Открыть секс-работу: интервью с авторами фильма «Веб-камера»

Если Иза Маззей и Дэниел Голдхэйбер и не открыли двери для секс-работниц, которые хотят увидеть свою историю на большом экране, то по крайней мере многим указали путь к этой двери. Премьера «Веб-камеры» прошла этим летом на фестивале Fantasia Film, и с 16 ноября лента бьет рейтинги на Netflix. Картина — про успешную и решительную секс-работницу по имени Элис (ее с вдохновляющей точностью сыграла Мадлен Брюэр), которая обнаруживает, что ее веб-образ ночью заменили точной копией. В борьбе за восстановление своей онлайн-личности она сталкивается со стигмой и высмеиванием со стороны своей семьи, полиции и даже самого сайта. «Веб-камера» с его розовыми неоновыми тонами и головокружительными экранами в экранах — это техно-триллер, оставляющий впечатление, будто Брайан де Палма сходил на курсы по фем-наукам и сделал секс-запись для своего фильма-тезиса.

В интервью мы говорили о справедливости в сфере секс-услуг и трансформации самого Дэниела Голдхэйбера в течение работы над фильмом. Он говорит: «Если фильм станет преобразующим для аудитории, то должен стать таким же и для киноиндустрии».

СПИД.ЦЕНТР публикует перевод интервью, опубликованного в Film School Projects.

Как вы стали работать вместе? Вы ведь были друзьями со старшей школы, да?

Иза: Да, мы познакомились в старшей школе. Работали вместе с Дэнни в театральной труппе еще в детстве. Я помогала руководить его первой пьесой, и примерно с того времени мы работали вместе. Даже помогали друг другу с эссе для колледжа и всякое такое. Долгий путь.

А как произошел переход в кино?

Иза: Дэнни пошел в школу кино. Я работала веб-девочкой. Все очевидно.

Дэниел: Но еще училась.

Иза: Да, изучала сравнительное литературоведение в Беркли — русскую и итальянскую литературу — и фокусировалась на футуризме и авангарде. Так что мир прозы был для меня знаком.

Игра Мадлен впечатляет, особенно когда Элис находится оффлайн, например, с братом или мамой, и в какой-то момент мы видим Лолу. Мадлен проделала такую прекрасную работу, чтобы показать весь спектр [игры]. Как она получила роль? Я читала, что у вас были проблемы с кастингом.

Иза: Да, это был очень сложный процесс, потому что агенты просто не отсылали сценарий своим клиентам. Мы поняли, что, если хотим завершить кастинг, нам нужно найти актрису на главную роль, такую, как мы хотели, и настойчиво ее добиваться. Однажды мы работали в подвале и папа Дэнни, физик и ни разу не кинематографист, зашел и говорит: «Я нашел вам актрису». А мы такие: «Ну да, Стив, окей». А он нам: «Нет, нет, нет, я нашел вам актрису. Я видел ее только что в эпизоде «Черного зеркала», она невероятна, ее зовут Мадлен Брюэр». Она правда была невероятна. Нам очень повезло, что в команде был человек, который знал ее менеджера, и мы смогли встретиться с ней. Когда она пришла на кастинг, мы уже через несколько минут поняли, что Мадлен нам идеально подходит.

Сейчас в нашей культуре есть сложности с темами в искусстве, касающимися равенства и гендера. А про секс-услуги вообще не принято говорить.

Дэниел: Во-первых, мы не знаем другого кино о секс-услугах, которое был бы создано секс-работницами, особенно среди мейнстримовых фильмов. Может, они и существуют, но мы о них не знаем.

Взаимодействие с Изой открыло и укрепило новую площадку для работы. Цель нашего сотрудничества — начать говорить о тех, кто не может или не хочет рассказывать свои истории. Лучшим итогом станет ситуация, когда каждый сможет рассказать абсолютно любую историю. Правда, это зависит от равного доступа к киноиндустрии и равных возможностей в ней. Но еще важнее то, что мы должны гораздо строже говорить о продакшне. Особенно когда рассказываешь историю вне собственного жизненного опыта. Есть способы сделать это этично.

