жизненно важную для них терапию. Я тоже захотел поучаствовать. Наверное, вот именно в тот момент и началась моя жизнь как активиста. 

— Волонтерам обычно не платят. На какие деньги ты жил?

— Когда я только занялся волонтерской деятельностью, я ничем не зарабатывал: были какие-то небольшие накопления, помогали друзья. Мне нужно было какое-то время, чтобы понять, стоит ли возвращаться в ресторанный сервис или лучше искать что-то другое. А когда я уже погрузился в сферу НКО, мне предложили работу в большой международной организации — «Коалиции по готовности к лечению» (ITPCru). У меня появился шанс, возможности, появились новые люди, с которыми мне стало интересно жить, работать. Мы проводили тренинги, конференции, акции, громко заявляли о своих правах и добивались того, чтобы их соблюдали. Также я много учился, посещал обучающие тренинги, врачебные лекции, школы активистов в сфере лечения.

В первый год своей жизни в роли волонтера и активиста я стал членом и участником движения «Пациентский контроль», через год я его возглавил и занимался координацией людей в регионах, сбором данных и подготовкой отчетов, модерацией сайта «Перебои.ру». Мы смогли сократить перебои в лечении, включить новые препараты в перечень ЖНВЛП, убрать страшный препарат «Ставудин» из схем лечения, увеличить количество закупаемых препаратов в стране и многое, многое другое. 

Например, в 2015 году у здания администрации президента на Ильинке мы провели акцию под названием «Четыре всадника Апокалипсиса». Участники изображали крупнейшие дистрибьюторские компании, ждущих еще больше денег от правительства, и обреченных пациентов с оковами на шеях. 

— На одном из тренингов ты познакомился с Татьяной Николаевной Виноградовой — главным врачом Петербургского центра СПИДа... (Тогда она была заместителем главного врача.)

— Да. Мы пересекались несколько раз на медицинских форумах, а потом наш друг познакомил нас лично. Как два взрослых человека с примерно одинаковыми взглядами на жизнь мы довольно быстро друг в друга влюбились.

Возможно, для нашей сферы это необычно, но ведь люди часто знакомятся на работе, встречаются, женятся, тут такая же история. Мы не «запаривались» на тот момент — кто, где и кем работает. Мне понравилась женщина, ей понравился я.

— Ты часто публично критиковал то, как устроена система здравоохранения. Это как-то сказывалось на Татьяне Николаевне?

— Род моей деятельности не совсем приветствуется в нашем обществе — активисты, еще и ВИЧ-положительные… Мы же проводили акции протеста у Минздрава, собирали обращения о некорректной работе медицинских учреждений. Тогда Татьяна Николаевна работала заместителем главврача, и моя деятельность вызывала настороженность у ее руководства. Ей даже однажды объявили бойкот за то, что я подал какую-то жалобу. Но со временем все успокоилось.

Тем более я же не делал ничего противозаконного. Да, мы выступали несколько раз против каких-то вещей, которые делал руководитель Центра СПИДа, это, скорее, вызвало проблемы для Татьяны во взаимоотношениях с ним, но со временем все разрешилось. А недавно Татьяна сама стала главой Центра.

— Ты не раз в интервью говорил, что у вас с Татьяной общие интересы. Какие, кроме медицины?

— У нас очень похожие взгляды на жизнь. Например, мы оба не любим тусовки, бесполезное времяпрепровождение, места, где очень много людей. Нам нравится проводить время наедине друг с другом. А еще мы оба любим готовить и мотоциклы!

— А как получилось, что ты сам стал создателем и руководителем своей клиники?

— У меня периодически появлялись идеи открыть свою клинику. Я видел подобные медучреждения за границей, сам работал в международном фонде, который имеет сеть своих частных инфекционных клиник. Но воплотить это в реальность было сложно: во-первых, нужны были деньги, а во-вторых, было устойчивое мнение, что в Петербурге инфекционную лицензию очень сложно получить, практически невозможно. Но идея все равно меня не покидала. Да, есть Центры СПИДа, Боткинская больница, но такой клиники, где во главе стоит ЧЕЛОВЕК (пациент), какие работают в США и Европе, где мы можем сами создать атмосферу, привлечь ведущих специалистов, не было. Это все казалось нереальным.

А потом Андрей Злобин открыл в Москве H-Clinic. Это произвело фурор — оказалось, что все возможно. Мы все хотели посмотреть, как долго это проживет и проживет ли. И клиника действительно жила и развивалась. Именно это и стало толчком к созданию своей. Идея была такая: мы все скинемся, привлечем инвестиции и сможем открыть похожую клинику в Петербурге. 

Как раз на тот момент я уволился из фонда и занялся целиком и полностью сбором информации: поиском стандартов, компаний, которые занимаются лицензированием, требований под эти лицензии, помещений. И я понял, что это не так уж и нереально, если есть стандарт, на который можно опираться. При этом у нас не было четкого понимания, как эту клинику загрузить и кем. Главное — действовать.

— Были ли у тебя страхи и сомнения?

— Да, конечно. Во-первых, деньги и где их брать, второе — отсутствие опыта. Лично я никогда не занимался подобными вещами. Я много знал о лечении ВИЧ, о том, как работают клиники в России и за рубежом, но практического опыта не было вообще. А нужно было ремонтировать, изучать стандарты, подбирать персонал, заниматься бухгалтерией, обучением себя и сотрудников. Это были не страхи, а одна сплошная паническая атака. Но нам помогали, у нас был опыт московских партнеров и коллег. Они помогли стандартами, материально-технической базой, своими знаниями. Да, некоторые вещи, которые работают или есть в Москве, те же требования Роспотребнадзора, немного отличаются от специфики Петербурга, но в целом они давали вектор направления — что делать, куда смотреть.

