Интердевочки и интермальчики. Как филологи, музыканты и биологи становятся секс-работниками

Вероника

филолог, работает курьером

Я училась на первом курсе, срочно требовалось заработать каких-то денег на жизнь, и было желание попробовать новую роль, новую деятельность. Еще и дефлорация была отчасти недобровольной, с неприятным мне человеком, после чего стало казаться, что отношений, с кем хочется, у меня все равно уже никогда не будет, появилось отвращение к себе. Думала, что смогу познать только денежную сторону секса.

Сначала пробовала что-то сделать как индивидуалка: то не получалось найти клиента, то быстро становилось понятно, что передо мной не клиент, а человек, планирующий бесплатно потрахаться. Потом однокурсница Аля рассказала, что планирует открыть небольшую фирму секс-услуг и к ней можно прийти поработать. Она сама раньше работала проституткой, а потом организовала бизнес.

Межличностной иерархии у нас не было: хозяйка ничего не могла приказать, на вызов можно было не идти, если совсем не хотелось. Тогда, в 2004 году, у нас один вызов стоил две тысячи, мне из них шло 500 рублей, остальное — Але и на расходы на водителя, крышевание.

Моей коллегой была бывшая одноклассница Лиза, на тот момент она уже успела поработать в нескольких конторах, причем предыдущую крышевали менты. Это считалось плохо, потому что подразумевало субботники, то есть нужно бесплатно обслуживать ментов, а они много унижают морально. Лиза говорила, что плюс ко всему еще насиловали бутылками, видимо, это какая-то издержка профессии. А нас крышевали бандиты, которым платил бойфренд Али, они если и приглашали к себе, то только за большие деньги, унижений не было.

Мы сотрудничали с несколькими саунами, часто администраторки говорили: «Наконец-то молодые девочки. До этого все какие-то не очень были…» Я тогда только узнала, что в сауну в основном не мыться ходят. Там были комнаты с двуспальной кроватью и комплектом свежего белья. Мы выходили на смену вечером, ждали в машине около сауны, когда клиент хотел проститутку, звали нас троих, а он выбирал. Часто мужчин приезжало несколько, и тогда на работу выходили все, кроме Али, она не работала.

До того как начала работать, у меня были минимальные барьеры, они касались того, что находишься с незнакомым человеком в одной постели и не знаешь, как он поведет себя в следующую секунду. Постоянно казалось, что клиент может начать бить или душить без причины. После первого раза стало намного спокойнее — за стеной всегда охранник, его можно позвать, если что-то идет не так.

Еще один момент, который напрягал, — контакт кожи с кожей. Каждый раз боялась заразиться чем-то, что муторно и долго потом лечить. А про беременность и ВИЧ мыслей вообще не возникало — все акты были только в презервативе, по-другому не работали.

Просто заниматься сексом ужасно скучно, и я постоянно пыталась поговорить о литературе, постмодернизме, Георгии Иванове. Не особо рассчитывала на диалог, хотелось какой-то компенсации, кроме пятисот рублей, оттягивать момент хотя бы веселее. Но все как-то переводили разговор на Пушкина, им становилось скучно. В основном клиентами были женатые мужчины из малого бизнеса — всем хотелось разнообразия, но то у них не было времени знакомиться, то палевно заводить любовницу.

Оплаченное время уходило не только на секс: на плаванье в бассейне, лежание в кровати, разговор. У нас между собой считалось достижением максимально долго не приступать к сексу. Однажды пришел человек, говорил, что дождь, холодно, якобы погреться зашел. Оплатил три часа — мы просто разговаривали, с трудом, но удалось постоянно переводить тему и проговорить все время.

Аля оказалась плохой организаторкой, для раскрутки она давала только объявления в разделе «Разное» местной газеты. Лиза ушла первой. Несмотря на то, что она много где работала, каждый раз, когда мы выходили к клиенту, она все время дрожала и говорила: «Только бы не меня». Потом и я ушла — случился затяжной бронхит, и надо было закрывать сессию. Третья женщина из нашей фирмы тоже ушла, но она и не была особо популярной на выездах, а новые не приходили. Где-то через месяц мне позвонила Аля, сказала, что фирма закрылась, но кто-то из прежних клиентов вышел на связь — она попросила съездить к нему, чисто помочь ей финансово. Меня тронула такая нетривиальная просьба выручить, съездила, отдала ей деньги. Это был мой последний выход.

