От неловкого молчания до апокалипсиса. Как изображали людей с ВИЧ в фильмах разных лет

80-е: черт его знает, что такое ВИЧ

Ситуацию с репрезентацией людей с ВИЧ в кино 80-х лучше всего описывает история создания фильма «Приятели» (Buddies, 1985 год). Вы о нем никогда не слышали. Де-факто это был первый фильм о ВИЧ, снятый почти на коленке. Режиссера звали Артур Джей Брессан-младший, прозвищем его было Арти. Фильм даже сейчас почти невозможно найти и посмотреть, хотя в 2018 году вышла отреставрированная версия «Приятелей» на Blu-ray.

Сюжет бесхитростен: гей по имени Дэвид (Дэвид Шактэр) волонтерствует в больнице, в том числе становится последним «приятелем» для сгорающего от СПИДа пациента Роберта (Джофф Эдхолм).

Единственный из основных создателей фильма, кто остался в живых до сих пор, — это Дэвид Шактэр. Сегодня он рассказывает в интервью, что даже в 1985 многое еще было непонятно. У самого Шактэра долго не было ни одного ВИЧ-положительного знакомого. Уже потом он узнал, что для режиссера Арти этот фильм был отчасти автобиографическим: он умер от осложнений СПИДа в 1987. Исполнитель роли Роберта, актер Джофф Эдхолм, скончался по той же причине в 1989.

Где-то за краем киноэкрана бушевала эпидемия, но перед камерами об этом говорили совсем немного. Следующим после «Приятелей» известным киноведам фильмом о ВИЧ стал «Ранний мороз». Уже не любительщина, а серьезный продукт, сделанный к тому же для ТВ. Это был большой фурор: хотя телеканалу NBC пришлось показывать фильм без платной рекламы (все рекламодатели отказались оплачивать показ их роликов внутри этого весьма прогрессивного по тем меркам фильма), трансляция стала самой популярной на тот момент на всем американском ТВ в своем таймслоте, картину посмотрели 34 миллиона человек.

Сейчас она представляется несколько ванильной и наивной, но зато это действительно показательный и важный в просветительском плане фильм. Главный герой, разумеется, гей (Бен Газзара). Пытаясь побороть сильный кашель, он обнаруживает в больнице, что у него ВИЧ, а еще — что его постоянный партнер ему изменял. Герою приходится совершить каминг-аут перед родителями, но не это важно: в какой-то момент второстепенный персонаж, врач, лечащий главного героя, чуть ли не прямым текстом объясняет телезрителям, что такое ВИЧ и СПИД, что эта болезнь бывает не только у гомосексуалов и так далее. Надо думать, что это помогло борьбе с эпидемией едва ли не сильнее, чем вся информационная работа по этому поводу, которую вело правительство Рейгана.

Словом, говоря о кино 80-х, сложно заметить какую-либо репрезентацию в нем ВИЧ-положительных. Это почти всегда геи, часто — не имеющие постоянного полового партнера. Режиссеры будто клеймят людей с ВИЧ, подразумевая, что они сами во всем виноваты.

Впрочем, «Ранний мороз» в этом плане был совершенно безобиден: картина — скорее житейская драма телевизионного (то есть небольшого) размаха. Куда чаще в списке ранних фильмов о ВИЧ встречается что-то наподобие картин «Прощальные взгляды» (1986). Это очень неловкий фильм, будто его уже пытались снимать в поджанре квир-муви, но он еще не родился, и в результате авторы словно не понимают, что им делать. Но для нас он важен не как хорошее кино, а в киноведчески-исследовательском ключе. Тем более что режиссер этого фильма Билл Шервуд так и остался дебютантом: он умер в 1990 году опять-таки от СПИДа, и «Прощальные взгляды» — его единственный фильм.

Итак, совершенно безэмоциональный Ник (молодой и красивый Стив Бушеми) болен СПИДом и скоро умрет, но он как-то не сильно переживает. Парень его бывшего бойфренда уезжает в Африку на два года и по этому поводу устраивает вечеринку. Ник с невозмутимым видом беседует с друзьями, рассказывая, что он кому завещал. Очень странный фильм, в общем.

Если вспоминать хотя бы один фильм о ВИЧ, где вирусом инфицирован персонаж-гетеросексуал, то такие картины начинают выходить ближе к концу десятилетия. Например, «Копытом сюда, копытом туда», как это ни удивительно, — не американский, а аж чехословацкий фильм режиссера Веры Хитиловой, который, что вдвойне удивительно, был показан в СССР (на Московском кинофестивале в 1989 году), а затем вышел в прокат, снабженный советским дубляжем.