Иза: Нужен диалог. Вот почему было здорово работать с Дэниэлом — он «пропихнул» идею делать кино как диалог. И это был диалог между нами двумя. Я была не просто консультантом, скорее соавтором фильма — мой голос звучит в нем везде: я говорила с художником-постановщиком, с актерами, с группой и операторами. Мы все постоянно обсуждали, что фильм должен быть снять с соблюдением всех возможных этических норм. Мы общались с другими веб-девочками и секс-работницами, пытались включить их голоса в фильм, насколько это возможно. Я не настолько самоуверенна, чтобы говорить от имени всех веб-девушек.

Вслед за законом SESTA/FOSTA появляется фильм, в котором мы боремся за то, чтобы женский персонаж вернулся к секс-услугам. Мы не хотим, чтобы ее спасали. Это не гребанная «Красотка».

Иза: Абсолютно. Это было целью фильма с самого начала, еще до того, как стали известны сюжет, характеры. Идея в том, чтобы создать фильм, в котором ты не только сможешь сочувствовать секс-работнице, но будешь переживать за нее в плане выбора карьеры. Я думаю, это большая редкость, и мне это очень нравится. Иногда люди начинают смотреть этот фильм, думая, что это будет спасительная история или история про мораль. А потом она полностью переворачивается, и это было сделано намеренно. С самого начала, было очень важно работать в направлении дестигматизации секс-услуг, чтобы показать, что это на самом деле работа. Так легко смотреть извне на секс-услуги и осуждать их, основываясь на том, что и как нам показывают СМИ, а это практически всегда «девочки, которых нужно спасти». Люди до сих пор подходят ко мне после показов и говорят: «Ой, ну а ты сейчас в порядке?». Или «Слава богу, ты выбралась из этой индустрии», но я ведь горжусь работой, которую я делала. Я любила то время, когда работала в секс-услугах. Это было невероятное преобразование для меня, это то, что я очень ценю и чем горжусь. И дабы воплотить эти идеи и этот опыт в фильме, было очень важно, чтобы я была вовлечена в работу над ним на каждом этапе.

Мы понимали, что лишены мужского взгляда, и было очень важно его привнести, потому что кинематограф с самого своего зарождения — это наследие мужского взгляда и объективации женщин. Первое, что мы сделали — сняли Дэнни на вебку. Он раздевался на камеру в интернете в течение недели, перед тем как мы начали снимать. Мы ощущали, что ему важно почувствовать эту уязвимость.

Дэниел: Это помогло мне осознать ситуации, в которых я вел себя «по-мужски» и в которых никогда не был в реальной жизни. Мой опыт в фильме и обучение у Изы действительно изменили меня и позволили признать, что, возможно, у меня есть какая-то гендерная дисфория, и, возможно, у меня есть некоторые дисфории в том, как я смотрю на свою собственную сексуальность. И я до сих пор разбираюсь с этим. Иза создала для меня достаточно безопасное место, чтобы я задумался над своим ощущением гендера и сексуальности.

Мне очень нравится в фильме, как показана Элис — амбициозная женщина, создающая свой диджитал-персонаж. Она могла бы быть влиятельной персоной в Инстаграме. Это правда противоречит стереотипу о секс-работнцах.

Иза: Да! Она могла бы быть звездой социальных сетей. И поэтому мы так ассоциируем себя с ней, потому что у нас есть эти диджитал-личности. Есть момент в первой сцене, который я заметила только когда пересматривала, — где героиня разговаривает с Тинкером про шоу и осознает, как много людей в чате хотели, чтобы она действительно убила себя, а Тинкер думает, что это так круто. Но по ее лицу молнией пробегает осознание того, насколько это все хреново.

Это было связано с реальным опытом, когда я лично участвовала во многих около-БДСМ-шоу. Есть люди, которые очень уважительно взаимодействуют с причудами и делают это очень вдохновляюще и весело. А была целая группа людей, которые реально хотели, чтобы я сделала себе больно. Люди шутили о том, что я умру или задохнусь или вроде того. И я стала задумываться: а эти люди правда желают мне смерти? Как далеко они могут зайти в этой дегуманизации меня, ведь я в интернете не совсем реальна. Не сомневаюсь, что, если бы я встретила этих людей в реальной жизни и стояла бы перед ними, они бы не хотели, чтобы я умерла.

