Воскресенье, жара, в парке 850-летия Москвы гуляют молодые семьи с детьми, подростки гоняют на велосипедах. Виднеются струйки дыма от шашлыков, одна из них поднимается и теряется в листве ветвистой ивы, растущей под Братеевским мостом. Два мангала с шашлыками, нарезанные огурцы и помидоры, хлеб — традиционный набор «воскресного шашлычника», если бы не одно но: полное отсутствие какого-либо алкоголя.
В метре от мангалов собрались разновозрастные мужчины и женщины — примерно десять человек. На некоторых надеты майки с надписью на спине «Лето 228», у других майки свернуты и торчат из карманов брюк или рюкзаков. Это участники ежегодной встречи «Support. Don't Punish», которую проводит Фонд имени Андрея Рылькова, призывая к тому, что наркополитика должна быть направлена на борьбу с наркотиками, а не с людьми, которые их употребляют. Формально встреча привязана к 26 июня — Международному дню борьбы со злоупотреблением наркотическими средствами и их незаконным оборотом, учрежденному Генассамблеей ООН в 1987 году. Но в этом году встречу перенесли на ближайший выходной — 22 июня.
«Подбрасывают и говорят: сотрудничай»
Для обывателя 228 — мало что значащий набор цифр, но для наркопотребителей — символ их постоянного страха. Это номер статьи Уголовного Кодекса РФ, в которой говорится о незаконном наркообороте, именно по этой статье сажают десятки тысяч человек. Даже если человек покупает запрещенные психоактивные вещества исключительно для личного пользования и не занимается сбытом, он все равно рискует быть задержанным и оказаться в колонии, причем сроки могут быть весьма большими.
«Вот я работал в госучреждении, там по пятницам все ездили бухать, это считалось нормальным. А если узнают или просто заподозрят в чем-то „таком“, то отношение сразу меняется, сразу увольняют», — говорит Алексей, которому пришлось уволиться с работы после того, как о его наркозависимости из судебных документов узнало руководство.
Остальные включаются в разговор:
— Борются с торговлей... Так они, полицейские, сами ее и провоцируют. Многие как попадаются: помогают кому-то купить, а оказывается, что это была контрольная закупка.
— Ага, вот тебе и сбыт сразу.
— Так они же берут того, кто сам тоже где-то взял. Только они ничего не раскручивают дальше, до исходной точки-то и не доходят.
— А кто ж им своих сдаст...
— Кто-то сдает.
— Так им подбрасывают и говорят: «Сотрудничай, иначе пойдешь у нас»...
— Кто сбытом по-настоящему занимается, особо не употребляет. Это вообще другие люди.
— Да, все боятся, наркоман, мать родную продаст. Наркоман, наркомания. Мания — что-то страшное.
— Надо говорить наркопотребитель.
— А я вообще по-другому слышу. Не мания, а ман, то есть мэн.
В июне 2019 года разговоры о необходимости реформы российской наркополитики зазвучали с новой силой после громкого дела журналиста Ивана Голунова, которого задержали 6 июня за якобы производство, сбыт, хранение и транспортировку запрещенных веществ в особо крупном размере, что предполагало до 20 лет лишения свободы. В полиции утверждали, что в рюкзаке Голунова обнаружили пять пакетиков с мефедроном, а дома — более пяти граммов кокаина и электронные весы. Но в дальнейшем экспертиза не обнаружила содержания веществ ни в крови Голунова, ни в срезах ногтей, а на найденных пакетах с запрещенными веществами не было его отпечатков пальцев. И сам Голунов, и его знакомые заявляли, что наркотики были подброшены.
по теме
Общество
«Мне важно, чтобы люди перестали считать наркозависимых животными»
Дело вызвало широкий общественный резонанс: за Голунова вступились его коллеги, уже вечером 7 июня начались одиночные пикеты у здания МВД на Петровке, которые не прекращались до 11 июня, когда глава ведомства Владимир Колокольцев объявил, что дело Голунова закрыто и все обвинения с журналиста сняты «из-за недоказанности его причастности к совершению преступления».
