«У меня костюм для лакокрасочных работ»: российская скорая помощь в эпоху коронавируса

Во время нынешней пандемии врачи и фельдшеры скорой помощи оказались фактически на передовой. У них едва ли не самая опасная работа с высокими рисками заразиться коронавирусом, особенно в российских реалиях. Когда не хватает защитных костюмов, бригады неукомплектованы, и часто приходится работать одному.

Московские власти уже заявляли, что столичная скорая, как и стационары, работают на пределе. Больницы сейчас массово перепрофилируют — открывают специальные отделения под пациентов с коронавирусом, порой возникают огромные очереди из машин скорой помощи, когда приемное отделение не справляется.

«СПИД.ЦЕНТР» пообщался с сотрудниками скорой из разных регионов и выяснил, как они работают в условиях эпидемии и что вообще происходит в отечественной службе скорой помощи.

Дмитрий Беляков, фельдшер скорой помощи в Московской области, председатель независимого профсоюза работников скорой помощи «Фельдшер.ру»

Количество вызовов во время эпидемии не изменилось — увеличиваться уже некуда. Все и так работают на износ и в Москве, и в Подмосковье, и в других регионах страны. Если в регионах вырос километраж на госпитализацию больных, то в Москве увеличилось время ожидания, когда примут в больнице. При этом скорость доезда никто из руководства не отменял: все выезды должны быть обслужены так же быстро, четко, а главное — бесполезно, как и всегда.

Я видел [видео] с вереницами машин скорых, которые приехали сдавать больных в только что перепрофилированные больницы — это было в КБ № 119 (ФМБА) и в Госпитале ветеранов войн № 3, их специально заточили под ковид. Сейчас таких очередей нет. Я знаю ребят, которые простояли в этой очереди [чтобы сдать пациента] 9,5 часов. На вызов они потратили 12,5 часов.

Несколько дней назад я отработал сутки на скорой в Подмосковье, и мы больных с подозрением на ковид, подтвержденным ковидом или просто пневмонией возим из города в город, пытаясь пристроить их в больницу. В понедельник я привез больного из Железнодорожного в Воскресенск, простоял там полтора часа, мест не оказалось, отправили в другую больницу. В прошлое воскресенье ребята возили больного из Железнодорожного в Талдом, это 170 километров. Больных катают по всему Подмосковью, где есть место в специализированном отделении, но пока туда доедешь, оно уже может оказаться занятым.

Оборудование на скорых есть и в Москве, и в Подмосковье. А защитные костюмы не всегда, но дело не в главврачах — им просто неоткуда их взять. Государство не позаботилось, чтобы в такой ситуации у нас был запас костюмов с биологической защитой. Работаем в чем попало. Я сейчас работаю в костюме для лакокрасочных работ. Более-менее приемлемый одноразовый костюм для медиков стоит 10 000 рублей.

Скорая помощь — не единая организация. Каждая принадлежит тому или иному району, той или иной страховой компании, которые устанавливают правила работы. В Москве на скорой помощи 90 % иногородние. Они работают на полторы ставки, поэтому даже незначительный уход людей на больничный создает проблемы. Иногда до 40 % бригад выходят работать в неполном составе. Одна ставка — это сутки/трое, полторы — сутки/двое. Люди работают сутки, а после берут еще подработку на ставочку. Они приехали из других городов с зарплаты в 9000 на 60 000 и понабрали сразу кредитов, ипотек. Попали в финансовое рабство, понимают, что, если выразят недовольство, им запретят работать на полторы ставки, переведут на 12 часов вместо 24, они будут вынуждены уволиться. А еще долги и ипотеки. Поэтом московская скорая помощь — черная дыра, оттуда практически нет никакой информации.

В Москве фельдшер на скорой с выслугой лет зарабатывает в районе 65 000 — 70 000 без учета обещанных надбавок за коронавирус. В Подмосковье за такой же график и аналогичную нагрузку платят уже 45 000. А, например, в Переславле-Залесском фельдшерам платят 15 000, есть города, где платят 9000.

Работаем под таким давлением, с тупыми вызовами на износ. Нет возможности вовремя переодеть загрязненную одежду, сходить в туалет, покушать. Должен ездить и ездить. Поэтому в Москве участились случаи инсультов среди сотрудников, это бывает и в 30, и в 36 лет, инфаркты у водителей в 40-50 лет. Но эта информация засекречена и никуда не выходит. Работая на одной подстанции, ты можешь не знать, что на соседней умер молодой человек от перенагрузок.

В условиях кризиса рядовые сотрудники начали понимать, что не все так хорошо, как им хотелось бы. Много больничных листов, кто-то действительно заболевает, кто-то уходит переждать смутное время. Вируса ковид вокруг очень много, я знаю уже про двоих заболевших коллег.