Можно считать, что таким образом Хитилова опровергала медийный и общественный стереотип тех лет, что только геи (или наркоманы, или проститутки — тут зависело от пещерности говорящего) подвержены инфицированию вирусом. Правда, и здесь используется шаблон о построении сюжета вокруг ВИЧ: герои общаются тесным кругом свободных нравов, где все пьют и занимаются сексом. Разумеется, один из персонажей выясняет, что он инфицирован, а значит, и все остальные парни из его компании друзей-кобелей, которые спят примерно с одними и теми же женщинами, получается, могут быть инфицированы. C другой стороны, фильм этот был весьма продвинутым — хотя бы в том смысле, что герои были не гомосексуалами.

То есть формально репрезентация людей с ВИЧ уже тогда была, но не было пресловутого diversity: что все инфицированные — люди разные и совершенно не обязательно наркоманы или геи.

90-е: ничего святого

Идут годы, про ВИЧ становится всем все понятно, а кинематографисты теряют всякий пиетет к деликатной теме и уходят во все тяжкие.

Например, впервые появляются фильмы, где кровь ВИЧ-позитивного человека используют как… оружие. В «Истекающем кровью» — одной из первых работ прославленного датчанина Николаса Виндинга Рефна (позже он снимет «Драйв») — в жутком жестоком финале одному из героев действительно делают инъекцию. Кстати, этот мотив появляется позже, как ни удивительно, в современных комедиях: в картине «Братья Гримсби» (2016) с участием Саши Барона Коэна при помощи такой крови инфицируют... Дэниела Рэдклиффа.

Тема ВИЧ проникает и в контркультурное кино, переживавшее в 90-е небывалый взлет. Широко известный в узких кругах яростный и ожесточенный фильм Грегга Араки «Оголенный провод» (1992), в котором демонстрируются последние дни двух случайно встретивших друг друга ВИЧ-положительных геев, катающихся по всей Америке и не гнушаяющихся ни любого секса, ни воровства, ни насилия. В общем, герои очень качественно проводят свободное время (а у них примерно все время свободное). Здесь персонажи выражают нестандартный, маргинальный взгляд на то, что представляет собой жизнь с ВИЧ. Так, один из главных героев, лежа в постели после секса с бойфрендом, утверждает: «Я хочу сказать, что мы жертвы сексуальной революции. Предки валяли дурака в 70-е, а мы расплачиваемся. Теперь нам подсовывают этот безопасный секс и прочее, всякие микробы и инфекции… Вообще это похоже на геноцид». Также они отказываются от презервативов в порыве свободолюбия: «Ты что, будешь заниматься сексом в полиэтиленовом скафандре? Нужно хватать жизнь за яйца». И так далее.

Тем временем в Европе режиссеры ищут в СПИДе новые драматургические посылы. Так, во французском фильме Бертрана Блие «Спасибо, жизнь» (1991) две девушки (Анук Гринберг и Шарлотта Генсбур) развлекаются вместе, соблазняя мужчин, но выясняется, что одна из них инфицирована, причем не партнером, а злобным врачом Вормсом (Жерар Депардье), и сделал он это намеренно. В общем, очень занимательное кино, к тому же там офицера СС играет Жан-Луи Трентиньян.

Также в 90-е фильм о СПИДе впервые используется для подготовки общественности к каминг-ауту. Стивен Фрай исполнил главную роль в британской разговорной трагикомедии «Друзья Питера» в 1992 году, где сначала признавался одной из героинь, что не может с ней переспать, потому что он гей, а затем — что он смертельно болен. Через 5 лет известный актер признался, что он и в самом деле гомосексуал.

Иногда название болезни авторы уже даже не проговаривают, подразумевая, что зрителю и так понятно будет по симптомам, о чем речь. В картине Бернардо Бертолуччи «Ускользающая красота» (1996) тихо умирает в обнимку с капельницей на итальянской вилле персонаж Джереми Айронса, и всем понятно, что болезнь неизлечима.

Также в знаменитом фильме испанца Педро Альмодовара «Все о моей матери» (1999), возможно, впервые можно увидеть больного персонажа-транссексуала. Главная героиня знакомится с трансвеститом Лолой, которая умирает от СПИДа, а также инфицирует монахиню Розу, которая рожает от него/нее ВИЧ-положительного ребенка. Да, в этом фильме, конечно, нельзя найти никаких границ режиссерской фантазии.

