Как бы это ни казалось странным, стыд — ведущее чувство у нарциссов. Все мы помним легенду про Нарцисса, который был настолько прекрасен, что влюбился в собственное отражение. На этом обычно в разговорах легенда заканчивается, а нарциссизм приравнивают к самолюбованию. Однако в оригинальном мифе Нарцисс умер от горя, потому что влюбился безответно в свое отражение и не мог приблизиться к этому идеалу. Попытка достигнуть его была наказанием Богини Афродиты. И именно такое простое описание — попытка достигнуть идеала, но никогда им не стать — отражает суть нарциссизма и нарциссического расстройства.
Врач-психотерапевт Владимир Брылев рассказывает: «Давайте разделим на то, что видно снаружи и что видно внутри. Снаружи обычно видна очень яркая личность — необычный, харизматичный и несколько эпатажный человек, внешне очень уверенный в себе, давящий и доминирующий, крайне требовательный, сильно обесценивающий партнеров, склонный вести себя абьюзивно. Он способен на яркие поступки, которые кажутся несвойственными другим людям. Что видно изнутри: нарциссическое страдание очень тяжело, потому что там мы встречаемся с таким понятием, как ложно завышенная самооценка. Есть стремление понимать себя, как нечто очень прекрасное, важное, значимое, особенное, но при этом внутренне реальной убежденности в этом нет. Любая конфронтация с реальностью, даже мнимая, заставляет человека с нарциссическим страданием скатываться в самообесценивание, страх разоблачения собственной неценности. Поэтому эти люди любят себя крайне плохо. Вся история нарциссизма — это попытка полюбить себя, осознать себя как нечто прекрасное, потому что себя как нечто обычное принять и любить просто невозможно».
У Алекса ярко выраженные нарциссические черты личности. К такому выводу они пришли с психологом во время сессий. Но долгое время он не мог понять, что с ним не так. И как обозначает сам Алекс, обратился за профессиональной помощью он достаточно поздно: «Я обратился [к психологу] по двум поводам: депрессивное состояние, которое было напрямую связано, как мне казалось, с разводом. У меня, что нетипично для человека с нарциссическими чертами, был довольно длительный брак, но он был организован своеобразно. Дело в том, что женщина, с которой я был в отношениях, была из очень статусной семьи. Это брак был много лет как некий идеальный. И именно ощущение идеальности нас продержало так долго. В процессе обращения специалист начал прояснять, что происходит со мной в жизни, и вдруг я обнаружил, что никогда в жизни не чувствовал себя спокойно. Разговаривая со специалистом, я хвастался, наверное, первые встреч пять. Я постоянно рассказывал о жизни, карьере. И на 5 сессии специалист попросила меня остановиться и спросила, часто ли я вру. И я сильно удивился, потому что мне казалось, что нет. И большую часть биографии, которую я рассказал, была правдой. Это была очень яркая биография, она включала в себя так много всего, что можно было бы написать несколько детективных или авантюрных романов. И мне казалось, что это нормально — так жить. Но потом я обратил внимание, что я не только жил так, чтобы это выглядело как нечто феноменальное, фантастическое и грандиозное, а я как будто не хотел для себя нормальной человеческой жизни. Мне все время казалось, что мне нужно прожить много-много жизней. И я стал обращать внимание с помощью моего психолога на то, что большую часть времени, оказываясь в компании других людей, я говорю про себя и обязательно у меня на каждый случай есть какая-то яркая история из моей жизни. Она почти реальная, но всегда была утрированная, а потом стало ясно, что при глубоком анализе я все время вру, и эта ложь всегда приукрашивает меня, делает лучше, ярче и успешнее. Читая “Гарри Поттера” и наткнувшись на персонажа Златопуста Локонса, в свое время я испытал сильнейший гнев, я почувствовал, что этот человек вызывает у меня отвращение, и я еще похихикал, сказав, что я на него сильно не похож. Однако спустя годы я пришел к выводу, что я тоже очень часто присваиваю заслуги других людей: я рассказываю какую-нибудь историю, но при этом рассказываю ее про себя, а в этот момент я почти не помню, что на самом деле этот подвиг или достижение принадлежит совершенно другому человеку, — это было непростым осознанием, очень болезненным.