У нас фетиш доездов — должен как можно быстрее доехать до вызова, быстрее его обслужить и быстрее отправиться на новый. Чтобы было как можно больше вызовов. А страховая компания потом у государства попросит еще больше денег. Если раньше люди вызывали со словами «у меня давление, я сейчас умру», то теперь — «я заразился вирусом». Больше вызовов не стало — последние семь лет скорая помощь и так делает максимальное количество вызовов, на которое только физически способна. Бывает и по семнадцать, и по двадцать два вызова в сутки на одну бригаду.

Люди при помощи СМИ и наших чинуш приучились вызывать скорую по каждому чиху. Минздрав говорит: если вам станет плохо — здесь хочется добавить «скучно и одиноко» — наберите «103», и мы поможем. Вот люди и стараются, вызывают по всякой фигне. На 90 % вызовов скорая вообще не нужна. А те 5 %, где мы действительно нужны, нас не дожидаются — мы лечим других.

Сейчас открываются новые места [в специализированных отделениях], но в ущерб другим болезням. Настанет момент, когда кругом будет один ковид, а мы не сможем сдать больных с инфарктом, инсультом, хирургической патологией. Все койки уходят под ковид. Взамен тех больниц, которые уничтожили во время оптимизации, а они могли бы сейчас функционировать во время чрезвычайной ситуации. Но уничтожили коечный фонд, а теперь в спешке пытаются больницы перепрофилировать.

Во время оптимизации больницы начали продавать и сдавать в аренду на законных условиях. А москвичей убеждали: у нас медицина настолько хороша, что половину болезней мы теперь можем лечить на дому, не нужно человека везти в больницу. Профильные бригады скорой помощи по тому или иному заболеванию тоже сократили, вместо них набрали медсестер, дабы удешевить содержание скорой помощи. Сократили и психиатрические бригады. Сейчас в Москве в этих бригадах люди не вылезают из машин. А в области в психбольницы ездят вообще обычные линейные бригады — там никому нет дела, кто, кого и зачем везет.

Андрей Бородин, фельдшер скорой помощи в Пензе

Сейчас, когда поступает вызов, в диспетчерской спрашивают по протоколу: был ли человек за границей, контактировал ли с зараженными. Если есть подозрение на коронавирусную инфекцию, то бригада одевается в противочумный костюм и выезжает.

Сам я с таким уже сталкивался, выезжал. В Пензе проблем со средствами индивидуальной защиты медперсонала нет, если вдруг начинаются какие-то перебои, администрация старается быстро решить это. Сначала были одноразовые противочумные костюмы, теперь пошили многоразовые, достаточно хорошие.

Если вызов с подозрением, то, по правилам, мы обязаны надевать костюм. Он состоит из перчаток, респиратора, отдельно очков, косынки на голову, халата затягивающегося, штанов и резиновых сапог или бахил поверх. Работать в нем не очень сложно, учитывая, что пациенты, как правило, лежат. Ходишь вокруг них, проводишь манипуляции. Час-два в таком костюме вполне можно находиться.

Министерство здравоохранения сперва в рекомендациях писало, что сотрудники скорой помощи должны брать мазки у пациентов с подозрением на ковид. Но потом это приостановили, и мы их не делаем. Фактически тестирование сейчас проводится только в стационарах и, может быть, в поликлиниках.

Не могу сказать, что сейчас значительно прибавилось вызовов, но интенсивность выше, чем должна быть. Хотя я бы не сказал, что непосильно. После объявления пандемии граждане больше переживают за свое состояние, часто вызовы из-за температуры.

Должны быть четыре специальные инфекционные бригады для вызовов с подозрением на ковид, но нагрузка растет, и таким бригадам тоже приходится работать как обычным. Соответственно, если все заняты, на такой вызов едет любая бригада. Все сейчас работают по-разному, кто одну ставку берет, кто полторы. В день линейная бригада может выполнять от одиннадцати до восемнадцати адресов. Мы пытаемся объяснить, что это многовато, бьемся за норматив вызовов на одну бригаду, но пока не удается. В области адресов меньше, но большой километраж, в городе все крутятся в одном районе и могут больше адресов обслужить. В городе бывает и до восемнадцати вызовов, но не у всех.

В Пензе есть областной клинический центр, он инфекционный. Первая волна пациентов с подозрением на ковид и подтвержденных пошла туда. Минздрав рекомендации все время корректирует, и сейчас даже с подозрением на ОРВИ рекомендуют приравнивать к потенциально опасным. Из-за этого областные больницы полностью переоборудовали под коронавирус. Как в Москве — у нас очередей нет. Да, люди сидят в приемниках, но не больше часа.

Даже у администрации нет полной информации, не все понимают, что такое коронавирусная инфекция. Кто более-менее в вирусологии разбирается, догадываются, что градус напряженности искусственно повышается. То есть это обычный вирус, просто новый штамм. А все осложнения такие возникают и при гриппе, и при атипичной пневмонии.

