Насилие без пола и возраста: репортаж из ЦАР

Здание общественного госпиталя в Банги, столице Центральноафриканской Республики, — большое, с множеством лестниц и переходов. Дверей, кроме тех, что ведут в кабинеты, нет, вместо них закрывающиеся решетки — круглый год жарко и нужно проветривать. Из основного корпуса можно выйти во внутренний двор, где в тени у стены родственники ждут пациентов, а оттуда попасть в соседний корпус — поменьше. В помещениях госпиталя располагаются роддом и гинекологическое отделение, а в дальнем углу открытой балюстрады второго этажа, куда вряд ли зайдет кто-то случайный, — несколько кабинетов «Врачей без границ»/Médecins sans frontières (MSF).

У международной гуманитарной организации в ЦАР много проектов, значительная их часть связана с женским и репродуктивным здоровьем — этой сфере зачастую не хватает ресурсов государственной медицины. Другая сложная проблема, которой от местной системы здравоохранения досталось еще меньше внимания, — сексуальное насилие. Именно работе с пережившими травматичный насильственный опыт посвящен проект MSF. Называется он «Тонголо» — «звезда» на санго, местном языке.

Стать жертвой сексуального насилия в ЦАР может любой — женщина, мужчина, ребенок. Причин множество: вооруженный конфликт, порождающий крайнюю бедность, низкий уровень образования, безработица, отсутствие информации о сексуальном здоровье. Война вынуждает людей к миграции, часто мгновенной и внезапной, а на дорогах и в лесах нападения происходят еще чаще.

Расколотая страна и разрушенная медицина

С момента объявления независимости ЦАР в 1960 году периоды относительного затишья, ожесточенных боев и политической нестабильности регулярно сменяют друг друга. В ходе последнего конфликта в 2013-2014 годах силами группировки Селека, преимущественно мусульманской коалиции с северо-востока страны, был свергнут режим президента Франсуа Бозизи. Переворот спровоцировал появление христианского (по большей части) ополчения, известного под названием Антибалака. Они жаждали отомстить мусульманам, которых подозревали в поддержке Селеки. Вскоре конфликт охватил всю страну.

Несмотря на то, что в СМИ события освещались как межрелигиозный конфликт между мусульманами и христианами, к описанию противостояния в ЦАР надо подходить более комплексно — в насилии было меньше от межконфессиональных различий или ненависти и больше от ощущения неопределенности, недоверия и манипуляции.

Несмотря на поддержку более чем 13 000 миротворцев и военной полиции, правительство контролирует лишь часть страны. Борьба за контроль над территориями, политическим полем, ресурсами и дорогами приводит к тому, что многие регионы остаются нестабильными. Например, в Бриа вооруженные группировки организовали параллельные правительства, а также систему налогообложения для собственного финансирования.

В конце 2016 года после периода относительного затишья был избран ныне действующий президент. На фоне возобновления столкновений между вооруженными группировками, а также регулярными правительственными войсками уровень насилия и террора, направленный на мирное население, снова вырос: убийства гражданских, зачастую по этническим или религиозным признакам, поджоги населенных пунктов и лагерей беженцев. В 2018 году в ЦАР вернулся полномасштабный конфликт со всеми вытекающими последствиями.

6 февраля 2019 года в Банги правительство Центральноафриканской Республики и представители 14 вооруженных групп подписали мирное соглашение после двухлетних переговоров под эгидой Африканского союза с привлечением ключевых международных игроков, таких как Судан, Чад, Франция и России. Это уже восьмая за почти шесть лет попытка установить мир в раздираемой войной стране. Неизвестно, надолго ли это соглашение сможет остановить поток насилия в отношении мирного населения.

Из 4,6 миллиона жителей ЦАР более миллиона были вынуждены покинуть свои дома: 576 000 бежали в соседние государства: Камерун, Чад, Демократическую Республику Конго, Республику Конго, еще 650 000 — в другие регионы страны. Многим беженцам приходится неделями укрываться на территории больниц, или же они оказываются заблокированы в жилых районах, лагерях или деревнях, которые превращаются в закрытые анклавы с физическими ограждениями или без них. Выйдешь за пределы — сразу множество опасностей: могут потребовать дань, заподозрить в любом сообщника повстанцев, избить, изнасиловать или убить.

Гуманитарные потребности колоссальны: в конце 2016 года каждый второй в стране нуждался в гуманитарной помощи, чтобы выжить. Конфликт напрямую влияет на доступ людей к еде, воде, безопасным укрытиям и медицинской помощи, усугубляя и без того тяжелые проблемы с медициной, длившиеся десятилетиями. 

«Что ты предпочитаешь: смерть или жизнь?»