Через пятнадцать лет для меня это все — просто опыт, не более того. Как феминистка я скорее рада, что он есть, иначе был бы риск примкнуть к тем, кто осуждает явление проституции, не побывав внутри него. Я признаю, что, с одной стороны, работа в проституции существует из-за плохих социальных условий, неправильных конструктов восприятия женщин. С другой стороны, я знаю много женщин, которые сознательно пришли в эту профессию, им надо дать голос и нельзя говорить: это все потому, что в их жизни что-то шло не так. Мне хочется, чтобы в России разговоры о проституции шли в контексте каждого конкретного случая, и только тогда уже делались выводы.

Глеб

вебкам-модель, музыкант

Мы с подругой приехали учиться в Питер. Было достаточно скучно, и после первого курса нас отчислили. Съехали из общаги, на остаток денег сняли квартиру с ней и с другом. Срочно надо было искать заработок на аренду и так далее. На Авито нашел странную вакансию — «текстовый оператор» за сорок тысяч рублей. Подъехал в офис, мне все объяснили: это и была одна из студий вебкама. Но нужна была работа, поэтому решил попробовать.

На каждой смене — две семичасовые днем и десятичасовая ночная — присутствовали администраторы. На самом деле, это был неплохой старт, администраторы помогали во всем разобраться, правильно поставить цены. Они дежурили на сменах, приносили сигареты, салфетки, если было нужно. Сами как модели не работали, получали процент за нашу работу. С директором тоже нормально общались, он каждому уделял много внимания, мы хорошо общались.

Мы работали по принципу общего чата: за минимальную цену могли смотреть все, а при желании клиент мог взять с тобой приват, естественно, уже за другие деньги. В студии стоял блок на пользователей из России, каких-то дополнительных действий для соблюдения анонимности я не предпринимал, из соцсетей фотографии не удалял. Мне кажется, если кто-то увидит записи со мной, то к нему будет больше вопросов: что вообще искал человек, если вышел на такие видео?

В первые дни работы я стремался вообще кому-то рассказывать, был немного в шоке от всего — знал только друг, с которым снимали квартиру. Потом через неделю рассказал девушке, она нормально отнеслась. Я присылал ей иногда ссылки на видео-чат, чтоб можно было в рабочее время там поболтать. В течение месяца все в окружении узнали: кто-то угорал, а в целом все нормально отнеслись.

В первую ночь заработал такую сумму, какую уже ни разу не удалось повторить потом. Я был в естественном образе — такой няшный и стеснительный, не знал, что именно делать — а чистота всегда цепляет. Еще сразу же начал говорить по-английски, до этого разговаривал только на школьных уроках, но подтянул язык. Я всегда работаю по ночам, так как это день в США, а значит, самое денежное время. Но десять часов в студии — это слишком, конечно.

В офисе у всех был очень разный уровень дохода. Как и в любой профессии, много зарабатывали люди, горящие профессией, а не те, кто с покерфейсом дожидался привата. Еще были в тренде подтянутое тело и личная харизма. Разница в доходах никак не сказывалась на отношениях — как-то курил на кухне с самым топовым парнем в нашей студии, он поднимал очень большие деньги, но понтов никаких не было, он дал важные советы по заработку.

У меня был постоянный приватный клиент Эдвард, он всегда брал долгие сессии. Ему восемьдесят четыре года, любил подключать свою камеру, помимо остального, мы много разговаривали. Через какое-то время он сказал, что мы стали близки, он не видит больше во мне секс-партнера. Эдвард очень хотел, чтобы я учился в университете, посылал вплоть до армии деньги каждый месяц.

В армию я пошел в оркестр, хотел хоть как-то год поинтереснее провести. Перед дембелем рассказал о работе некоторым сослуживцам, они удивились, расспрашивали, но негатива никакого не было — это же офлайн, ты ни с кем по-настоящему не взаимодействуешь.

Работа надоедает, но как и любая другая. С другой стороны, можно много своих идей реализовать. Например, я позвал друга помочь с ремонтом этой осенью, мы замутили стрим: я красил стены и как будто не знал, что в чате в это время. Клиенты пытались меня спалить, мы подняли огромную сумму тогда.

Сейчас у меня нет никаких отношений из-за работы. Не могу никого привести ночью — постоянно чат по расписанию. Да и в целом убитый режим дня из-за того, что работаю либо с вечера до середины ночи, либо с ночи до раннего утра. Но сейчас мне двадцать один, я не очень заморачиваюсь по таким вопросам.

Я смогу так протянуть еще лет пять — в этой сфере уже не стану более квалифицированным, скорее просто постарею для вебкама. На наемную работу вряд ли когда-то смогу устроиться, подчиняться за мизерные деньги после вебкама будет невозможно. Поэтому, конечно, хочу сворачивать в сторону своего дела. Идеально было бы какое-то время работать и там, и там, чтобы вебкам оставался как подушка финансовой безопасности.