Я проходил не одну терапевтическую группу в своей жизни, и на одной из них 54 часа я молчал. И единственное, что мне сказал ведущий: “Не хочешь ли ты сказать людям правду?” — и в конце мне было очень стыдно и очень страшно, но я признался, что практически все время, когда мы выходили покурить между встречами группы, я врал, рассказывая, какая у меня яркая, интересная и счастливая жизнь, какой я крутой парень. Но, на самом деле, это была ложь. В этой лжи приходится жить, потому что принять себя обычным человеком совершенно невозможно. Даже если ты достигаешь чего-то значимого, уже в момент достижения оно перестает иметь хоть какой-то смысл. Ты никогда не находишься в процессе, это ужасно, потому что книги ты читаешь по диагонали, в общение с людьми вступаешь поверхностно и со стремлением либо добиться чего-то, либо понравиться им. Когда ты сталкиваешься с тем, что не соответствуешь своим ожиданиям, ты испытываешь сильнейшую тревогу, иногда это страх, почти всепоглощающий стыд. Иногда ты не спишь ночами от ощущения, что тебя выведут на чистую воду, узнают, какой ты на самом деле обычный. Со временем ты и правда начинаешь путаться во лжи. Часть отношений человеческих ты обрываешь, потому что наврал этим людям слишком много. Ты много обещаешь и стремишься соответствовать этому, пытаешься выполнять обещания, потом либо надрываешься, стараясь их выполнить, либо врешь, почему ты не можешь этого сделать. И это, на самом деле, критично и сложно.
У меня практически всегда была масочно высокая самооценка: я всем демонстрировал, как я крут, успешен. Я довольно легко продвигался по карьерной лестнице, но помогало мне удерживаться на должностях — даже если я врал о чем-то в резюме, — только то, что я практически сразу осваивал необходимый навык, как только получал новую должность. Но ни одно хорошее дело, ни одно достижение, которое было моим, реально не доставляло мне удовольствия, пока о нем кто-нибудь не узнавал, — ничего ценного в своей жизни я особо не находил».
Как объясняет Владимир Брылев, нарциссы вечно сомневаются в том, что они хороши. Быть обычным человеком — значит не принятым обществом, поэтому у них есть устойчивое представление, что нужно быть особенными, уникальными, гениальными. А чувство успеха, значимости и удовлетворенности результатом краткосрочно. В общении они направлены исключительно на себя и собственную личность: «Весь мир нарцисса крутится вокруг попытки оценить себя как нечто суперценное. При взаимодействии с другими людьми есть постоянный страх наткнуться на конфронтацию. В общении с другими людьми нарциссы вынуждены постоянно поддерживать некую иллюзию, что они прекрасны, но не просто прекрасны, они в этом уверены: основная подоплека в том, не чтобы убедить вас в этом, а чтобы, не дай бог, вы не противопоставили этому какую-то другую информацию, иначе будет слишком больно. Это называется «страх виктимизации» у нарциссов — постоянное ожидание, что обидят, ударят или обесценят. Даже ваш недоброжелательный взгляд, отсутствие интереса к тому, что человек говорит, или просто нейтральное сообщение о том, что “мне кажется иначе”, уже может быть воспринято как посягательство на границы той эфемерной личности, которую они пытаются достроить. Этот воздушный замок может порушиться от дуновения, и противопоставить только можно ложную, избыточную уверенность в себе. Важный момент: речь касается не только достижений, а еще и того, как много у меня всего прекрасного — какими многими прекрасными вещами, а в том числе и людьми, я окружен. А может быть противоположность: жалобы на то, что вокруг меня находятся люди никчемные — я не могу найти себе родственную душу. У них есть стремление быть конвенционально идеальным: изредка может встречаться некая протестная история, но не совсем в панк-стиль».
