В мире ежегодно диагностируется около 2,2 млн новых случаев рака легкого — это более 11% от общей массы всех злокачественных новообразований. Прямо сейчас рак легкого занимает второе место после рака молочной железы. Еще страшнее выглядит статистика смертности: из 2,2 млн пациентов умирают около 1,8 млн — примерно 80%.
В России в 2021 году было диагностировано 56 328 новых случаев заболевания, смертей — 46 798. 83%. Восемьдесят три. Болезнь упорно не дает никаких признаков и симптомов, именно поэтому примерно каждый второй случай диагностируется на четвертой стадии.
Единственный и эффективный способ борьбы — ранняя диагностика. В 2022 году на базе Санкт-Петербургского НИИ фтизиопульмонологии была запущена программа скрининга рака легкого, которая с помощью использования низкодозной КТ позволяет выявить онкологию на начальных стадиях. О методе работы нам ранее рассказывал заведующий отделением торакальной хирургии Андрей Нефедов, сегодня мы публикуем разговор «СПИД.ЦЕНТРа» с первым спасенным пациентом в рамках данной программы — Романом Гулевичем.
— Я родился в Брестской области, в городе Пинск, окончил Брестский инженерно-строительный институт. Два года работал в Тульской губернии по направлению, потом женился, переехал в Санкт-Петербург, и с 1985 года я занимаюсь реставрацией зданий и сооружений в городе и Ленинградской области. Работал я на разных интересных объектах: реставрировал шпиль и флюгер в виде ангела на Петропавловской крепости, купол собора в городе Тихвин. Месяц назад мне исполнилось 70 лет, я уже пенсионер, но продолжаю свою работу. Сейчас участвую в разработке проектов реставрации несколько объектов в Выборге.
— До всех событий прошлого, когда у вас обнаружили рак легкого, были какие-либо существенные проблемы с органами дыхания?
— Все, которые были, по сути, никак не касаются онкологии, и до 2022 года никаких проблем по направлению торакальной хирургии у меня не было. И ведь эта коварная штука никак не чувствуется.
— Как у вас с вредными привычками?
— Вот курение и есть моя самая основная вредная привычка. Она появилась не с раннего возраста, уже где-то с двадцати лет, но, не считая небольшого перерыва в пять лет, который не в счет, она была со мной почти всю сознательную жизнь. Каждый день около пачки сигарет.
— Ваш лечащий врач Андрей Нефедов сказал, что в программу скрининга рака легкого вы попали благодаря супруге?
— Она в прошлом году то ли в интернете, то ли по радио услышала о том, что в Петербурге бесплатно проходит такая программа. Там объясняли и зачем это нужно, и почему важно, и как можно пройти обследование лицам в возрасте от 60 до 69 с длительным стажем курения табака. С учетом моего возраста, можно сказать, что она просто запихнула меня в последний вагон. Все это произошло осенью 2022 года.
С учетом моего возраста, можно сказать, что она просто запихнула меня в последний вагон.
— Что подумали в тот момент, когда супруга предложила такую инициативу?
— Да как и все наши мужики, наверное: «Зачем мне вообще это надо?» Ну, если нет никаких заметных проблем, то для чего вообще на это время тратить? С ковидом, другими проблемами я регулярно появлялся в поликлинике, но никаких серьезных обследований органов грудной клетки никогда не делал.
— Даже флюорографию не делали?
— Делал в августе 2021 года, но по ней все было чисто, аккуратно и без проблем.
— Скажите, как проиходило это обследование?
— Да там вообще ничего сложного не было, супруга меня записала, вскоре мне перезвонили уже из НИИ и уточнили время, когда я могу явиться на консультацию и проведению вот этой особой КТ. Там все сразу сделали и буквально через минут 15 выдали заключение, что имеется проблема. После этого я записался в отделение торакальной хирургии, где мне разъяснили, что нужно проводить дополнительное обследование: тоже КТ, но уже более детальное, которое подтвердило наличие этой проблемы. И уже после этого сказали, что нужно делать биопсию и брать на исследование кусочек легкого. По экспресс-анализу стало понятно: ждать некогда и лучше сразу.
— Первая стадия?
— Андрей Олегович Нефедов сказал, что это только начало первой стадии, но уже с ней люди не более года живут, если не принять необходимых мер. И, говорит, это не только российская статистика, но и зарубежная.
— Страшно было в тот момент?
— Ну, не страшно, но волнительно. Хотя под наркозом, но с другими проблемами, я раньше уже засыпал на операционном столе, от этого было чуть спокойнее.
— Были мысли для дополнительного контроля обратиться в другое медицинское учреждение?
— А зачем мне куда-то бегать и что-то искать? У нас была договоренность, что если обследования все подтверждают, то на операцию я остаюсь с ними. А после операции мой образец отправили в Петербургский онкоцентр в Песочном, там тоже подтвердили: опухоль была злокачественная, специалисты не ошиблись.
Было не страшно, но волнительно. Хотя под наркозом, но с другими проблемами, я раньше уже засыпал на операционном столе, от этого было чуть спокойнее.
— Сама операция тоже была бесплатная?
— Да, полностью.
— Сколько занял весь процесс от первой встречи для диагностики до операции?
— Первая НДКТ была у меня в ноябре, повторное, полноценное КТ, в конце декабря. Тогда же хотели взять образец для биопсии, зайдя с трубкой через нос в легкие, чтобы не дырявить грудную клетку, но расположение опухоли не позволяло к ней подобраться.
— Альтернативные способы лечения без хирургического вмешательства обсуждали с врачами?