«Найдут столько, сколько нужно»
«Майор сидел передо мной, смотрел и улыбался. Понятых привели, пьянчуги какие-то. Принесли мои вещи в пакете, открыли — и при понятых достали из кошелька 0,9 грамма», — вспоминает 45-летний Алексей события 2010 года. Тогда он, наркопотребитель с 20-летним стажем, с друзьями пошел в лес рядом с Каширским шоссе, там они укололись, но одному из его друзей стало плохо. Мужчину, потерявшего сознание в кустах, увидел проходивший мимо грибник, позвал на помощь. Алексей привел друга в чувства, но едва успел довести до своей машины, как подъехала патрульная. В медпункте, куда их отвезла полиция, сразу определили: причиной потери сознания была передозировка. И Алексея доставили в отделение.
«Я же сдавал вещи внизу, их там осматривали, запечатывали в пакет, ну такой, который потом вскрывают при понятых. В кошельке не было ничего. Но... они найдут сколько надо».
Алексея осудили на два года условно. Из суда документы пришли на работу, и его уволили. Формально за наркопотребление уволить не в праве, но «когда надо, находят за что». Сейчас мужчина уже давно работает в другой организации и продолжает употреблять наркотики: «Я уже понимаю, что я никогда не избавлюсь. Меня обе жены и по клиникам возили, да все равно. С обеими разошелся».
«Надо будет — подкинут», — подтверждает его слова Игорь. На прошлой неделе он получил зарплату и по пути домой купил две дозы метадона. Когда подошел к дому, рядом остановилась патрульная машина. Игорь в спешке проглотил обе дозы. «Они меня душить пытались, чтобы я не проглотил, потом начали угрожать, что в отделе обыщут и найдут что надо. Я сейчас боюсь по району ходить даже пустой».
Со слов активистов и самих наркозависимых, полицейские тесно сотрудничают со знакомыми наркопотребителями, чтобы те рассказывали о других таких же. Одна из частых уловок — провести контрольную закупку, когда один человек, принужденный к сотрудничеству с полицией, просит своего знакомого купить для него запрещенные вещества.
Так поймали Веру. «Подруга звонила, звонила, все просила, купи мне, да купи. Я сначала отказывалась, но потом она такие фантастические суммы стала называть», — рассказывает 40-летняя Вера, отсидевшая в колонии в Чувашии четыре года. Тогда, в 2009 году, она согласилась купить для подруги метамфетамин, и после передачи пакетика с веществом и получения денег — как позднее выяснится, меченых — Веру задержали.
«Да об этом все знают. Говорят, сдавай своих. Они ведь на районе всех знают», — уверен Игорь. Он вспоминает, как в 2012 году перед следственным экспериментом в отделение полиции приехали двое понятых, явно не впервые участвовавших в подобных мероприятиях. «Они закинулись прямо в отделении, и мы поехали», — Игорь подозревает, что те понятые были как раз теми, кто сотрудничает с правоохранителями в обмен на неприкосновенность.
«Там 90 % — по 228»
Статья 228 — одна из самых массовых в России. Доля тех, кто отбывает наказание в местах лишения свободы по статьям, связанным с оборотом наркотических веществ, составляет около 25 %. Согласно данным Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), в 2018 году их число составило 129 419 человек.
Оценка правозащитников еще более удручающая. Как сообщал ранее сайту СПИД.ЦЕНТР юрист пункта правовой помощи наркозависимым Hand help Арсений Левинсон, сейчас в учреждениях ФСИН до 27 % осужденных мужчин и 39 % осужденных женщин содержатся именно по «наркотическим» статьям.
«Причем большинство не за сбыт, то есть торговлю, а за хранение-приобретение, как правило, это рядовые потребители, а не наркоторговцы», — подчеркивал эксперт. Добавляя, что такому высокому проценту способствует продолжительность сроков и более сложная, чем для осужденных по другим статьям, процедура условно-досрочного освобождения.
«Майор сидел передо мной, смотрел и улыбался. Понятых привели, пьянчуги какие-то. Принесли мои вещи в пакете, открыли — и при понятых достали из кошелька 0,9 грамма»
В сентябре 2018 года замдиректора ФСИН Валерий Максименко рассказал, что в среднем на содержание одного осужденного из федерального бюджета тратится 57 600 рублей. Таким образом, суммарно на содержание такого количества заключенных по статьям, связанным с наркооборотом, ежегодно федеральный бюджет тратит около 7,5 миллиардов рублей.
