Государственная стратегия по борьбе со СПИДом провалилась

— Вспоминая ваш недавний текст о высказывании замминистра по соцсполитике Свердловской области, такой подход к пациентам с ВИЧ (когда помощь нужна не всем) является общепринятым во властных кругах или же это просто реплика отдельного регионального чиновника?

— Как мы видим по докладам министра здравоохранения Вероники Скворцовой на недавней сессии, которую устраивала Светлана Медведева, с точки зрения Минздрава, не всем необходима медицинская помощь. Минздрав на своих слайдах, чтобы показать свое приближение к мировым цифрам 90-90-90, заявил, что 82%  людей получают помощь с иммунным статусом ниже 350 клеток. Соответственно, у нас гордятся тем, что 18% умирающих от СПИДа у нас лечение не получают. И об этом говорит сама Скворцова, которая еще много довольно много забавных заявлений делала. Таков у нас государственный подход. 

— Главные ошибки государственной стратегии по противодействию распространению ВИЧ-инфекции в России на период до 2020 года.

— Ничего не изменилось. Государственная стратегия в реальности никаким образом не поменяла принципы борьбы с эпидемией в России. Первое — они не признают эпидемию. То есть государственная стратегия, призванная бороться с эпидемией, не признает наличие этой эпидемии. Второе — государственная стратегия не подразумевает реальную борьбу с наркопотреблением. Стратегия не начинает хотя бы лоббировать заместительную терапию, не начинает говорить о необходимости социальных программ по реабилитации наркопотребителей. Никаких нет разговоров про программу снижения вреда, замену шприцев и т.д. В России проблема эпидемии ВИЧ — это проблема наркопотребления. Поскольку этого нет, то государственная стратегия — это просто бумажка, сделанная ради пиара, чтобы хоть как-то порадовать Светлану Медведеву.

— Какие действия в борьбе с ВИЧ может предпринять прямо сейчас? Эффективные, но недорогие меры. 

— Мне не очень понятно, что такое эффективные, и что такое недорогие меры. Государство просто должно признать, что оно не является анклавом марсиан на планете, что русские люди — такие же homo sapiens, как все остальные двуногие люди на этой планете. И, поскольку, во всем остальном мире заместительная терапия метадоном признана единственным эффективным способом реабилитации наркопотребителей, то наше государство должно это признать. Пока государство этого не признает, ни о какой борьбе с ВИЧ говорить просто нельзя. 

— Как живут НКО, занимающиеся проблемой борьбы с ВИЧ? Что можете сказать о доступе к госфинансированию для НКО, эта тема стала актуальной с тех пор, как Глобальный Фонд не поддерживает Россию?

— Глобальный Фонд очень давно уже не поддерживает Россию. Он начал сворачивать свои программы еще в 2011 году, и государство для этого сделало все, что только могло. Более того, на территории Российской Федерации он никогда не являлся основным игроком. Все-таки Россия — не Ботсвана. Так что Глобальный Фонд не является никаким показателем. 

Я не знаю ничего про доступ НКО к государственным деньгам. При этом я искренне считаю, что НКО в области ВИЧ и СПИДа, которые действительно хотят бороться с проблемой, брать от государства деньги не должны, так как государство делает все, чтобы эпидемия распространялась. И когда ты берешь эти деньги, а это — «три копейки» (как бы это не называлось — президентский грант, региональное финансирование и т.д.), за которые тебя «посадят» на пятнадцать проверок прокуратуры, ты все равно поддерживаешь политику государства. Я так искренне считаю. Как Владимир Мединский считает, что деньги надо давать только тем, кто поддерживает нашу культурную политику, также и я считаю, что нужно брать деньги у государства только если ты поддерживаешь государственную политику. Если ты не поддерживаешь государственную политику, то не надо брать деньги у государства. Есть миллиард способов найти деньги — просто собрать у людей. И, собственно говоря, мы этим и занимаемся. У нас нет ни копейки государственного финансирования. Мы никогда не подавали заявок на какие-то гранты, и делать этого не будем. Более того, даже если они (госструктуры — ред.) в очередь выстроятся перед нашими дверьми, я эти двери закрою и врежу дополнительный замок, чтобы они к нам никогда не проникли со своими деньгами. Нам не нужны их деньги. Я считаю, государство делает все, чтобы эпидемия распространялась, и имеющаяся статистика — тому доказательство. 

— С какими проблемами чаще всего обращаются люди в ваш Фонд?

— С тем, что люди не получают лечение. Не получают повсеместно, по всей стране, кем бы они ни были — менеджерами по продажам, беременными, теми, кто сидит в СИЗО, престарелыми наркопотребителями и т.д. Поэтому к нам обращаются люди, которые не получают лечение или получают некачественное лечение. А в России это считается нормой. У нас до сих пор не зарегистрирован ни один по-настоящему современный препарат. У нас такая система: чтобы зарегистрировать в РФ лекарство, компании должны пройти адовые процедуры согласования, подтверждая патенты, которые они получили в США и Евросоюзе. Поэтому в России нет никаких современных лекарств. Для себя я покупаю лекарства в Евросоюзе, так как у нас их нет.

— Кто-нибудь из видных чиновников живет в России с открытым ВИЧ-положительным статусом, и почему важно «открывать лицо»? 

— Нет, таких чиновников не знаю. Жить с «открытом лицом» важно — наверное, людям интересно об этом узнать. Жить с открытым лицом вообще проще, чем с закрытым, но у каждого есть право говорить или не говорить о проблеме. Медицинскую тайну никто не отменял.