При этом в 90-е создаются важнейшие и величайшие фильмы о ВИЧ. Прижизненный классик американского киноавангарда, Дерек Джармен, снимает свой последний в жизни фильм «Блю» в 1993 году. В фильме ничего не показывают, только один кадр голубого цвета: этот фильм постановщик заканчивал за четыре месяца до того, как умер от осложнений СПИДа, он был уже почти слеп к тому моменту. Это красивейшее кино, одно из самых трагичных в истории: режиссер лично и вместе с ним несколько актеров в иносказательной форме описывают то, за что Дерек любит жизнь, в чем состоит ее пресловутая прелесть, фиксируя, таким образом, в киноформе мимолетность и тщетность человеческого существования.

В то же десятилетие появляется, видимо, важнейший зрительский фильм о ВИЧ. Это «Филадельфия» (1993), судебная драма, основанная на реальных событиях, о талантливом адвокате (Том Хэнкс), который решает доказать, что его уволили из богатой фирмы именно из-за его заболевания и предубеждений владельцев. Да, главный герой — снова гей, но, как ни удивительно, он берет себе в защитники на суде юриста-гомофоба (Дензел Вашингтон), который с течением времени меняет свое отношение к подзащитному.

В кино о ВИЧ появляются не только геи, но и лесбиянки. В ТВ-фильме «Джиа» (1998) Анджелина Джоли играет супермодель Каранджи, скончавшуюся от осложнений СПИДа в 1986. Правда, инфицируется она, видимо, из-за наркотиков, воспользовавшись однажды чужим шприцем с героином. Джиа скончалась в 26 лет, и это, возможно, самая трагичная карьера в истории моды. Кроме того, фильм известен благодаря небывало откровенной роли Анджелины Джоли (вы все наверняка видели те кадры, где она поднимает рукой майку).

Словом, кино 90-х, безумное, трансгрессивное и несдержанное, показывает ВИЧ-положительных людей и ситуации, связанные с заражением вирусом, во всем их многообразии, но вовсе не всегда бережет чувства тех зрителей, которые будут эти фильмы смотреть. ВИЧ окончательно становится частью кросс-культурного кода, понятного всем.

2000-е: шаг в мейнстрим

Действительно, в нулевые ВИЧ-положительные персонажи закрепляются и в значительно более зрительском кино, чем ранее. Тема дестигматизируется, контекст расширяется.

В громкой оскаровской драме «Часы» Стивена Долдри (2002) в одной из трех сюжетных линий за умирающим из-за осложнений СПИДа и к тому же психически больным поэтом (Эд Харрис) ухаживает его знакомая, бисексуальная журналистка (Мэрил Стрип), которая любит его до беспамятства, пусть и состоит давно в отношениях. В их предсмертной богемной любви Долдри видит подлинную универсально понятную безысходную драму. Фильм был упомянут аж в девяти номинациях на премию «Оскар», то есть это был один из важнейших фильмов года. И здесь наконец-то не делается никаких акцентов на обстоятельствах инфицирования ВИЧ-положительного героя и его личной жизни, зато шокирующе честно показана тяжелейшая депрессия человека, тающего на наших глазах.

В 2003 году на кабельном канале HBO (том самом, который спустя годы запустит «Игру престолов») выходит масштабный звездный мини-сериал «Ангелы в Америке». В нем появляются и Мэрил Стрип, и Аль Пачино, и Патрик Уилсон. В этом мире есть и ВИЧ, который связывает многих персонажей в первой половине, и, внезапно, ангелы (прямо вот небесные создания с белыми крыльями из спины), которые общаются с героями в их видениях. Правда, несмотря на необычность высказывания, здесь все равно почти все герои — снова геи и вновь, как в старые-добрые 80-е, с кучей партнеров.