Но это самые скромные подсчеты, ведь многие наркопотребители отбывают наказание по не связанным с наркооборотом статьям — кража, грабеж или разбой.
Игорю чуть больше 30, и он четыре раза сидел. Несколько краж, разбой — и в постановлениях суда ни слова о наркотиках, которые мужчина употребляет почти 15 лет. По его словам, именно из-за наркозависимости он воровал сумки и грабил квартиры. «Последний раз дали 5 лет, отправили в Елец. По 228 статье сидит девяносто процентов. Идешь — а на шконках везде написано 228, — рассказывает он. — Бывало так: человек сидит, выходит, потом опять по 228 попадает. Их менты на районе уже отслеживают и тут же берут».
Игорь вышел на свободу в 2017 году, с кражами решительно завязал, устроился на работу. Но к наркотикам вернулся почти сразу. «Это надо полностью круг общения менять, все менять, без них как-то все не то. Скучно что ли. Меня мать иногда спрашивает: „Ну что тебе дома не сидится?“, а я не могу, тянет на улицу».
«Хватило ненадолго»
Изоляция редко приводит к излечению наркозависимости и полному отказу от дальнейшего употребления. Большинство из тех, кто отсидел, возвращаются к наркотикам сразу после выхода на свободу.
«Да я употребляю, сколько себя помню, еще в девяностых начал», — говорит 39-летний Дмитрий. В 2009 году он попался на краже велосипеда: нужны были деньги, чтобы заплатить за новую дозу. На быстрой медицинской экспертизе определили, что Дмитрий был невменяем во время совершения преступления, и его отправили в психиатрическую больницу в Подмосковье, где он провел шесть лет.
«Там ничего не принимал, даже спортом занялся, хотя нам запрещали. Не знаю, почему, наверное, боялись, что покалечимся. Мы все равно занимались. Когда вышел в 2015 году, продолжил заниматься спортом, но хватило ненадолго», — Дмитрий монотонно рассказывает, глядя в сторону. Вспоминает, что познакомился с девушкой, но отношения не сложились, а разрыв выступил триггером — снова начал принимать. Это произошло через три месяца после выхода из больницы. «Я ее уже и не вспоминаю, а употреблять продолжаю».
«Я уже понял, я в этом плане слабый, перебороть не смогу», — ухмыляется 40-летний Иван. Он начал употреблять героин 19 лет назад, еще в 2000 году. В 2011 году Иван попался на контрольной закупке, но объем был небольшим, и на суде ему дали два года условно. Приговор обязывал его ходить и ежемесячно отмечаться в уголовно-исполнительной инспекции, но он на эту обязанность «забил». Через год, в 2012, он попался на краже продуктов из «Ашана» на 3700 рублей, и уже по статье 158 (кража) был осужден на два месяца. Но так как он не отмечался в инспекции, то срок по первому приговору перевели из условного в реальный, и Иван отправился в колонию в Брянской области на два года — и те два месяца, который ему добавили за кражу.
«Они меня душить пытались, чтобы я не проглотил, потом начали угрожать, что в отделе обыщут и найдут что надо. Я сейчас боюсь по району ходить даже пустой»
«Я думал, что, может, там перекумарюсь, но приехал — а там прямо Голландия. Если деньги есть — все, что хочешь. А если нет денег, но есть голова и мозги, то тоже можно». По словам Ивана, наркотические вещества можно было достать на 50-70 % дороже, чем на воле: переплата шла за доставку, курьера, который перебрасывал через ограду сверток, а заключенные его сразу же подбирали. Так Иван и обходился без денег: находил тех, кто хочет употребить, они платили, а Ивану доза обходилась бесплатно за ловлю свертков и риск оказаться на 15 суток в изоляторе.