— Мне сказали, что лучевая в моем случае вряд ли даст необходимый эффект, поэтому лучше и быстрее было отрезать кусок того, что могло помешать мне полноценно жить дальше.
— То есть у вас лично никаких сомнений не было?
— Знаете, я реставратор, и если бы встал вопрос о строительстве чего-либо, то я бы мог поспорить или возразить. А в этой ситуации, думаю, что если специалист говорит — надо ему доверять. В принципе, доверять нужно специалистам в своей области.
— Два раза КТ в конце прошлого года, а контрольную биопсию для экспресс-анализа когда брали?
— В день операции сразу перед ней, чтобы два раза полную анестезию не ставить и организм поберечь. Они взяли пробу, минут за десять все у себя на месте в лаборатории проверили и после сразу продолжили со мной работу.
— Операция прошла спокойно?
— Как мне после сказали специалисты, небольшие сложности все-таки возникли, из-за чего я после провел в реанимации на пару дней больше: вместо двух-трех получилось пять с половиной, но в подробности я не вникал. Сколько длилась сама операция и какие-то детали — зачем мне это? Главное, что сейчас я хожу и все в порядке.
— Какими были первые дни в сознании?
— Ох, тяжеловато было лежать, когда ты весь обвязан трубками, шлангами и проводами — не потанцуешь особо. Но со снотворными и обезболивающими препаратами ты по большей части спишь, так хоть полегче.
— И сколько дней провели в таком положении, уже осознавая реальность?
— Дня три-четыре, но потом перевели в палату и, наоборот, уже начали заставлять ходить. Я так понимаю, такая метода сейчас у всех хирургов: дескать, организм быстрее восстанавливается в движении, чем когда все время лежишь.
За весь этот период очень я хочу поблагодарить весь персонал института за проявленную заботу, за человеческое отношение, а также за чувство юмора, которое поддерживает у пациентов хорошее настроение.
Мне Андрей Олегович сразу сказал, что как минимум три месяца после операции придется полноценно восстанавливаться.
— Прошло уже несколько месяцев после операции (интервью состоялось 28 февраля 2023 года. — Прим. ред.), как вы себя чувствуете?
— Мне Андрей Олегович сразу сказал, что как минимум три месяца после операции придется полноценно восстанавливаться. Делаю зарядку, прогуливаюсь по улице, дышу свежим воздухом и не совру, если скажу, что с каждым днем все лучше и лучше — это, правда, чувствуется. А через полтора месяца, примерно, будет уже диагностическая проверка — в каком объеме прошло восстановление и насколько процентов работают мои легкие.
— Сами как оцениваете?
— Точно еще не в полном объеме, опять же, по моим ощущениям. Мне же вырезали кусок легкого, и при глубоком вдохе чувствуется, что не до конца там все зажило. Еще развивать надо, в трубочки специальные дышать, ходить по ступеням наверх можно, но без фанатизма, чтобы не было одышки.
— То есть сейчас даже никакие препараты не принимаете для реабилитации?
— Только таблетки от повышенного давления пью, мне их кардиолог прописал, когда перед операцией делали кардиограмму. Сказал, что для поддержки после потребуется.
— Говорят, что серьезные потрясения меняют людей. Пройденный вами путь в борьбе с онкологией поменял каким-либо образом ваши взгляды на жизнь и отношения к ней?
— Да так даже трудно сказать, изменилось или нет… Такой вопрос, конечно, вы задали… Его лучше с вечера задавать, чтобы я его за ночь обдумать мог, но одно уже хорошо — исчез один повод для замечаний от супруги, дочери и внука: дескать, опять накурился (смеется). Всегда что-то меняется, но мне в хорошем смысле не дают отвлечься на подобные темы. Я вот на больничном уже два месяца, работа моя стоит, звонят, просят помочь.
— Соскучились по работе?
— Да я уже и дистанционно работаю, но всех задач удаленно не решишь. К счастью, уже вот-вот больничный лист должны закрыть. Соскучился еще и потому, что когда работаешь, то меньше всякой дури в голову лезет. Когда чувствуешь себя нужным — тогда и живешь по-настоящему.
Соскучился еще и потому, что когда работаешь, то меньше всякой дури в голову лезет. Когда чувствуешь себя нужным — тогда и живешь по-настоящему.
— 70 лет, свежая и непростая операция — чувствуете в себе достаточно сил, чтобы полноценно вернуться к работе?
— Я так скажу: три недели назад и повернуться в постели было тяжело, а сейчас уже сплю на любом боку. Когда с каждым днем лучше становится, как не работать?
— Отдельные разновидности рака имеют свойство вновь проявлять себя после полного курса лечения, включая операцию. Что вам сказал лечащий врач на этот счет?
— В течение двух лет каждые три месяца мне нужно будет приходить на обследования. Видимо, эта гадость, которая если уже однажды зацепилась, то «оставляет за собой право» напомнить о себе вновь.
— Операция успешно прошла, реабилитация идет полным ходом, к полноценной жизни возвращаетесь. А с сигаретами у вас сейчас какие отношения?
— Я как взял тогда с собой в торакальную хирургию две пачки, так они у меня до сих пор и лежат. Два месяца без них, но за этот срок я понял, что зависимость немножко иная: не столько мое тело требует никотин, сколько мой мозг, который привык к сигарете. Вышел из автобуса или метро, а рука уже сама тянется в карман, за 50 лет привыкла лазить по карманам в поисках пачки сигарет.
— Дальше-то бороться будете?
— Так борюсь, правда, борюсь, тем более что знаю: сейчас затянусь сигаретой — так с неполностью работающими легкими и при попадании никотина я просто с ног свалюсь. И зачем мне это?