После заявления президента ждем доплат: врачам — по 50 000, фельдшерам и водителям — по 25 000. Но никто не говорит, как эти выплаты будут производиться, какие-то крупицы информации. Кто-то на больничный уходит, боится в семью принести, другие, наоборот, пытаются ехать на такие вызовы. Как дальше все будет развиваться, пока непонятно.

Михаил Коневский, врач скорой помощи в Московской области

Сейчас стало больше вызовов, открываются все новые и новые больницы. Если в одном городе все заполнено, больных с подозрением на коронавирус приходится везти в другие города Подмосковья, причем как близкие, так и дальние. От Домодедово и Красногорска до Талдома.

Людям заталдычили, что приедет врач скорой помощи и возьмет у вас анализы [на коронавирус]. Но мы делаем предварительный тест, только если есть показания. Вот пару дней назад впервые делал такой тест, у девушки все хорошо оказалось, «корона» не подтвердилась. Но у нее были показания — муж лежал в больнице с пневмонией. Сам тест выглядит как небольшая коробочка, берется несколько миллилитров крови, капается в специальное углубление, и на шкале отображаются полоски.

Тест делают, если человек приехал из-за границы, с кем-то контактировал или долго болеет, больше недели. Или когда мы меряем специальным приборчиком количество кислорода в организме. Норма: 96-99, если меньше — это настораживает. Но не каждую пневмонию можно услышать с помощью стетоскопа. Ту же прикорневую пневмонию можно увидеть только на снимке.

Специальные защитные костюмы выдали, они хранятся на подстанции. Если надо, бригада переодевается и выезжает. Но в Подмосковье их не всегда хватает. Сейчас созданы одна-две специальные бригады, которые занимаются перевозками больных с подозрением на коронавирус. Они стоят на подстанции, как только появляется вызов, сразу надевают защитные костюмы и перевозят больных туда, где есть места.

Мы обычная врачебная бригада, ездим на драки, инсульты, инфаркты, мордобой. Реальная работа скорой помощи. Но нарваться можем на что угодно. Подмосковная диспетчерская служба работает отвратительно — принимает все подряд. У кого-то коленка заболела, у кого-то прыщик вскочил. Неужели это работа скорой? Так и ездим, а с инсультами, задыхающиеся от ларингоспазмов ждут. Или пьяный валяется под кустом. Кто-то возомнил себя добрым самаритянином и вызвал скорую. Зачем? Мы приезжаем, а пьяный нас гонит матом. Да, люди замерзают на улице, но если видите человека, подойдите, спросите, нужна помощь или нет? Люди же проезжают мимо на машине, видят спящего, вызывают скорую и сразу уезжают. Мы приезжаем и получаем порцию отборного мата от алкаша, которого потревожили.

Много вызовов, когда люди не хотят сами принимать таблетки, например, при высоком давлении. Но мы приезжаем и даем те же самые таблетки. Без нас они пить боятся, говорят: «Если я выпью таблетку, то когда вы приедете, оно у меня снизится, и вы не поверите, что оно у меня было высокое». Это происходит уже не первое десятилетие. Пока вызовы бесплатные, мы так и будем ездить на всякую белиберду, а в этот момент кто-то будет умирать от инфаркта, инсульта, ножевого или огнестрельного ранения.

Мы, конечно, зашиваемся от работы, я еще в 2002 году в программе «Сегоднячко» говорил, что необоснованных вызовов, где можно вообще не ездить, 80-85 %. За 18 лет стало только хуже, теперь их 90-95 %.

Пятого марта родители вызвали скорую ребенку с пневмонией. Врачи, согласно регламенту, оделись в защитные костюмы. Папаша набросился на бригаду: «Мы тут что, все вшивые? Зачумленные? Что вы тут нарядились?». Избил фельдшера. У парня сотрясение мозга, сломанный нос, закрытая черепно-мозговая травма, врача-женщину он вытолкал в спину из квартиры.

На московской скорой почти нет москвичей, приезжие берут ипотеки и становятся заложниками ситуации. Поэтому они молчат, когда их оскорбляют, а когда их бьют, им говорят: «Вы не нашли общего языка с больным, сами виноваты». Доплаты мы пока не видели. Если что-то и будет, то только в мае. Но и здесь непонятно, они будут всем медикам или только тем, кто на выездах с пневмонией и коронавирусом?

Сейчас многие работают по одному в бригаде, как у нас говорят, «в одинаре». Бессмысленно оказывать помощь, реанимационные мероприятия одному. Надо качать, делать кардиограмму, набирать лекарство, давать кислород. Кто-то привлекает родственников, знакомых, соседей. Если я побегу искать соседей, в этот момент человек умрет, и я же буду виноват. Поэтому всегда говорю: ищите соседей, прохожих, гастарбайтеров. Кстати должен заметить, ребята из Средней Азии никогда не откажут. Отказать могут только наши, добрые россияне.