У Лизы непростые отношения с отцом — у него яркие нарциссические черты, которые наложили отпечаток на ее мировосприятие. Как отмечает сама Лиза, своего отца она ненавидит, а все детство у нее прошло в наблюдении за ссорами родителей, постоянном контроле отца и его безупречной репутации, которую он транслировал окружающим: «Он достиг определенных успехов в карьере, занимался спортом и в 60 лет играл в футбол на уровне молодых мальчиков. Несмотря на пожилой возраст, он всегда отлично выглядел, был подтянут, быстро и хорошо плавал, придерживался здорового питания. Он всегда об этом говорил, очень часто транслировал мысль о том, что жизнь — сложная штука и мир очень конкурентный и в нем нужно выживать, в качестве примера он приводил именно себя. Рассказывал, как на собеседовании на важную должность он ожидал, что ему будут задавать вопросы, связанные с его профессией, а его спросили про экономику и политику, просили назвать столицы маленьких стран. Но он смог ответить на все, потому что у него широчайший кругозор, ему всегда было важно быть самым умным и общаться с самыми неординарными людьми. И мне всегда казалось, что он себя очень ценит. И я в детстве, хотя и боялась его, тоже считала его таким. Он был для меня богом, которым мне никогда не стать. Папа, кстати, верит в теорию "золотого миллиарда": есть ограниченное число людей, которые понимают систему и знают про заговор, направленный на уничтожение глупых людей с помощью вредной еды и лекарств. И он, конечно, к ним относится. Он всегда выбирал продукты, которые, по его мнению, были полезными, и запрещал нам есть остальное — даже сливочное масло, творожки, кукурузные хлопья, белый хлеб».
В психиатрии есть такое понятие как нарциссическое расширение и нарциссическая травма. Такое происходит, когда родители, не добившись успеха в какой-либо области, говорят своим детям, что они обязаны стать лучшими в какой-то сфере, внушают им мысли об их исключительности. Владимир Брылев поясняет: «В случае нарциссического расстройства личности вы чаще всего можете увидеть немного гротескный вариант, который рисуется у обывателя при слове “нарциссизм”. Это максимум кича, подачи, абьюза и неспособности увидеть окружающих. Но подчеркиваю, эти люди все равно страдают. Такую фантасмагорию мы можем увидеть при личностном расстройстве. Чаще вы будете видеть ситуацию, когда человек не родился с предтечами быть нарциссом, а формировался под воздействием нездоровой семейной обстановки и личности одного из родителей. Это ситуация, когда один из родителей страдал необходимостью нарциссического расширения — имел крайне заниженную самооценку и неспособность таким себя принять и стремился стать чем-то большим, но не преуспел и распространил свое влияние на ребенка. Самый упрощенный бытовой вариант: я не смогла стать балериной, значит, моя дочка станет. Тогда ребенок воспринимает структуру представление о мире родителей. У него поврежденная суперэговская установка: я не имею ценности, если я не достигаю постоянно чего-то большего, я не могу быть доволен собой, изначально я не ценен без каких-либо достижений. И вот тогда мы увидим этих многолетне страдающих людей, которые даже не понимают, в чем история их неуспеха. Почему они обрывают хорошие отношения, в которых была близость и доверие, почему они вынуждены достигать высот, которых они практически и не тянут. То есть занимать должности, где они могут быть успешными, если они не досыпают, слишком много работают. Это не соответствует их реальным ожиданиям и возможностям, но что-то их постоянно гонит вперед».
