Наркотики уходят, секс остается: почему Сибирь в лидерах по ВИЧ?

«Однажды у меня был незащищенный секс с мужчиной. Через год он мне сказал — иди проверься. Оказалось, что он уже стоял на учете в центре СПИД, но скрывал это. Я проверилась, и вот я в танцах!» — вспоминает Светлана из Новосибирска. Сейчас она уже шутит на эту тему, но сначала все было иначе.

Сначала она отказалась принимать свой диагноз, соответственно, и антиретровирусную терапию тоже. Потом на глаза попались статьи ВИЧ-диссидентов, и уверенность, что ВИЧ — это мировой заговор, стала лишь прочнее: «По телевизору говорили, что терапия направлена на определенный орган, разрушает его, и человек умирает именно от терапии. А так бы он жил (с ВИЧ) долго и счастливо. Я препараты не пила, даже мужу говорила, что лучше умру».

В итоге у нее развилась туберкулема легких (форма туберкулеза), а долгое и тяжелое лечение убедило принимать лекарства и от ВИЧ. Она стала их пить, муж — отказался. Он умер от туберкулезного менингита. «Если бы мы не были такими дураками, у нас была бы сейчас счастливая семья», — констатирует Светлана.

Сейчас женщина воспитывает маленького ребенка и не скрывает свой статус от соседок по детской площадке. Среди ее знакомых есть те, кто оказался в похожей ситуации. «Я, конечно, не хожу с транспарантами, в грудь себя не бью, но и не скрываю, — продолжает она. — У меня есть знакомая, у которой тоже буквально два месяца назад муж умер, и она начала пить терапию, остепенилась. Такие сплошь и рядом».

По словам Светланы, врачи тоже могли бы лучше объяснять важность и суть терапии пациентам: «Врач по пятьдесят человек в день принимает. Где-то они устают, где-то забывают, к тому же объясняют на своем языке, мне это было непонятно». Сейчас, по ее мнению, в Новосибирске наиболее доступным языком про антиретровирусную терапию рассказывают равные консультанты. Те, кто сами живут с ВИЧ и могут объяснить все аспекты и проблемы, с которыми могут столкнуться другие.

Но, несмотря на профилактическую работу, проблема отказа от терапии по-прежнему остается острой. «Группы ВИЧ-диссидентов всегда были и будут существовать, — считает она. — Это определенная ячейка, у них есть закрытые группы в соцсетях. А когда человек узнает о своем диагнозе, то идет стадия непринятия. В этот момент диссиденты и начинают свою работу, к себе завлекают».

Не только коронавирус

В России одновременно несколько эпидемий, но говорят и пугают только коронавирусом. Внезапно появившаяся новая инфекция затмила практически все остальные проблемы. В Новосибирском центре СПИД признают, что карантин из-за эпидемии коронавируса сказался и на борьбе с ВИЧ: экспресс-тестирование провести невозможно — все закрыто, а профилактику пока можно вести только онлайн.

«Мы просто уменьшили количество необходимых визитов для пациентов, которые у нас уже наблюдались, чтобы их обезопасить. Когда эпидемия нарастала, в апреле, мае, количество посещений снизилось. Но сейчас, когда все начали потихоньку возвращаться в привычный ритм жизни, количество посещений уже примерно на прежнем уровне», — говорит главный врач новосибирского центра СПИД Дмитрий Капустин.

Кроме того, в регионе в этом году уже были перебои с антиретровирусной терапией. Пациенты жаловались, что в апреле и мае им не выдавали ритонавир — вместо него предлагали другие препараты. Как пояснил Капустин, проблема была в лицензии: «Препарат в наличии был, но срок лицензии на него истек. Сейчас проблема устранена, все выдается».

Даже если большинство карантинных проблем, по словам врачей, удалось устранить, Новосибирская область — уже много лет один из лидеров по заболеваемости ВИЧ в России. «В Сибирском федеральном округе в целом самая высокая выявляемость. В 90-е через эти регионы проходил большой объем наркотрафика, поэтому здесь заболеваемость выше, чем в среднем по стране», — объясняет Капустин.

А где проходит наркотрафик, там и много потребителей, тем более если это опиоидные наркотики. Именно поэтому регион быстро вошел в топ самых пораженных, а главный путь передачи ВИЧ был через иглу.