Андрей Коновал, сопредседатель межрегионального профсоюза «Действие»

У скорой помощи по всей стране довольно острые проблемы. Они были еще и до ситуации с коронавирусом. Наше здравоохранение недофинансируется в полтора-два раза, то же и в службе скорой помощи.

Фактически каждая служба скорой помощи переведена на самоокупаемость и вынуждена зарабатывать деньги, а не обеспечивать реальные потребности. Раз в год принимается территориальная программа ОМС, в ней устанавливается определенный тариф, стоимость медицинской услуги, которые рассчитываются исходя из оплаты одного вызова. Как правило, эта стоимость занижена.

Происходят плановые проверки, которые снимают своего рода ренту в виду штрафов. Признают, что часть вызовов сделана с нарушениями, а какие-то вообще необоснованны, их не оплачивают. Придраться можно всегда, учитывая, что бригады работают с огромной перегрузкой. Могут быть какие-то огрехи в документации, они могут не успевать что-то прописывать, но это не имеет реального отношения к качеству медицинской помощи.

В итоге почти во всех регионах количество бригад в полтора-два раза ниже предусмотренных федеральным нормативом. На 10 000 человек должна быть одна общепрофильная фельдшерская или врачебная бригада. Специализированные, например, психиатрическая или реанимационная, должны быть одна на 100 000 человек. Где-то их просто нет. Например, в Орле, столице области, нет ни одной специализированной реанимационной бригады. А в Ижевске, где вместе с областью 700 000 населения, должно быть семь таких бригад, а она всего одна.

Но даже те бригады, которые есть, зачастую не укомплектованы. Они выезжают в неполном составе: вместо врача и двух фельдшеров иногда едет один фельдшер. Но в таком составе в одну пару рук просто невозможно провести реанимационные мероприятия: нужно делать непрямой массаж сердца, искусственную вентиляцию легких, еще и препарат вводить. Неукомплектованная бригада может просто не справиться, и человек погибнет.

К тому же люди работают сверх нормы, на полторы-две ставки. Спецодежды часто не хватает, выдают только на один сезон, допустим, на зимний, а на весенний уже нет. Автомобили не ремонтируют, особенно в сельских районах. Люди ездят на абсолютно лысых покрышках, выбирают из горы отработанных шин какие получше и ставят. Спецсигналы не работают, двери не закрываются, их на шпингалеты приделывают или привязывают веревкой.

В таком состоянии служба скорой помощи попала в ситуацию с коронавирусом. Сейчас еще возросла нагрузка, люди боятся, тревожатся, выросло количество вызовов даже на ОРВИ. В некоторых регионах большое количество пневмоний, которые сложно однозначно диагностировать как коронавирус, но скорее всего это он.

Возникают ситуации, когда бригада попадает на коронавирус, но не знает, что на него ехала. Заходят просто в масках и перчатках, без противочумных костюмов. В таких случаях всю бригаду отправляют на карантин на четырнадцать дней, хотя есть информация, что иногда закрывают на это глаза. То есть при жутком дефиците кадров часть людей еще и выбывает.

Была история в кизильской больнице (в Челябинской области). Решили сэкономить на поездке специализированной оснащенной бригады, чтобы взять мазки у двух семей (девять человек), которые вернулись из ОАЭ. Решили, что пусть их возьмет одна женщина-фельдшер. Провели наспех инструктаж какой-то, выдали костюм, который не полностью защищал. Она взяла мазки, через несколько дней выяснилось, что у одного пациента коронавирус. При этом еще несколько дней она контактировала со всеми. В итоге она сама заразилась, у второго фельдшера — пневмония. Его отправили в больницу в Магнитогорск, в одном салоне с пациенткой с уже подтвержденным коронавирусом. Итог: двое фельдшеров в больнице, еще десять на карантине. Пришлось экстренно собирать весь фельдшерско-акушерский полк, чтобы заменить их. Причем у них нет допуска к работе с наркотическими препаратами, у части нет сертификата скорой помощи, и ни у кого нет опыта работы на скорой. Фактически погром скорой на территории, которая обслуживает больше 23 000 человек.

Средств индивидуальной защиты не хватает. Где-то мне рассказывают, что выдали ремонтные и строительные костюмы. Они не защищают от коронавируса. В Рязанской скорой выдали маски марлевые и сказали, сами их стирайте и гладьте.

Противочумные костюмы если и есть у кого-то в машине, то их не всегда надевают — дорого, надо экономить, их мало. Поэтому медики рискуют заразиться. В Сочи из сорока четырех пациентов пятнадцать — медики. Из них больше половины — скоровики. В Подмосковье такие случаи тоже есть.