Сорокаоднолетняя Лиди (попросила изменить ее имя в целях безопасности) не замужем и без детей. 24 июня ее изнасиловали в лесу недалеко от Банги, когда она шла навестить золовку, работавшую в поле.

«Я переправилась через реку и встретила двух мужчин, они спросили, куда я иду. Я сказала, что в Нгу-Лангу. Они спросили, знаю ли я, по какой тропинке идти, и я призналась, что плохо знаю дорогу. Тогда они сказали следовать за ними — один пошел впереди, а другой позади. Мы зашли вглубь леса, они остановились, тот, что стоял за моей спиной, вытащил нож. Я обернулась, и он произнес: «Мать, что ты предпочитаешь — смерть или жизнь?». Стоявший сзади завязал мне глаза черной тканью и сказал лечь на землю. Потом они спали со мной».

После изнасилования Лиди потеряла сознание и еще лежала какое-то время на земле, прежде чем встать. Она рассказывает о том, как было больно во время и после нападения: «Болело внизу живота, спина и правая нога, которую я отлежала».

Ночью после пережитого она не могла уснуть и признается, что хотела покончить жизнь самоубийством: «Не было никакого смысла жить с чувством отчаяния». Но не решилась на этот шаг. На следующий день она отправилась в Общественный госпиталь Банги, успев попасть к врачу в критически важные 72 часа — в течение трех суток необходимо начать прием экстренной постконтактной профилактики ВИЧ. Экстренная контрацепция эффективна чуть дольше — ее необходимо принять в течение 120 часов после сексуального контакта — а все необходимые лекарства и консультации предоставляют в гуманитарной организации.

По словам Лиди, ей повезло — все анализы на различные заболевания оказались отрицательными. «Помощь, которую мне оказали в больнице, помогла немного прийти в чувства. У меня начала появляться какая-то надежда. Сейчас я должна принять, что я не единственная жертва сексуального насилия, это происходит со многими».

«Семейные проблемы»

В 2018 году за помощью в Общественную больницу Банги обратились 1326 переживших насилие (именно эту формулировку предпочитают в проекте слову «жертвы»), включая мужчин, женщин и несовершеннолетних. Общая цифра переживших насилие, которые обратились во все проекты MSF в Банги, в несколько раз больше — 3900 человек.

Чтобы круглосуточно помогать всем нуждающимся, в проекте посменно работает команда из 36 человек: по восемь акушерок и психологов из местных сотрудников, три соцработника плюс по одному экспату, которые берут на себя функции менеджеров. Ежедневно к ним приходят от 7 до 18 человек, а также те, кому нужна дальнейшая медицинская и психологическая помощь.

В зависимости от возраста пострадавшего и обстоятельств психологическая поддержка рассчитана в среднем на месяц еженедельных посещений, после чего консультации продолжаются еще полгода, но уже раз в месяц. Основной фокус — на помощи пострадавшим детям.

«Мы работаем над тем, чтобы увеличить процент несовершеннолетних пациентов, — рассказывает Беатрис Гарсиа Фернандез, координатор проекта в Общественном госпитале. — Детям сложно обратиться за помощью, как правило, их приводят родители. Сейчас каждый четвертый пациент проекта — несовершеннолетний (26 %), причем за последний год их число удвоилось, но мы стремимся к более высоким показателям».

По ее словам, самому маленькому пациенту было всего 18 месяцев, более того, регулярны случаи насилия над детьми в возрасте 3-4 лет, а большинство пациентов — не старше десяти. В среднем каждый день сексуальной агрессии подвергаются 11 несовершеннолетних, но это число основано на имеющихся у врачей данных, а значит, реальные цифры выше. И это лишь в одном городе.

С одной стороны, растущие показатели пострадавших от сексуального насилия среди несовершеннолетних — тревожный знак, с другой — они означают прогресс в информационной работе с населением. В ЦАР родители зачастую не считают необходимым обращаться за помощью, думая, что ребенок просто забудет произошедшее, а также опасаются отношения общины, если в ней узнают о случившемся.

В маленьких деревнях, где изнасилование скрыть практически невозможно, приоритет для ребенка и его семьи — бежать, чтобы не подвергнуться осуждению и стигме. Получение медицинской помощи оказывается на втором месте, если у них вообще есть информация о такой возможности.

Поскольку случаи насилия над детьми склонны считать «семейной проблемой» и замалчивать, то медикам и другим сотрудникам, работающими в регионе, приходится кропотливо объяснять, что в насилии всегда виноват агрессор, никакой вины на пострадавшем нет и быть не может, а обратиться за помощью можно анонимно и бесплатно.