Инфекция ушла в массы

Если в начале эпидемии ВИЧ в России распространялся преимущественно через наркотики и концентрировался среди уязвимых групп, то сейчас он уже давно перешел в общую популяцию. Главный врач новосибирского центра СПИД говорит, что в их регионе новые заболевшие ВИЧ все чаще инфицируются именно половым путем — сейчас это 63 % от всех новых случаев, половой путь преобладает. У нас в принципе наркокартина меняется — инъекционные наркотики уходят, а секс без презерватива остался», — соглашается с ним равный консультант Екатерина Народнева.

По данным регионального центра СПИД, средний возраст обращающихся за помощью — от 25 до 40 лет. «Увеличилось количество социально адаптированных людей, а ВИЧ-инфекция уже ушла в массы. Уже давно неактуальны стереотипы, что она может быть только у наркоманов и других людей, которые ведут асоциальный образ жизни. Сейчас меры профилактики должен соблюдать абсолютно любой человек. Но до сих пор у многих еще есть позиция: это меня никогда не коснется, я обычный работающий человек, наркотики не употребляю и так далее», — подчеркивает Дмитрий Капустин.

В начале июля СМИ писали про данные из последнего ежегодника Минздрава «Социально-значимые заболевания населения России в 2019 году», в них утверждается, что в прошлом году в России снизилось количество новых случаев ВИЧ на 5,8 тысячи и составило 80 124 человека. А показатель заболеваемости и вовсе был минимальным с 2012 года — 54,6 случая на сто тысяч человек. Впрочем, к цифрам ведомства надо относиться со скепсисом — эксперты много лет говорят о заниженной статистике Минздрава.

Роспотребнадзор, чьей статистике доверия больше, тоже отмечает, что новых случаев стало меньше (на 9 %), только уже говорит о цифре в 94 668 человек. А показатель заболеваемости, по их данным, — 64,5 на сто тысяч человек.

Всего в России на конец прошлого года с ВИЧ жили 1 068 839 россиян, но это только те, у кого заболевание смогли обнаружить. Академик РАН и руководитель Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадим Покровский считает, что в стране живет до полутора миллионов ВИЧ-позитивных граждан.

Традиционно в России также есть проблема со статистикой инфицирования среди мужчин, практикующих секс с другими мужчинами. По официальным данным, в Новосибирской области только 2 % новых случаев ВИЧ приходится на гомосексуальные контакты, что абсолютно не отражает действительности. Капустин говорит, что «в этой категории люди очень скрытные». Но проблема не в «скрытности» людей, а в сильной гомофобии в обществе (в том числе и медицинском), поэтому практически никто открыто не говорит, что он гей или бисексуал, даже в профильных медучреждениях.

Активисты и социальщики говорят, что в Сибири постепенно меняется ситуация, а люди больше начинают заботиться о здоровье. Народнева считает, что за последние несколько лет произошли большие изменения: «Пять лет назад у нас даже рекламы социальной не было, а сейчас весь город увешан баннерами. И отношение людей тоже поменялось: дискриминация хоть и есть, но ее гораздо меньше».

Сама она живет с положительным ВИЧ-статусом уже тринадцать лет. В этом году женщина родила ребенка и говорит, что не может вспомнить ни одного случая негативного отношения к себе со стороны медперсонала.

Но есть и совсем другие случаи. Весной 2019 года на всю страну прогремела история, когда в Искитиме (город в Новосибирской области) затравили семью лишь за то, что семилетний ребенок жил с ВИЧ. Подобное происходит регулярно, не только в Сибири — люди, живущие с ВИЧ, повсеместно сталкиваются с дискриминацией: на работе, в клиниках (в том числе частных), на законодательном уровне, в личном общении.

Справиться с ВИЧ среди наркопотребителей невозможно без заместительной терапии, но она в России запрещена. Гомофобия не позволяет ЛГБТ спокойно открываться даже врачам, поэтому, сколько на самом деле геев и бисексуалов живет с ВИЧ, никто до конца не знает. Есть редкие ЛГБТ-френдли точки тестирования в НКО, но их не хватает на всю страну. Чтобы хоть как-то уменьшить передачу ВИЧ в общей популяции, нужна грамотная программа сексуального просвещения, но у нас можно говорить публично только про «скрепы» и «верность одному партнеру».

Тем временем каждый год появляется как минимум по сто тысяч новых заболевших, на уровне государства проблемы остаются и практически никак не решаются, а Сибирь из года в год находится в лидерах по заболеваемости.