Лиза рассказывает, что отношение ее папы повлияло на нее и на старшего брата. Они жили в маленьком городе, но папа Лизы всегда говорил, что она особенная, талантливая и гениальная, поэтому в средней школе Лиза достаточно надменно и высокомерно относилась к сверстникам, обозначая, что они совсем не друзья, а общаются только из-за того, что ходят на одни и те же кружки. Потом, кстати, она из этих кружков ушла, потому что сверстники бойкотировали ее и пожаловались руководителю. Лиза рассказывает, что решила выделиться с помощью искусства. Она поняла, что никто в окружении не разбирается в этой сфере лучше нее: «В 8 классе я поняла, что могу сыграть на своей необычности. Я понимала, что уже не конкурирую со своими одноклассниками за место самой умной, но единственная область, которая оставалась никем не изученной, потому что я жила в провинциальном городе, — это искусство. Я поняла, что я мега-эстет, много читала художественной литературы. И потом я перестала есть мясо. Я помню, как после занятия танцами, я ехала в автобусе, слушала музыку и думала: “Я вегетарианка, и мне 14 лет, я не ем мясо осознанно, потому что я такая умная и прекрасная, и никто из моих знакомых этого не делает”. Я начала это сильно транслировать окружающим. Например, я занималась вокалом — и в группе мы все дружили друг с другом. Но однажды мы поехали на конкурс в другой город, где жили мои друзья, соответствующие критериям “эстетов”. И я тогда объявила всем девочкам с пения, что мы не друзья, мы просто хорошие знакомые, а вот эти интеллектуалы — они да, они моего уровня. Конечно, на меня обиделись, стали игнорировать. И мне от этого было очень больно, но в то же время я не понимала, что сделала не так. Я не считала это высокомерием, я считала это правдой. После этого я ушла с вокала».
Старшему брату Андрею повезло меньше. Его папа постоянно унижал и вкладывал установки про то, что его ценность исключительно в его заслугах. Когда Андрей вырос, он стал своего рода «достигатором», который не может остановиться и старается всеми силами доказать свою значимость: «У моего брата был такой конфликт: ему надо было что-то достигать, чтобы получить папино одобрение. Папа общался с Андреем "сквозь зубы" и злился из-за любого его промаха. И это на него повлияло: Андрей рано добился успеха, у него показательная семья, красивая жена, много достижений, но наблюдается желание бешеного роста. Вроде бы он большой начальник на своем месте, но для него всегда всего недостаточно. Он злится на себя за то, что не воплотил ни одну свою по-настоящему гениальную идею. И считает, что если бы добился большего, мог бы наконец-то стать счастливым».
В процессе психотерапии Алекс начал понимать, что на него повлияла его бабушка. Сейчас он честно признается себе, что может быть обычным человеком. Однако эти признания даются болезненно, как и весь разговор про нарциссические черты: «Самым большим открытием для меня было, что я не являюсь каким-то особенным, что я не какая-то “белая кость” или “соль земли”, как внушала мне моя бабушка, которая меня воспитывала. Она всегда стремилась занять высокую позицию: например, один из ее мужей, первый, был очень статусным военным. Самое любопытное осознание было, что я “деревенщина”. Правда, я так же, как и все мои родственники, которые имели высшее образование, занимали должности, вышел из деревенской семьи. В общем-то, я всегда мыслил как обычный человек. Я очень много всегда говорил о том, какие я предпочитаю вина, но я всегда читал об этом в журналах: я не отличу вино за 300 рублей от вина за 10 тысяч. Я всегда разбирался в ресторанах, но это было благодаря чтению статей и блогов ресторанных критиков, потому что я, на самом деле, люблю очень простую пищу. Я очень много апеллирую к литературным источникам, но большинство книг я ни разу не читал: максимум краткое содержание или “Википедию”».
Несмотря на глубокие внутренние страдания и постоянные сомнения нарциссов, общество относится к ним крайне отрицательно. Особенно это проявляется в сфере романтических отношений. Часто от знакомых или близких можно услышать ужасающие истории про отношения с нарциссом, про вечное самолюбование и обесценивание партнера. В этом есть доля правды: люди с настоящими нарциссическими чертами строят нездоровые, манипулятивные отношения. Но, как поясняет Владимир Брылев, такого количества нарциссов, о которых говорят в социальных сетях, просто не существует. Он также рассказывает, как выглядят такие романтические отношения и почему в них страдают оба партнера: «Если мы говорим о глубоко поврежденной нарциссической личности, то там будут классические элементы сначала “золотого, сахарного” периода, когда нарцисс очаровывает своего партнера. Нарциссы — это люди, как правило, с хорошо прокачанным навыком очарования. Они чувствуют внутреннюю пустоту, у них низкая самооценка, поэтому в реальный контакт со своей личностью вступить не дают. Они действительно в связи с особенностями своего характера способны на крайне впечатляющие поступки. За периодом очарования наступает период разочарования нарцисса. Он не видит вашу личность, это изначально проективные отношения, то есть он не пытается очаровать вас личностно, понять, что для вас важно в отношениях, а применяет яркий красивый арсенал, чтобы вас впечатлить. Если вы не глубоко в отношениях, вы можете осознать, что все эти поступки не столько про вас, сколько про привычные конвенциональные вещи. Более того, когда другой партнер пытается сообщить о своих личностных чертах, особенностях и потребностях, то встречает со стороны нарцисса недоумение и недовольство. Нарцисс редко учтет ваше пожелание, хотя на начальном этапе это может произойти. Но чаще всего вам либо сообщат, что “я для тебя все”, “тебе со временем понравится, что я предлагаю”, “ты просто никогда не пробовал и не находился в таком стиле жизни”.