Зато в одном из действительно громких арт-мейнстримных блокбастеров середины десятилетия, в «Кровавом алмазе» (2006) с Леонардо ДиКаприо в главной роли, сам протагонист скрывает от всех, что живет с ВИЧ, да так скрывает, что об этом можно не догадаться, даже если ты посмотрел фильм целиком. Тем временем зрительская теория представляется вполне реалистичной. Так, главный герой, контрабандист Дэнни, в самом начале отказывается со словами «Я это уже раньше слыхал» от услуг африканской секс-работницы, утверждающей, что она не больна СПИДом. Затем по сюжету он отдаляется от героини, которая явно метила на место его любовного интереса (видимо, хочет ее уберечь от себя). И в самом конце, раненый, он отказывается от помощи, боясь инфицировать другого персонажа своей кровью. Впрочем, в данном остросюжетном, но скучном и чрезмерно гуманистичном фильме ВИЧ-статус главного героя — совсем не самая обсуждаемая тема, здесь все больше заняты погоней за гигантским алмазом.

Тема СПИДа проникает и в комедии, впрочем, весьма неожиданные. «Я люблю тебя, Филлип Моррис» (2009) с Джимом Керри в главной роли хоть и снят о геях, но здесь, как ни удивительно, никто не инфицирован. Протагонист — вор и мошенник Стивен Рассел — влюблен в Филлипа Морриса. Его постоянно сажают в тюрьму, но он находит все новые способы оттуда сбежать к своему ненаглядному. Так, однажды он умудрился сымитировать СПИД, после чего сбежал из больницы, позвонив в тюрьму и наврав, что пациент скончался. Удивительно, что эта история реальная, и тем любопытнее, как трансформировался за годы кинообраз человека с ВИЧ: теперь у него может даже не быть ВИЧ!

10-е: постмодерн

Вместе с современным кинематографом, в котором даже самые простые сюжеты начали получать все более замысловатую форму, развиваются и фильмы о ВИЧ, и их персонажи, которых теперь действительно репрезентативно представляют в кино.

Фильм Стивена Содерберга «За канделябрами» (2013), которым знаменитый автор «Секса, лжи и видео» хотел закончить свою карьеру в кино (но не сдержался, снял в этом году еще картину «Не в себе»), не вышел в прокат, поскольку целых десять лет его автору говорили возможные продюсеры, что этот фильм будет интересен исключительно ЛГБТ-сообществу (в результате профинансировать съемки согласился все тот же канал HBO). Сегодня можно утверждать, что данная работа — одна из самых сильных у режиссера. ВИЧ здесь обнаруживается у Либераче (лучшая роль Майкла Дугласа), великого американского пианиста из 70-х, известного своей манерой вызывающе роскошно одеваться и жить. Эксцентричная звезда скрывает от публики свою гомосексуальность, меняет как перчатки молодых парней (одного из них играет Мэтт Деймон), сходит с ума от своей известности, морально разлагается и в то же время делает миллионы на грандиозных концертах по всей Америке. Тем сильнее чувствуется эмоциональный удар, который наносит по зрителю сентиментальный, но мощный финал фильма. Для Содерберга ВИЧ, которым инфицируется Либераче из-за своей разнузданной личной жизни, — это вовсе не высшая кара за грехи, а всего лишь инструмент неумолимого времени: Либераче уходил в прошлое, но зато навсегда оставался в человеческой памяти.

Видимое усложнение художественных методов случилось и в фестивальном кино. В нашем десятилетии, например, вундеркинд Ксавье Долан затейливо экранизировал пьесу «Это» о неудавшемся каминг-ауте смертельно больного гея. Автор — умерший от осложнений СПИДа драматург Жан-Люк Лагарс. В фильме вовсе не произносится название подразумеваемой болезни, потому что главный герой не находит в себе сил рассказать о своем смертельном диагнозе родне.

И даже самый, казалось бы, классический для нашего узкого поджанра исторический фильм о первых годах эпидемии ВИЧ (еще новые фильмы по той же теме: «Далласский клуб покупателей» (2013), «120 ударов в минуту» (2017) и так далее) в наше время претерпевает большие изменения. Видимо, самый примечательный фильм о тех временах за последние годы — «Обыкновенное сердце» Райана Мерфи. Это история первых, кто узнал о существовании ВИЧ, тех, кто пытался на заре 80-х обратить на вирус внимание американского правительства, которое эту болезнь старалось не замечать.

Вообще Мерфи — телевизионный режиссер, известный по сериалам «Американская история ужасов», «Американская история преступлений», «Хор». Словом, он признанный постановщик-стилист, умело манипулирующий приметами разных эпох и эстетски пародирующий жанры. Так и здесь он не стесняется ни чуть китчевой сексуализации образа наших героев, ни эстетизации их окружения. Да, говорит Мерфи, 80-е были прекрасным и одновременно с этим ужасным временем, от последствий которого мы и сегодня не можем опомниться.