Мы с Дэниелом много говорили на эту тему и пришли к мысли, что я сделаю шоу, в котором заставлю людей донатить на то, чтобы я убила себя. Эта идея «переехала» в шоу Элис в первой сцене, когда она исследует психологию интернета. Она имеет дело с дегуманизацией людей в интернете, она делает это со свободой выбора и управляет всем сама.

И она использует эту психологию интернета, или может это тоже «шлюхофобия», в свою пользу и зарабатывает на этом.

Иза: Да, в этом суть. У нее столько свободы выбора в первой сцене, и это ужасает в сцене с выстрелом и Лолой. Внезапно Лола эксплуатирует самоубийство и продает с аукциона свою смерть таким невероятно грубым и ужасающим образом, что полностью отнимает свободу выбора, которая была у Элис в отношении ее собственного образа и ее собственной идентичности.

Меня очень удивили отношения Элис с братом. Она просто хочет разделить свой успех с ним и с мамой, и стыд не должен ее останавливать.

Иза: Да, точно. Это знакомый опыт для многих секс-работниц, не делиться этой частью своей жизни, потому что мы видим их (родственников) реакцию, когда это всплывает. Мы видим, что происходит на дне рождения, и видим, что происходит в сцене с копами, как твоя безопасность может быть под угрозой, твоя возможность работать под угрозой, твои дружеские и семейные отношения могут быть под угрозой. Так что Элис везет, что у нее есть брат, который в основном ее поддерживает, по крайней мере в начале, и мама, которая стремится принять. Нужно смотреть на Элис как на удачливую девушку в этом смысле. Мне тоже очень повезло, что моя семья очень любит меня и поддерживает, и мои друзья были на моей стороне.

Какая была реакция у представителей секс-услуг на фильм?

Иза: Пока что реакция была очень позитивной. Есть девочки, которые работали стриптизершами, в эскорте, они подходят к нам после просмотров и говорят, что им понравился фильм, что они почувствовали в нем уважение к себе и что мир веб-услуг был подлинным в течение всего фильма. Думаю, это правда невероятно, я знаю, что многие веб-девочки устраивали вечеринки с просмотром фильма, когда он вышел на Netflix. Мне очень волнительно узнавать их мнение, ведь мы решили, что, в конце концов, если веб-девочки почувствуют себя верно увиденными и уважаемыми в этом фильме, то мы все сделали правильно. Даже если больше никому этот фильм не понравится. Пока мы относимся к миру, который пытаемся показать, справедливо, мы все делаем правильно. Так что мы полны надежд и очень волнуемся, какая будет реакция или во что она выльется. Пока что все очень хорошо.

Я еще хотела поговорить немного о концовке.

Иза: При работе над концовкой мы смотрели такие фильмы, как «Одержимость», «Черный лебедь» и спортивные ленты, в которых протагонисты настолько преданы своему делу, настолько любят его.

Ни у кого не возникает вопросов, почему Майлзу Теллеру нужно идти в Линкольн-центр в конце или почему Натали Портман буквально умирает, чтобы стать лучшей балериной. Для нас было важно показать, что в секс-индустрии то же самое. Первые полчаса фильма очень веселые. Ты смотришь на эту девочку, на ее креативность, она прорывается, делает карьеру в этом прекрасном фантастическом месте, которое она построила для себя. А потом идет остальная часть фильма, когда ты хочешь, чтобы все вернулось обратно. Ты хочешь вернуть то веселье, которое было в начале фильма.

Дэниел: Иногда люди говорят: «Но все это с ней случилось», «Сайт может снова ее скопировать». А я думаю, что другое, о чем мы всегда стараемся задуматься, — это лицемерие относительно секс-индустрии, потому что в конце концов все наши диджитал-личности невероятно хрупки. Твиттер и Фейсбук управляются искусственными интеллектуальными алгоритмами, которые не только держат нас на этих платформах так долго, как это возможно, но глубоко и отрицательно влияют на наши рассуждения, наше общество, наши креативные индустрии. Мы все знаем, как это плохо для нас, но все равно залогиниваемся каждый день, потому что так мы соединяемся друг с другом и выражаем себя.

Иза: То же самое и с Майлзом Теллером и его окровавленными руками, Натали Портман и ее ногами. Это жертвы, которые ты приносишь ради своего искусства.