Попытка уйти в более теплые отношения будет несостоятельна, нарцисс не умеет видеть себя или другого. В крайнем случае вам будет предложен секс, как правило, хороший и качественный. Дальше неизбежно наступит период обесценивания, когда нарцисс с ужасом обнаружит внутри себя, что вы опять “не то”. Подчеркиваю, в этот период он ни себя, ни вас как личности не видит, но отталкивается от того, что период впечатлений закончился, должно начинаться что-то другое, но на это его личность не готова и не способна, а изнутри это читается как разочарование: я опять не в того влюбился — опять не та женщина, не те отношения, меня снова не ценят. Изнутри это проживается как грандиозная боль, которая порождает сильнейшую злость на партнера. Отсюда появляется газлайтинг, игнорирование и отторжение партнера, постоянные попытки унизить и обидеть его в надежде испытать сильные эмоции и через это пережить эмоциональный катарсис либо прямо направленные действия на расторжение этих отношений, некая месть за то, что я в тебе разочарован. Здесь есть идея, что что-то не так опять с партнером, но внутри все равно возникает состояние, которое читается нарциссом как “я недостаточно хорош, опять ошибся, никак не могу достигнуть, чего хочу. Возможно, это недостижимо, и я буду страдать бесконечно долго”. Это приводит их к очередным попыткам добиться чего-то большего».
Алекс рассказывает, что для него романтические отношения складывались всегда непросто. Он не находил подходящего для себя партнера: «После моего развода у меня случились многочисленные отношения с женщинами, и я очень долго не мог понять, почему каждый раз, когда я встречаю замечательную женщину и у нас все потрясающе, на следующий день я испытываю сильнейшую тоску, иногда через неделю или месяц. Каждый раз я думал, что ошибаюсь: просто мне не везет с женщинами. Но со временем мне стало понятно, что это не так, и мой психолог объяснила мне, как это работает: на самом деле, в начале отношений я очаровываюсь, это поднимает мою очень невысокую самооценку, но через некоторое время это перестает работать. В силу того, что у меня нет нарциссического расстройства личности, а есть только черты, я умудрялся расставаться с женщинами мирно. Но бывали и особо острые отношения, где мне доводилось уходить некрасиво, и до сих пор я практически уверен, что многие, с кем я общался, вспоминают обо мне с ненавистью. Это наложило отпечаток на мою жизнь, потому что после развода было 5 лет постоянных связей, и женщин было более двухсот. И каждый раз я делал больно другим людям и переживал сильнейшее разочарование сам. В наиболее тяжелые моменты у меня даже появились суицидальные мысли, потому что я понимал, что мне никогда не удастся построить человеческие отношения. Естественно, я не до конца понимал, что происходит, и только с помощью психолога мне удалось раскрыть, что это никак не связано с тем, что у меня слишком сильные чувства к бывшей супруге, или что мне не везет с женщинами, или у нас повышенные требования общества, или я человек, не созданный для того, чтобы находиться в близких отношениях. Все постепенно удавалось разобрать с помощью понимания, что такое нарциссическая травма и как работает моя самооценка».