— Ты где-то учился управлению?

— Да, нашел компанию IMISP (независимая российская бизнес-школа), которая занимается подготовкой и обучением управленцев различных медицинских бизнесов. Тогда мы уже нашли здание, договорились о ремонте, отрисовали нашу новую клинику. Параллельно с этим я пошел учиться и успешно прошел весь курс до диплома!

— Откуда вы брали деньги на открытие?

— Нам понадобилось не так много денег, как казалось изначально. Это были личные накопления, проданные дачи, что-то брали в кредит. У нас было несколько собственников, поэтому у каждого своя история. И еще это были привлеченные инвестиции. 

— С какими сложностями ты столкнулся?

— Первая и главная сложность, как я уже говорил, — отсутствие знаний и опыта. А дальше уже одно за другим покатилось. Сначала надо было найти отдельно стоящее здание, чтобы оно соответствовало требованиям. Это тянуло за собой кучу всего, что повышало стоимость ремонта, — приточно-вытяжная вентиляция, отдельный вход. Мы планировали открыться к 1 декабря 2019 года, но поиск помещения, переговоры и подписание договора об аренде (он выстрадан кровью и потом) — это все заняло примерно полгода. 

Но я не могу сказать, что это все было прям очень сложно. Было очень интересно, потому что все новое. Я это прошел от и до — от поиска здания до самого открытия клиники, работал иногда по 24 часа в сутки. Мы строились, закупали стройматериалы, оборудование, собирали, в том числе и сами, своими силами. 

Но мы понимали, что ремонт закончится и нам нужно будет искать персонал: управляющих, администраторов, заведующих аптек, главного врача и команду специалистов. Вот с этим было сложно — хотелось подобрать людей определенного склада характера, чтобы это были эксперты в своих областях и единомышленники, относились к пациентам, как и мы, — в первую очередь, как к человеку, которому требуется квалифицированная помощь. Неважно, какой у него диагноз, цвет кожи, пол, мировоззрения. Это был такой долгий изнурительный этап.

Мне кажется, что мы еще находимся в стадии зарождения работы, я не всегда уютно чувствую себя в своей должности, мне хочется ее переложить на кого-то. Точнее, мне хочется, чтобы управлял бизнесом другой человек, нанятый, а мы с ним периодически встречались, задавали направление, обсуждали идеи.

Мне кажется, что владеть бизнесом и управлять бизнесом — это две разные вещи. И на местах все-таки должны быть привлеченные специалисты, профессионалы своего дела, люди, которые много лет учились, имеют определенный опыт работы в данной сфере, свое видение, мнение. Я не могу сказать, что я не справляюсь — бизнес растет и развивается, клиника работает именно в том направлении, который мы задали изначально, видимо, у меня это получается. Я продолжаю периодически учиться, но мне тяжеловато. И когда я понимаю, что работа начинает меня выбешивать, я пытаюсь чем-то отвлечься: могу пойти покрасить стены в клинике, проверить, как что работает, пообщаться с пациентами в роли равного консультанта — сделать что-то, что не касается основной деятельности. 

— Были ли у тебя провалы в работе? Какие?

— Одна из основных ошибок — это то, что я с головой ушел в операционное управление и деятельность организации. Это убивает время, силы и сжирает бóльшую часть времени и энергии.

— А какие были успехи? Чем ты можешь похвастаться?

— Мы хотели создать безопасное и толерантное место для пациента, где он может получить медицинскую помощь действительно экспертного уровня, — нам это удалось! Я хотел создать такие условия для коллектива, чтобы они хотели приходить в клинику, чувствовали себя нужными, получали благодарность и какую-то похвалу за свою работу. Я считаю, что это тоже удалось. Сейчас у нас подобран очень крутой коллектив. Это люди с большим сердцем, один из самых крутых коллективов вообще в городе. Я считаю, что самое основное в любой организации — это человеческий ресурс, он должен чем-то подпитываться. 

Конечно, мы стараемся для пациентов. У нас, например, прием идет не 20 минут, половина из которых уходит на заполнение документов, а час. За это время врач успевает собрать анамнез и назначить лечение, поговорить с пациентом, поддержать, успокоить, если это необходимо.

У нас есть своя аптека, где можно заказать и забронировать АРВ-препараты и обычные лекарства. Еще в клинике просто огромный выбор вакцин: мы прививаем от ВПЧ, бешенства, вообще практических любых заболеваний, от которых можно вакцинироваться. В Петербурге это не так-то просто!

Анонимность и безопасность пациентов, особенно если это касается ВИЧ и других социально значимых заболеваний, тоже очень важны, и мы полностью это обеспечиваем.

— Какие планы по дальнейшей работе клиники?

— У нас, как и у всех, гора планов и мечт. Мы с женой, например, хотим построить дом. В профессиональном плане я хочу пойти учиться — это всегда необходимо. Даже сейчас я прохожу очередные курсы по разным стилям управления организацией, довольно-таки интересно. В плане клиники — лицензирование и развитие новых направлений, закупка современного оборудования. 

Есть еще много вещей, которые мы хотим запустить в клинике, мы периодически их обсуждаем, но это требует дополнительных инвестиций. В принципе, в рамках той деятельности, которая у нас уже лицензирована, есть куда расти и развиваться.