Российское кино и ВИЧ: как снимают и почему так мало?

Я постоянно пишу о разнообразных киномаргиналиях и подумал: существует ли вообще российское ВИЧ-кино? Неожиданно оказалось, что такие фильмы есть, более того: как и любое искусство, они что-то говорят об обществе, правда, непонятно, говорят ли что-то конкретное. Если режиссеры снимают о наших днях, о повседневности и говорят о ВИЧ и СПИДе, то, наверное, они что-то под этим подразумевают. Поэтому рассмотреть кино на эту тему в российском контексте — значит поговорить о том, как ВИЧ и СПИД видит хотя бы та немногочисленная кучка людей, которая в стране снимает кино.

Я сразу оговорюсь, что мы будем говорить не только о российских фильмах, а в том числе о тех, которые были сняты, например, в Украине или Беларуси, но в них непременно будут говорить по-русски хотя бы частично.

Первый фильм, который мне кажется очень символичным (и он просто самый задорный), называется «Оранжевая любовь». Его снял осетинский режиссер Алан Бадоев, который занимается в основном клипами. Фильм так и снят — клипово, с очень быстрым монтажом, резкой нарезкой, с неожиданно поставленным светом. В общем, все очень ярко. И снят он был в Украине в 2007 году. Там играет Алексей Чадов, а его любовь играет украинская актриса Ольга Макеева.

Она, кстати, говорит по-украински, а Чадов по-русски, причем, когда он отвечает на ее вопросы, заданные по-украински, он отвечает ей тоже на украинском. Сюжет напомнит нам о любом камерном триллере, в котором где-то запирают людей. Парочка замутила во время оранжевой революции, причем это конкретно не подчеркивается, но явно         подразумевается. В газете они встречают объявление, что кто-то подарит квартиру тем, кто очень сильно друг друга любит. Они идут к мужику-автору объявления, который таким образом придумал игру типа «Пилы». Мужик сажает их в квартиру, и, по условиям сделки, они должны там прожить взаперти до тех пор, пока он сам не умрет. После этого они получат квартиру и какие-то его накопления. Все это время они обязаны провести там лишь наедине, причем их все время будет снимать камера.

Перед тем как поселить в квартиру, у них берут анализы на разные болезни, но результаты отдают только через две недели. Само собой, первые две недели они ожесточенно, в клиповой нарезке, занимаются сексом. Когда им просовывают результаты анализов под дверь, выясняется, что у нее ВИЧ. В этом и замес — они понимают, что оказались заперты наедине друг с другом. Дальше они мечутся, прячутся друг от друга в разных комнатах, дерутся, что-то еще происходит.

Фильм подразумевался независимым, довольно артхаусным, поэтому не до конца понятно, что конкретно происходит. В нем сложный сюжет и нарушена хронология — в итоге в самом конце мужчина-наниматель встречается наконец с героем Чадова, который просит: «Зарази меня тоже ВИЧ». Натурально происходит сцена, где они режут руки, пожимают их, и таким образом парень тоже становится ВИЧ-положительным (хотя мы понимаем, что такого в реальности не может произойти — ВИЧ так не передается). Чадов  возвращается к возлюбленной с радостными известиями, что ничто не может помешать их любви, и он тоже теперь живет с ВИЧ. Но тут выясняется, что у нее был ложноположительный анализ. На этом фильм, собственно, заканчивается.

Очевидно: это история о том, что люди вообще не могут ужиться друг с другом, а любовь не всегда означает, что вы можете сожительствовать. В контексте России и Украины это особенно интересно, получается, что эти страны не могут жить в одной квартире. Впрочем, можно долго придумывать разные трактовки, но вопрос в том, почему в данной ситуации Бадоев использует ВИЧ как разделитель, границу — между людьми, у которых есть ВИЧ, и теми, у кого его нет. Что неверно и, вообще-то говоря, довольно кощунственно.

Еще один фильм, о котором я хотел бы рассказать, — «Жить» Василия Сигарева (2011 год). На мой взгляд, это лучший фильм, в котором затрагивается проблема ВИЧ, причем он не является главной темой, тем не менее достаточно любопытно раскрыт: в нем ВИЧ на самом деле не убивает, а убиваем мы сами себя или друг друга.

Это дико тяжелое авторское высказывание о том, как смириться со смертью близкого человека. В нем сразу несколько историй. Самая интересная нам история связана с героиней Яны Трояновой — она играет ВИЧ-положительную девушку ВИЧ-положительного парня. Они — маргиналы, живущие в какой-то гипертрофированно ужасной России. Ее парня (играет Алексей Филимонов) убивают хулиганы в электричке.