«Безрадостно, скучно» — эти слова чаще остальных звучат в объяснениях наркозависимых людей, которые раз за разом возвращались к психоактивным веществам. В женской колонии в Чувашии, куда попала 40-летняя Вера, с наркотиками «было строго»: «Все к нам на „вы“, ничего не достать». В 2013 году она освободилась и два года старалась, как она говорит, «жить как все». «А потом как-то скучно стало, дети выросли, бытовуха, ну, скучно одним словом». С тех пор Вера не перестает употреблять, но контактов с полицией больше не было. «Я просто особо ни с кем и не общаюсь».
Похожие чувства испытывает и Дмитрий. По его словам, «единственное, что заставляет суетиться, — это мысль о том, что вечером я смогу что-то замутить. Потому что а зачем все, какой смысл в жизни?»
Либерализация «народной статьи»
О необходимости внести изменения в 228 статью говорят давно, но на государственном уровне ничего не менялось. Впрочем, возможно, позитивных изменений стоит ждать в ближайшем будущем. В ноябре 2018 года в Госдуме была создана рабочая группа по совершенствованию антинаркотического законодательства, а в феврале состоялось первое заседание.
Во время Прямой линии президент России Владимир Путин 20 июня высказался против либерализации статьи 228 УК РФ. «Нужно ли либерализовать этот вид деятельности? На мой взгляд, нет. Потому что угроза для нашей страны, нации очень велика. Если человек хранит незаконно, перевозит и транспортирует, распространяет даже небольшие объемы груза — нужно нести за это ответственность, никакой либерализации быть не может», — заявил он.
Однако, по мнению правозащитников, слова гаранта не значат, что парламент не рассмотрит существующий законопроект. Член рабочей группы по совершенствованию антинаркотического законодательства Арсений Левинсон рассказал СПИД.ЦЕНТРу, что сейчас по техническим причинам текст закона не готов для рассмотрения — на него до сих пор не получен отзыв Правительства и Верховного Суда.
«Путин выступил против либерализации в связи с делом Голунова, — объясняет он. — Но изменения, которые сейчас готовятся к внесению в Госдуму, — это не про либерализацию законодательства. Речь идет о более взвешенном подходе, чтобы полиция не имитировала борьбу с наркотиками за счет раскрытия таких „тяжких“ преступлений, как хранение нескольких грамм какого-либо запрещенного вещества».
По словам эксперта, проект направлен не на смягчение, а на дифференциацию ответственности, а также на попытку сместить основные усилия полиции с привлечения к ответственности потребителей наркотиков на борьбу с их распространением.
«Мы, конечно, считаем это недостаточным, необходимо более серьезно пересмотреть нормы УК, чтобы исключить возможность лишения свободы только по факту хранения и употребления наркотиков, но сейчас сделать это вряд ли возможно», — резюмирует Левинсон.
Законопроект, о котором идет речь, предлагает перевести дела по второй части 228 статьи Уголовного кодекса (хранение и приобретение наркотиков в крупном размере) в категорию дел средней тяжести, когда ранее они квалифицировались как тяжкие.
При этом предполагается, что может быть снижен и срок лишения свободы по этой части статьи с «от 3 до 10 лет лишения свободы» на «от двух до пяти лет лишения свободы». И уменьшен нижний порог лишения свободы по части 3 статьи 228 УК до 5 лет. В настоящее время она предполагает наказание от 10 до 15 лет лишения свободы.
Сами наркопотребители убеждены, что в ближайшие годы едва ли получится реформировать законодательство в этой сфере.
«Вот чего они боятся? Почему метадоновой программы в России нет? — недоумевает Алексей. — Лучше бы я каждую неделю ходил, брал в нужном окошке по рецепту, чем бегал под страхом 228».
— Так еще никогда не знаешь, что в этот раз попадется. Бывает, внезапно дают чистый, а ты думаешь, что как обычно. Вот и передоз.
— Да пока царь не прикажет, ничего не изменится...
Разговор вновь затухает, люди постепенно начинают расходиться, доедая остатки шашлыка и овощей. Мимо на велосипедах проезжают два охранника парка, они останавливаются, обводят взглядом лужайку под мостом, где расположились шашлычники, и, не увидев среди отдыхающих никаких нарушителей спокойствия, едут дальше.