Нарциссические черты можно скорректировать с помощью психотерапии и добиться устойчивых результатов. Владимир Брылев рассказывает: «Если мы говорим о тяжело измененной нарциссической психопатии, то есть о тяжелых состояниях, то тотальный регресс нарциссических черт выглядит мало реалистичным. Если мы говорим про людей с нарциссическим повреждением, травмой из-за нарциссического расширения родителей, то в результате психотерапии это однозначно прорабатываемая ситуация. Есть такой диагностический критерий, который часто упоминают врачи-психиатры, — это способность испытывать стыд. Традиционно обыватели говорят, что нарциссы — бесстыжие люди. Это полуправда: считается, что нарциссы испытывают сверхстыд — там его настолько много, что испытать его просто невозможно, там такие огромные объемы стыда, что если его почувствовать одномоментно, то это может разрушить личность до состояния психоза. Когда у человека наблюдается нарциссическая травма, это чувство стыда ощущается, и ему от него плохо, тогда терапия будет короче и перспективнее. Если у человека с нарциссическими чертами нет стыда, тогда мы будем говорить, что полное излечение такого человека невозможно».
Алекс, рассказывая свою историю, отмечает, что оставаться одному было просто невыносимо, потому что в этот момент он как бы прокручивал свою жизнь, думая, что все еще не достиг многого: «Самый ад всегда был в тогда, когда я был вынужден оставаться наедине с самим собой. Я практически никогда не знал, что мне делать, мог сидеть и часами разговаривать сам с собой, представляя, что я даю интервью о каких-то будущих заслугах. Мне вообще сложно было смириться с тем, что происходит со мной сейчас: казалось, этого недостаточно, нужно обязательно сделать что-то в будущем. Прошлое я всегда очень не любил вспоминать, потому что припоминал те моменты, где я где-то струсил, “дал заднюю”, чего-нибудь не достиг».
При этом психотерапия сейчас помогает ему, он становится более «приземленным»: «Ложь продолжает меня тяготить, сейчас я стараюсь жить по принципу “Как можно меньше врать” и занимаюсь тем, что мне нравится на самом деле, а не то, что заслуживает одобрения общества, знакомых или близких. Я стараюсь заниматься своим любимым делом, даже если это не всегда модно или популярно. Я стараюсь быть профессионалом в своем деле и регулярно прохожу обучение, причем выбираю не столько статусные места и специалистов, сколько тех, кто даст мне глубинное понимание. Я минимально представлен в соцсетях, очень часто отказываюсь от представительства в каких-то крупных организациях, форумах, где я мог бы появиться. Хотя меня по старой привычке приглашают, а ведь это следствие того, как я себя позиционировал. В общем, я стараюсь как-то быть здоровее, и иногда это получается. Важный признак, что я действительно могу находиться в процессе, — у меня новые стабильные отношения, построенные не на культе моей личности и восхвалении меня».
Многие из нас не любят нарциссов за то, что они делают больно. Но в отношениях с ними мы также несем ответственность за то, как реагируем на их поведение и справляемся с травмами.
Лиза рассказывает, что ее папа влияет на ее мировосприятие до сих пор: она сильно себя корит, считает, что недостойна многого и вообще не добивается успеха только потому, что ленится: «Я тот тип детей, которые вырастают услужливыми и обладают очень низкой самооценкой, потому что боятся вызвать гнев у окружающих. За своего отца я всегда испытывала стыд, потому что он очень грубо обращался с персоналом, покупал только детское питание и заставлял носить эти покупки меня. И все друзья надо мной смеялись, подтрунивали, что я маленькая, потому что у меня еда для малышей. И мне было стыдно и за него, и за себя. Там было много случаев, но эти — одни из запомнившихся. Его поведение отразились и на мне: у меня низкая самооценка и постоянное чувство стыда. Низкая самооценка возникла из-за того, что в детстве папа хвастался, что я одаренный ребенок. Затем в школе я стала общаться, конкурировать с людьми и поняла, что не такая уж я гениальная и у меня есть трудности. Тогда я сделала вывод, что, видимо, я родилась талантливой, но из-за лени все загубила: вместо того чтобы использовать все ресурсы, чтобы стать крутой, как мой гениальный отец, я все потеряла будучи ленивой. И чем больше я замечала в себе лени, тем больше себя ненавидела. Я очень боюсь быть непринятой и осужденной кем-то другим. Я сделаю все, чтобы никому не бросить вызов. И всегда мне казалось, что я ничтожество, решившее, что может преуспеть. Проиграть для меня настолько жутко и болезненно, что гораздо проще отказаться от попыток чего-то достичь. Сейчас у меня иногда появляются мысли: “Может, я не так плоха”, но потом я думаю о том, что не добилась ничего, потому что сама по себе ужасная, никчемная и ленивая. Передо мной сейчас стоит большая задача начать объективно себя оценивать».