По сюжету не до конца понятно, откуда у героев ВИЧ, это в фильме не подчеркивается, а сделано очень деликатно — подразумевается, что они просто обычные люди, живущие с этой болезнью. И это важно, потому что в мировом кинематографе очень много персонажей с ВИЧ, и режиссеры это визуально демонстрируют — они такие бледные, умирающие. Как, например, в фильме «Филадельфия» герой Тома Хэнкса.

А в единственном, на мой взгляд, приличном российском фильме, затрагивающем эту тему, такого нет. Героя убивают не потому, что у него ВИЧ, хотя его все равно настигает злой рок. С другой стороны, он мог его и не настигнуть, не встреть они тогда никого в электричке. Проще говоря, кто-то умирает от СПИДа, а кто-то пытается жить с ним дальше, и важно, чтобы этот духоподъемный подтекст считывался. А в фильме «Жить» он как раз считывается, героям все равно неизбежно приходится жить дальше, потому что им приходится жить за кого-то другого. Это очень красивая мысль.

Фильм, повторюсь, отчаянно страшный, депрессивный и вообще экзистенциальный. Что можно сказать о жизни после смерти, причем даже не своей смерти? Как прожить свою жизнь, которая, кажется, только что оборвалась?

Вообще существует довольно много странных фильмов о ВИЧ, в которых он упоминается так, будто он просто есть на свете и обязательно кого-нибудь убивает. Например, есть такой малоизвестный фильм с Сергеем Безруковым, который называется «Город без солнца». Безруков там играет художника-наркомана, и это самый стереотипный художник-наркоман, которого можно придумать.

Кстати, удивительно, почему именно этого персонажа выбрал Безруков, находясь в самом расцвете сил. В то время, около 15 лет назад, он выглядел как человек, который, кажется, не умрет никогда.

По сюжету сестра главного героя тоже наркоманка — они дружно колются. Их пытается «спасти» герой Максима Аверина, который играет очень правильного человека, работающего на табачном заводе.

Но самое интересное, что во всем фильме СПИД только у Безрукова, а автор довольно явно намекает, что его герой — совершенно бесталанный художник, о нем даже говорить не имеет никакого смысла, ведь он занимается какими-то перформансами. Перформанс вкратце такой: он долго размазывает по себе краску, очевидно, это пародия на многочисленные экзерсисы, в том числе Марины Абрамович, затем якобы умирает, его кладут в гроб, отпечатывают его лицо тортом.

То есть подразумевается, что Безруков уже готов к смерти, он как бы этой смертью живет, потому что его искусство никому не нужно, да и вообще это не искусство, а требуха какая-то. В фильме крайне ярко подчеркивается, что у него СПИД и что он обязательно умрет. Кстати, все с огромным облегчением вздыхают, когда он наконец умирает.

В этой картине отчетливо видно, что в начале нулевых под ВИЧ-положительным человеком понимали однозначно умирающего или фактически уже мертвого заживо. То, что это наконец поменялось в более поздних произведениях, — мне кажется удивительным и хорошим, в частности в сериале «Звоните ДиКаприо!». С другой стороны, в этом фильме опять-таки ВИЧ и СПИД понимаются исключительно как злой рок, который неизбежно должен убить главного героя (Александр Петров), даже если он умрет не из-за болезни. Тот факт, что в итоге режиссер Крыжовников убивает главного героя, мне кажется, символизирует как раз то, что российское кино стремится всеми силами подчеркнуть: ВИЧ и СПИД неизбежно убьет.

В качестве контрпримера расскажу вот что. В своем тексте для СПИД.ЦЕНТРа я уже вспоминал про фильм «Сердца бумеранг» Николая Хомерики: в нем у главного героя (Александр Яценко) обнаруживается дефект сердца. Ему врачи говорят: мол, ты можешь умереть в любой момент, но, возможно, [остановка сердца] никогда не случится, а ты умрешь от чего-то другого.

При этом он работает машинистом электропоезда метро, а значит, его жизнь заранее предопределена, она идет по строго заданному маршруту. Но под воздействием обстоятельств в ней начинает что-то меняться. Вроде бы он не умирает, но в то же время его что-то начинает неумолимо глодать изнутри.

Однако почему-то, когда в кино доходят до темы ВИЧ/СПИДа, все еще бесконечно табуированной в обществе, режиссеры продолжают понимать болезнь как неизбежную и желательно мучительную кончину. Что не совсем справедливо.