Серафима

работает в сетевом магазине одежды, исследует тексты Набокова

Когда я пришла в секс-бизнес, уже несколько лет была в БДСМ-комьюнити. Мне позвонила девушка по чьей-то рекомендации из клуба. Мы встретились, договорились. Работа в зависимости от роли называется либо платная нижняя, либо платная домина.

Я тогда ушла из университета, работала в магазине одежды и преподавала литературу на дому. Учеников пришлось отменить в первый же месяц — они часто пересекались по времени с вызовами. Специально осталась в магазине одежды, чтобы был запасной аэродром с постоянной зарплатой на всякий случай.

Морального барьера перед работой у меня не было, я никогда не отличала секс на заказах от секса в обычное время. Всегда были проблемы в сексе с мужчинами, для меня невозможно влюбиться в них. Когда я оказываюсь один на один с мужчиной, то это всегда либо страх, либо — в идеальной ситуации — восприятие мужчины как секс-игрушки.

С кураторкой было лучше, она следила за моим комфортом и удовлетворением. В коммерческом БДСМ не выезжают по одиночке на заказы — очень высокие риски. Если нет куратора, тебя могут связать, и больше никто не увидит. Первые два раза ездила одна, не оценив риски, и чудом все обошлось. Первый клиент испугался того, что я заплакала, когда он бил по лицу, второй — вызвал меня тупо посмотреть на сессию с другой нижней. После этого ездила уже только в паре.

Первые разы были очень плохие. У меня был целый вагон личных табу, и я не знала, как впадать в трансовые состояния, отключаться от боли. Эта работа требует универсальности: уметь быть и верхней, и нижней по запросу, выглядеть по стандарту, соглашаться на основные сексуальные действия. Например, от ударов по груди я быстро отказалась — бывает, что незажившие синяки переходят в опухоль, я долго лечилась у маммолога.

На минет у меня долго было табу из-за сильно развитого рвотного рефлекса. Один раз приехал клиент — он хотел только минет, причем глубокий — пришлось делать, но меня несколько раз стошнило в процессе. Больше он никогда не делал у нас заказы. Потом я нашла уловки, например, капала охлаждающую ментоловую смазку в горло и на презерватив — пропадала чувствительность. Когда сессия заходила далеко и я чувствовала, что сейчас наступит какой-то критический момент боли, который я не смогу пережить, начинала часто дышать, вызывая у себя асфиксию.

Кураторка — верхняя, она контролирует все, что происходит, следит за безопасностью, можно сказать, что они с клиентом пользуют нижнюю. Но у самой домины абсолютное табу на секс, она всегда полностью одета на заказах. Мы с кураторкой долго притирались друг к другу, она постоянно отпускала комментарии по поводу моей внешности, давала какие-то средства по уходу. Меня это очень раздражало, но, с другой стороны, она должна была подгонять напарниц под стандарты для работы. Приходилось постоянно покупать крем для похудения, хорошую одежду, делать укладку, мейк-ап, дырки от пирсинга на лице перекрывать средствами, белье не ниже Incanto, Agent Provocateur.

У меня были светло-розовые волосы: с одной стороны, неформально, но в то же время феминно. По фото в анкете всегда можно понять, сколько будет стоить сессия у конкретной девушки. Самая лакшери — худая, высокая. Вне зависимости от того, как выглядит в жизни. У нас нескольких полных опытных женщин подгоняли так, что выглядели худыми по анкете, они были лакшери класса. Хотя сильная ретушь тоже под запретом.

Стоимость моего внешнего вида первое время была эквивалентна доходу. В какой-то момент моя точка кипения дошла до максимума — нужно было запускать сайт, и я четыре ночи подряд обрабатывала собственные фотографии для анкеты. Умирала от недосыпа, и у меня в мозгах крутилась только одна фраза: «Почему ради этих мудозвонов я должна тратить свое личное время?».

Клиентами в основном были достаточно статусные люди, которые очень беспокоились о приватности. Такие же сессии, по сути, можно бесплатно организовать в БДСМ-клубе, но никогда не знаешь, кого там встретишь.

БДСМ-коммерция — это топовый сегмент проституции, у нас ночь доходила до семидесяти тысяч без дополнительных услуг. Мне шло десять-пятнадцать тысяч за выезд. Остальное — кураторке. Но у нее и другая ответственность: когда ты проститутка, максимум — получишь административный штраф, а менеджер пойдет по 241 статье УК («Организация занятия проституцией»). Есть такое понятие как закуп, когда ловят проститутку и должны зафиксировать факт передачи денег.