Однако даже если человек знает о необходимости обратиться к врачам в максимально короткие сроки, у него не всегда есть физическая возможность это сделать. Часто люди едут за помощью в столицу, так как в их родном поселении обратиться просто некуда или же они боятся, что о случившемся узнают знакомые. Дорога занимает много времени, а по пути всегда могут снова напасть.

Те, кто живут в самом Банги, также стараются изо всех сил сохранить анонимность и скрыть факт насилия от родных. «Например, женщина старается побыстрее все продать на рынке, чтобы выкроить время и сбегать в больницу. Или ученик прогуливает уроки в школе, притворяясь больным. Или люди приходят ночью», — объясняет один из сотрудников проекта. По той же причине пострадавшим сложно на протяжении долгого времени регулярно хотя бы раз в неделю приходить на встречи с психологом. Каждый раз приходится искать предлог, чтобы отлучиться из дома.

Мартина, в отличие от большинства людей, переживших насилие, не побоялась рассказать семье, что случилось. На нее, пятидесятилетнюю мать троих детей и бабушку 21 внука шесть лет назад в Банги напали члены вооруженной группировки.

«Когда повстанцы захватили Банги, мы бежали в лес. Там были два повстанца, они угрожали мне ножами, раздели меня, а затем изнасиловали по очереди. Я избежала смерти, с божьей помощью. После случившегося они скрылись в кустах, а мне сказали идти домой», — вспоминает она.

Родным она призналась в случившемся сразу, а в больницу пришла только лишь через 6 лет — просто не знала про эту возможность.

«После изнасилования я все рассказала родителям, они купили мне лекарства, чтобы унять боль. А в этом году к нам приходили несколько человек из больницы и объяснили, что там помогают людям в этих ситуациях. Они мне сказали: «Разве на тебя не напали мятежники, разве они тебя не насиловали? Не надо прятаться, не надо бояться». После встречи с ними я долго носила внутри эту идею и в конце концов сегодня пришла. Я больше не переживаю, доктор мне помог. А сейчас я возвращаюсь в поле — работать».

У насилия нет лица

Портрета насильника как такового не существует. Могут нападать как вооруженные группы, так и просто случайные незнакомцы. «Например, женщина идет на рынок в 4 часа утра, когда еще темно, чтобы пораньше начать торговлю, и на нее нападают. Но бывают ситуации, когда агрессор — знакомый. Часто именно так происходит с несовершеннолетними — насильником могут оказаться сосед, братья, двоюродные братья и сестры и так далее», — рассказывает Беатрис.

Когда речь идет о ребенке, важно убедиться, что по возвращении домой его не ждут новые случаи насилия. Для этого в проекте работают с семьями, пытаясь найти родственников, проживающих не там же, где и агрессор. Кроме того, предоставляют временное убежище — отдельную комнату, но не более чем на 48 часов.

В больнице проект занимает несколько кабинетов. Два из них — специально для работы с детьми. Там есть игрушки, с помощью которых ребенку будет легче объяснить, что именно с ним произошло, в холле — телевизор с мультфильмами и местом для рисования. Плюс небольшое закрытое помещение, где человек может ждать приема специалиста, и его никто не увидит. Например, мужчины из-за еще большей стигматизации часто предпочитают ждать именно в ней.

«Мы часто принимаем пациентов из провинции, например, из Бамбари, Батангафо. Они вынуждены искать помощи вдали от дома из-за стигмы, страха позора для своей семьи», — говорит Беатрис. Из-за этого люди лишаются возможности вовремя получить экстренную постконтактную профилактику и контрацепцию.

Анна (попросила изменить имя в целях безопасности) приехала как раз из Бамбари: «Моего мужа убили вооруженные люди, и я попала в плен. Там меня держали несколько дней, и мужчины насиловали меня. В этом лагере я потеряла одного из детей. Вскоре после этого я смогла отправить другого ребенка из лагеря, якобы для того, чтобы что-то купить. После мне и самой наконец удалось сбежать».

Анна смогла добраться до столицы и обратиться за помощью. На протяжении нескольких месяцев с женщиной работают психологи. «Сначала мне было нелегко. Но с тех пор, как я начала лечение, и после долгих разговоров с консультантом я чувствую себя немного лучше по сравнению с тем, что было. Но это не так-то просто, совсем непросто». Сейчас она живет в Банги с братом и его семьей и помогает своей невестке по хозяйству.

Жизнь в значительной части страны — постоянный страх насилия в разных формах. Сожженные деревни, массовые казни, мародерство и нападения — обыденность для мирных жителей ЦАР. В условиях гражданской войны, когда как минимум половина населения нуждается в базовых потребностях и медицине, гуманитарная помощь — зачастую единственная возможность выжить.