После того как мы закончили разговор с Лизой, она позвонила мне снова, чтобы узнать, не сильно ли она меня напрягла, и сказала, что ей очень стыдно за себя. Она отметила,что даже когда приходит к психологу, всегда произносит фразы, что не хочет обвинять родителей, это только ее вина и она просто хочет себя исправить. Лиза говорит, что ее проблемы — только ее ответственность.
Нарциссизм влияет на тех, кто с ним столкнулся, и тех, кто живет с такими чертами. Алекс рассказывает, что из-за его особенностей в своих кругах он не отличается благополучной репутацией, что, безусловно, влияет на его самочувствие: «Что касается демонизации — да, конечно. Моя репутация, в том числе и в профессиональном сообществе, пострадала, потому что многие романы были связаны с женщинами из близких к моей работе кругов. Ужасная репутация, и она много лет аукается, и мне очень сложно было строить отношения, потому что про меня говорили, в том числе в соцсетях писали, много достаточно гадостей. За моей спиной звучали и звучат нелестные вещи про то, какой я человек, поэтому отчасти женщины, с которыми я общался, имеют право на эти воспоминания, но, конечно, хотелось бы верить, что я не такой ужасный человек, как про меня говорят».
На протяжении всего разговора с Владимиром Брылевым он отмечал, что важно понимать: нарциссы страдают в равной степени с обычными людьми. И стигматизация делает только хуже, бытовое осуждение и присваивание диагноза тем, у кого его нет, заставляет нарциссов закрываться в себе. Те, кто вступал в отношения с нарциссами, несут ответственность за это взаимодействие. При этом, конечно, нарциссам также следует решать свои проблемы и стараться минимизировать ущерб для окружающих с помощью психотерапии: «Почему мы не любим нарциссов? Потому что они не соответствуют нашим ожиданиям, мы видим в них только то, что они пытаются показать, — их прекрасные черты. Это не только его идея, но и мы ожидаем, что наш партнер будет идеальным, романтичным, и когда мы вдруг оказываемся в отношениях, где это не так, мы наносим дополнительную нарциссическую травму: ждем, что партнер сохранит все свои прекрасные черты, но при этом куда-то уберет свою неуверенность в себе, абьюзивность. Нам нужно понимать, что в отношениях с нарциссическими личностями у социума есть обязанности защиты своих границ. Если мы не даем вторгаться в нашу жизнь, не даем себя унижать, заставлять что-то делать, ударить, то с нами этого и нельзя будет сделать. Человек либо будет перестраивать свое отношение к нам, либо уйдет из нашей жизни. Тогда не будет историй про то, что меня принудили находиться в отношениях с нарциссом, это я в них оказался. Подчеркну, что человек психически здоровый в таких отношениях и не задержится, для него нарциссическая личность будет незрелой, тут много поверхностного контакта. Обычно в такие отношения попадет человек, у которого есть зависимые черты. И тогда наша часть ответственности — понять, что с нами тоже что-то не так, и пойти на свою терапию. Научиться там понимать свою ценность, защищать себя, жить с партнером, который не достигает чего-то особенного, а с обычным человеком. И тогда это критическое мышление, способность не наделять партнера, в том числе и нарцисса, чрезмерными ожиданиями, окажет лечебное действие и снизит уровень стигматизации».
Иллюстрации: Анна Сбитнева