У моей кураторки вообще не было крышевания, но она была какая-то невероятно умная и опытная, умела не светиться. Есть общая база номеров, с которых делают заказы, на каждого человека составляется отзыв. Если с входящего номера никто никогда не делал заказов, это требует повышенного внимания. Многие вообще берут только проверенные номера. На заказах всегда оплату принимала я, как частница, чтобы, если что, получить административку, а кураторка была бы не привязана к делу. На случай, если во время закупа клиент сделал бы фотографии, где мы обе фигурируем, то придумали историю — у нас любовь с кураторкой, деньги я беру за ее спиной, а на заказы зову ее как на сессии по взаимной договоренности. Якобы обманываю партнерку.

Насчет болезней и беременности у меня никогда не было страхов. Когда используешь защиту, вероятность очень низкая. Единственное, знакомая медик всегда предупреждала, что надо избегать эякуляции на лицо, потому что получается тот же контакт со слизистой. И я никогда не допускала подобного. Правда все равно заболела — воспалительный процесс в почках — лечилась три месяца. Вообще все уважающие себя работницы очень следили за своим здоровьем: постоянные анализы, проверки, профилактика — это не похоже на стереотипную запущенность, которую показывают в литературе и СМИ.

За время работы я окончательно сформировала свое отношение к мужчинам, перестала воспринимать их как что-то живое — тупо как мясо с большими деньгами. У меня есть два друга-мальчика, но все равно постоянно проверяю, насколько они могут быть друзьями.

Когда только начинала работать, мне мешала стигма, что я теперь проститутка, а это грязь и так далее. Но быстро повзрослела что ли, переосмыслила все. Работа как работа и надо пробовать и развиться в этом. Особо не обсуждала ни с кем вне клуба работу. Мама приезжала ко мне как-то, я привела ее в БДСМ-клуб, показала тусовку, сессии, она нейтрально достаточно отнеслась, но насчет работы вряд ли меня бы поняла.

За полгода я выгорела очень сильно. Во-первых, раздражало, что нет возможности делать какие-то накопления — только гасить задолженности и покупать одежду, в которой ездишь на сессии. Во-вторых, произошло событие, которое сильно повлияло на меня. Я тогда подружилась с одной девушкой, а у меня в принципе редко складываются дружеские отношения, поэтому стараюсь держаться за них. Мы сидели у нее и планировали всю ночь смотреть фильмы, есть, отдыхать. Мне позвонила кураторка, сказала, что есть заказ на один час, я вызвала такси и сказала подруге, что через два-три часа приеду. В итоге я освободилась утром, было очень плохо морально от того, что не сдержала слово, что никак не могла повлиять на график работы. Ушла относительно спокойно.

Алена

студентка, частный преподаватель биологии и математики

В 2015 году я вернулась из Москвы в родной город, заново поступила в университет и стала снимать с парнем комнату в коммуналке. Учеба занимала много времени, по вечерам я давала частные уроки, в основном готовила школьников к олимпиадам. Учеников вроде было много, но денег постоянно не хватало, из-за чего мы часто ссорились с молодым человеком. Я искала что-то более высокооплачиваемое и попала в вебкам-студию через объявление во ВКонтакте, после чего финансово все стало хорошо.

У меня достаточно подростковая внешность, и мне посоветовали делать на этом акцент, например, брать в кадр мягкие игрушки, минимально пользоваться косметикой, носить светлую одежду.

Общий чат был бесплатный, но приват у меня стоил дорого. В основном я старалась разговаривать, очень быстро выучила английский. Для безопасности у нас стоял блок на русские ip. Один раз меня нашел ВКонтакте какой-то человек, угрожал отправить всем друзьям фото, я его везде сразу заблокировала, и вроде он ничего не сделал, но, конечно, сложно что-то изменить, если тебя уже вычислили. До конца работы в студии я не выкладывала свои настоящие фото в соцсети, все страницы делала закрытыми.

В остальном не было каких-то серьезных недостатков, все шло максимально хорошо: освободилось много времени, я была в топе, поэтому могла выходить на работу по любому графику, даже на пару часов. С парнем отношения наладились, он иногда видел вне кадра, как я работаю, и не был против.

Выгорание началось через год, когда просто надоела цикличность. Я перестала осознавать ценность вещей и денег, один раз возвращаясь под утро со смены, забыла в такси ноутбук и смартфон на сто тысяч рублей вместе. И вообще ничего не почувствовала — в любой момент могла купить новые. Подумала, что так можно сойти с ума.

Я воспринимаю работу вебкам-моделью как естественный год в жизни, это многому научило. Сейчас учусь и снова работаю репетитором. Конечно, сложно привыкнуть к новым доходам, что такие деньги, как платят сейчас, считаются нормальной оплатой труда.

Право выбора лексики мы оставили за героями, в том числе употребление слова проститутка в значении секс-работница.