Впрочем, есть и другие фильмы, чуть более логичные, потому что они в первую очередь говорят о человеке, а не о его заболевании. Например, довольно известная картина «Все сложно», которую сделал фонд «Такие дела» вместе с режиссером Антоном Уткиным. Любопытно, что это интерактивный фильм, а значит, впервые хотя бы символически режиссер предлагает ВИЧ-позитивному герою какой-то выбор (при этом полагая этот выбор на нас). Это небольшой фильм, 36 минут, в нем играет Ирина Старшенбаум, героиня которой обнаруживает у себя ВИЧ. Ей все дается сложно, будто классификация семейных отношений из статуса ВКонтакте.

Таким образом фонд пытался подчеркнуть что-то разумное, доброе и вечное: нужно быть внимательными к окружающим нас людям. Несмотря на то, что он не выдающийся, фильм, естественно, полностью корректен в том виде, в котором это возможно.

Тем не менее в России больше снимается нехудожественных, документальны картин на эту тему, правда, в основном они активистские. Я видел один такой фильм, он назывался «ЧП районного масштаба». Очень кустарно сделанный — на коленке — фильм, в котором просто выдвигаются вполне конкретные вопросы к действующей власти.

Однако среди документальных фильмов есть и почти шедевры, например, короткометражка «Не страшно» (2006 год). Она не совсем про ВИЧ как болезнь или явление, а как раз про человека — в контексте его, возможно, горькой, а возможно, и сладкой судьбы. В фильме встречается пара молодых людей, которые уже развелись. У нее ВИЧ, а он решил, что будет вместе с ней и, как в фильме «Оранжевая любовь», заразится тоже. Они вместе прожили какое-то время, потом развелись, но по просьбе авторов фильма снова встретились и прожили вместе с ними неделю в одном доме, разговаривая о себе и о том, что они по этому поводу чувствуют. Финал совершенно триумфальный. Говорят, что это реальная история, ничего в ней не сыграно и не симулировано.

Кроме того, что герои довольно долго и очень издевательски рассказывают, что нужно делать, если у тебя ВИЧ, они еще и тупо перечисляют варианты суицида, обсуждая, какой из них лучше подходит, но в конце говорят: «Да нет, зачем вам это нужно, если можно спокойно лечиться, пить таблетки — и ничего с вами не будет».

Герои инфицировали друг друга ВИЧ когда-то, но, по большому счету, важно не это, а то, что они продолжают жить вместе, даже находясь в разных местах. Они связаны какой-то невидимой нитью благодаря общей болезни. Они уже переехали в разные города, и тем не менее пытаются в конце съехаться, на неделю это даже получается, но потом вновь все-таки рвут и разъезжаются по своим городам. И то, что ВИЧ не оказался связующей для них нитью, не менее важно, чем любовь, которая раньше их скрепляла и которую видно в картине буквально на экране. Попробуйте его найти, он лежит на сайте Артдокмедиа. Да, это фильм белорусский, но герои в нем все равно говорят по-русски.

Еще я нашел довольно удивительный экземпляр детского кино о ВИЧ. Его сняли подростки в школе, и называется он «#жиВИЧелоВЕК». Это абсолютно кустарная, сделанная на коленке картина, но она все равно кажется примечательной, хоть и не в художественном плане.

Учителей школы (в которой дети решили снять кино о ВИЧ) сажают за круглый стол и задают им тупейшие вопросы из стандартного опросника: что такое ВИЧ, как им можно заразиться, как его предотвратить и так далее. И по преподавателям видно, что они искренне пытаются помочь детям, поддерживают какую-то неожиданную движуху, на них надели микрофон, дали какую-то технику. В итоге они отвечают неправильно почти на все вопросы, используя при этом исключительно учительскую интонацию. Это интересный социальный эксперимент: очевидно, что под этим круглым столом с обычными российскими учителями можно понимать и российское общество, которое, ничего не понимая в проблеме, продолжает о ней говорить.

Ну и под конец расскажу о еще одном активистском кино, которое называется «Кровь». Фильм изумительный, но непосредственно не связанный с ВИЧ. Он посвящен донорской крови, которую непрерывно собирают в течение всего фильма. Мы все время наблюдаем, как кровь течет по пластиковым трубочкам. Оказывается, это довольно увлекательное инфернальное зрелище. Вокруг фильма была какая-то драматическая история, из-за которой снявшихся в нем врачей уволили.

Вот, что я хотел рассказать о российском ВИЧ-кино. Но у меня есть вопрос: почему можно найти всего лишь 10 или 20 фильмов на эту тему в России, причем разной степени примечательности и фестивальной или телевизионной судьбы? Почему о ВИЧ снимают так мало в России? Я не знаю конкретного ответа.